Восточный конвой - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 21

Да, чудесно. Вывод отсюда следовал лишь один: немедленно уходить. Куда угодно. В пустоту. Раствориться. Пусть, если хотят, гонятся за ним – но зато не пострадает никто другой из немногих, видимо, еще уцелевших здесь…

Тут же он заспорил с самим собой. Если именно ее присутствие – причина того, что к нему никто не подходит, значит, те, кто ему так нужен, еще раньше прочитали ситуацию и никто сюда не подойдет. Однако встреча должна произойти – иначе все зря. Они понимают это не хуже, чем он сам, и непременно будут искать возможность войти в контакт. Не здесь, разумеется; но если он просто пойдет по улице, то наверняка ему каким-то способом дадут понять, что и как нужно делать. Кто-нибудь, обгоняя или идя навстречу, обронит два слова, или сунет записку в руку, или мало ли еще как. Только это обязательно должен будет быть некто с большим родимым пятном под левым глазом; если обстановка позволит, Милов скажет этому меченому: «Никак не могу оторваться от этого фонтана», на что в ответ последует: «Свободно текущая вода – основа нашей энергетики», после чего Милов, помолчав, начнет негромко напевать популярную некогда в этих местах песенку: «Лето было в разгаре, и пели луга и леса. Ты шла мне навстречу в зеленой косынке своей…» Тут он закончит, и после маленькой паузы его собеседник в свою очередь запоет – другую песню, тоже всем давно знакомую: «На пустынном морском берегу как-то встретились двое; он приплыл из далекой страны, она много лет ожидала…». Только после всего этого и будет установлен настоящий контакт. Но это всё – в спокойной обстановке, а для начала неплохо будет и услышать хоть два слова – от существа с родинкой… Поэтому сейчас необходимо не торопясь встать и, не оглядываясь, уйти не в ту сторону, откуда пришел, но в противоположную…

Он встал медленно, как и собирался, но следующего условия не выполнил: не утерпел и хотя не оглянулся, но все же покосился на нее – чтобы убедиться, наверное, что Леста не собирается вскочить, чтобы последовать за ним по пятам. Но нет, она не собиралась. Она даже не смотрела в его сторону – он находился слева от нее, а ее взгляд был направлен наискось вправо, техналь была видна слева в профиль: прядь волос, ровная линия носа, глазная впадина, а под левым глазом, почти на скуле…

Милов не сделал второго шага. Моргнул. Нахмурился. Ничего такого не было раньше на ее лице. Была гладкая кожа. Еще сегодня, какой-нибудь час с небольшим назад. А сейчас – большое, коричневое родимое пятно. Мушка. Но это…

«Ловушка, – пронеслось в голове, – тебя ловят на блесну. На муху ловят. Там наверняка крючок. Острый, с бородкой. Родинка. Но… Но…»

Он заставил себя подойти к ней вплотную. Просто-таки подтащил. Не мог поверить. Но обязан был.

Он кашлянул. Леста медленно повернула голову, хотя боковым зрением наверняка заметила, как он приближался. Она окинула его взглядом с ног до головы, словно видела впервые – выражение глаз было презрительным – и столь же медленно отвернулась. После такого приема обычно остается только уйти. Но этого Милов сейчас не мог себе позволить.

– Никак не могу оторваться от этого фонтана… – проговорил он условную фразу, стараясь, чтобы голос звучал совершенно естественно.

На этот раз ее голова повернулась резко. Лоб нахмурился. В глазах было недоверие вперемешку с удивлением. Мгновение она колебалась.

– Свободно текущая вода – основа нашей энергетики. – Она произнесла слова чуть ли не с вопросительной интонацией.

Тогда, уже почти не сомневаясь более, он запел без малого ликующе – так, словно эта женщина действительно дожидалась его многие годы, и только ради нее он прибыл из дальних стран – только чтобы увидеть ее в зеленом платочке… который, кстати, и был тут как тут – пусть не платочек, а шарфик, не на голове, а на шее – но был, был…

Леста медленно поднялась со скамейки.

– Великий Альмир! – сказала она, и голос ее вовсе не звучал ласково. – Какой идиот! И я тоже хороша… Идемте быстрее.

– Куда? – невольно спросил он.

– Все равно. Подальше отсюда!

– Ну почему, почему сюда послали такого бездарного агента! – негромко, сдавленно говорила Леста, пока они шли по плавно изгибавшейся аллее центрального городского парка.

– Сначала скажите: куда это мы так летим?

– Не знаю. Какая разница?

– От чего спасаемся?

– От сипо, естественно.

– Почему бы не вернуться к вам?

– Потому что там они уже поджидают вас.

– Откуда вы знаете?

– Да я сама их вызвала. По телефону… Когда вы ушли.

– Чего ради?

– Потому что вы слишком уж были похожи на провокатора, на этакую подсадную утку – довольно неумелую, или, быть может, наоборот…

– Откровенно говоря, не понимаю.

– Ну, все ведь совершенно ясно! Вы начали с того, что демонстративно открыто показались перед бывшей явкой, хотя все знают, что она провалена бесповоротно. И вообще – вели себя именно так, чтобы даже несмышленышу стало бы понятно: вы человек, и притом пришлый – или же очень стараетесь, чтобы вас за такого приняли. А тут у нас, как вы несомненно знаете, – во всяком случае, должны знать, – укрывательство таких людей считается одним из самых серьезных преступлений