Восточный конвой - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 24

Наверное, миновать привлекательное место было бы разумнее. Но против этого возражали самое малое два соображения. Ему так хотелось есть, что уже при одной мысли о хорошем ужине рот мгновенно наполнился слюной – пришлось даже сплюнуть, но не помогло, слюна возникла снова. А кроме того – там, где люди расслабляются, проводя досуг за бутылкой вина («вина» – он подумал из любви к литературным оборотам, на самом деле в этой стране исстари предпочитали что покрепче), всегда в воздухе плавает громадное количество информации, которую надо только уметь выудить. Да и полезные знакомства и связи не раз возникали именно в таких местах. И хотя лучше, конечно, было бы появиться на людях в сопровождении женщины, околачиваться поблизости и не входить было намного опаснее, чем войти в одиночестве: заметь его кто-нибудь – а здесь наверняка имелось некоторое количество наблюдателей, – это сразу вызвало бы совершенно ненужные подозрения.

И все же Милов, может быть, колебался бы еще некоторое время, если бы на крыльце не показался кто-то – вышел, огляделся, заметил стоявшего поодаль Милова и не совсем уверенной походкой направился к нему.

– Риш? – громко спросил он, приближаясь.

– Увы, нет, – ответил Милов. – Вы ошиблись.

– Не имеет значения. Опыт науки показывает, что отрицательный результат не менее важен для исследования, чем положительный. Согласны?

– В банке мне никогда не удавалось доказать справедливость этой истины, – ответил Милов.

– Хотите сказать, что вы на мели? Наплевать. Сегодня мы абонируем весь кабак. Маленькое торжество. В честь маленькой удачи. Хотя вру: удача как раз немалая, но мы скромны. Пошли, пока не нагрянула еще какая-нибудь голодная стая и есть свободные места.

– Боюсь, что мой облик придется не по вкусу…

– Ерунда. Мы здесь по-домашнему. Да мы и есть дома, если разобраться. Так что черный галстук не обязателен. Судя по оборотам речи, вы не рядовой технет, уныло воплощающий смысл. Этого вполне достаточно: вам не будет скучно с нами, а нам – с вами. Всякое новое лицо здесь приветствуется, не так-то их и много бывает.

Они медленно шли ко входу.

– А как вы вообще сюда попали? – поинтересовался как бы между прочим представитель здешнего общества.

– Люблю вечерние прогулки.

– А, вы со станции?

– Строго говоря, – сказал Милов, – я сошел в Сандре по ошибке. В поезде задумался и проехал свою остановку.

– Не секрет – какую же?

– Секрет, конечно, – улыбнулся Милов, – но вам скажу: Тарс.

Он ничем не рисковал: городок Тарс находился на этой же ветке, километров на десять дальше от границы.

– Милое местечко. А здесь бывали?

– Впервые. В Тарсе я лишь на время, по делам.

– Это и так понятно: видно, что вам не хватает опыта. Поживете в этих краях подольше, и научитесь ценить все, что выходит за пределы обыденного. Тут ведь нас развлечениями не балуют, а новостями – и того меньше. Так что каждый человек и каждая новая процедура приобретают такую ценность, какой в другом мире наверняка не имеют. Кстати, о новостях: вы едете с востока – что там такое стряслось? Из объявления мы мало что поняли.

– Да я не совсем в курсе. Вроде бы задержали какую-то банду, но те то ли просто сбежали, то ли при этом отлупили и обобрали охрану – что-то в этом роде. Говорили в поезде, за подлинность информации не ручаюсь.

– Воистину, мы живем в диком мире, и он становится с каждым днем все хуже и хуже. Идите, идите, не упирайтесь, смелее! Не изображайте стеснительную девицу, все равно я вам не поверю. Хотя что я: девица давно уже была бы за столиком и, возможно, успела бы перестать быть девицею… Но вам повезло, что вы пошли по этой дороге.

– Разумеется. Не думаю, что такие приятные заведения находятся у вас при каждой тропе.

– Такие – нет. Зато есть другие. И если бы вы, идя от станции, на развилке взяли левее, то я смог бы познакомиться с вами разве что на ваших похоронах.

– Дикие звери?

– Нет, зверей давно съели люди, а что еще оставалось, подобрали технеты. Простите, я не обижаю ваше расовое чувство? Нет? Ну, весьма рад. Не звери, нет. Электроника и автоматика. При этом никакой старомодности, никаких этих «Стой, кто идет» и тому подобное. Прицеливание и огонь – автоматические, днем и ночью. Без предупреждения. Собственно, предупреждения есть – на щитах, но в сумерках вы могли бы их и не заметить.

– О, – сказал Милов, – потрясающе интересно. Что же вы здесь так охраняете?

– Избранные секреты моей бабушки. Извините – швейцара сегодня нет, мы отправили его к чертовой родительнице: все швейцары – наушники Сипо, и мы их не любим. Ничего, я приглашаю вас, выполняя его функцию.

Он отворил дверь и изящно поклонился.

– Прошу вас… простите, я не расслышал?

– Флим, – сказал Милов. – Мое имя Флим.

– Так я вас и представлю… Кстати, я отзываюсь на кличку «Силенс», сиречь «молчун», если переводить с латыни. Не подумайте только, что я принадлежу к пифагорейцам и должен соблюдать обет молчания. Отнюдь! Но думаю, вы уже смогли оценить справедливость данного мне прозвища.

– Вы скорее последователь Цицерона. А что у вас сегодня за праздник?

– Этакие посиделки, суарэ, парти… Давняя традиция. Понимаете, мы стараемся сохранить какие-то людские традиции – иначе можно опуститься, отехнетиться… Ну, это то же самое, что бриться и чистить зубы – проявлять какое-то уважение к себе, как к человеку… А вообще-то, как я успел уже намекнуть, – успел, не правда ли? – нам тут удалось решить одну задачку, и в результате в этих местах сразу станет легче дышать. Решили, правда, на бумаге – но очень быстро она воплотится в материал. И уж не отметить такое дело было бы непростительным нарушением всего на свете.

– Насколько я понял – здесь собираются люди, не технеты?

– А что им тут делать? На нашем месте технеты быть не могут – мы тут не дрова колем… а их головы только на это и годятся, скажу вам откровенно.

Сейчас, войдя в маленький, но хорошо освещенный холл, Милов смог оглядеть своего собеседника, и сделал это с откровенным любопытством: очень уж не вязалась его речь с обликом. Тот усмехнулся:

– Видите! А вы еще опасались за свою экипировку. Не думайте, мы и в самом деле могли бы собраться в тэксах, но приходим в рабочем – потому что техи на нашем месте пришли бы расфуфыренными до плюс-минус бесконечности. Ну, а теперь приведите себя в несколько легкомысленное состояние, иначе какой же праздник?

Веселье было уже в разгаре, когда они вошли; верно, Силенс с намерением медлил, развлекая Милова разговорами, – чтобы избежать той неловкости, какая возникает, когда незнакомый человек появляется в еще не стартовавшей компании и невольно становится в ней центром внимания, не всегда доброжелательного, порой иронического. Сейчас в маленьком зале было уже шумно, говорили, казалось, все сразу, словно стараясь заглушить один другого, клубился дым (неплохих сигарет – определил Милов, принюхавшись), потом в говор врезался хрипловатый, но явно женский смех – не жестокий, каким он порой бывает, а скорее удовлетворенный. Милов стал улыбаться еще не успев войти – весело, дружески, но без заискивания. В зале на долю секунды замолчали, потом шум поднялся снова.

– Силенс, разбойник, ты захватил пленника? Давно, давно не ели мы человечинки… О господи, а я и не знал, что у нас сегодня званый вечер. Где мой смокинг?..

– Кто это собрался его съесть: ты? Оставь надежды – его проглотит Ласка, нам останется только облизываться… Кто там поближе – держите его, он сейчас удерет, он смертельно напуган, разве не видно? Эй, Голлин, он сейчас упадет без сознания, воды ему, кто там поближе – дайте стакан воды!

– Пей, мой мальчик, пей, – сказал очутившийся рядом человек в пестрой маскировочной форме, годами намного моложе Милова, – иначе ты весь вечер не придешь в себя. Ты попал к мыслителям, дружок, они, как ты понял уже, пьют только чистую воду. – Он вложил в пальцы Милова стаканчик, Милов поднес посуду к губам. – Только до дна, – предупредил тот же человек, – глубина мысли предполагает…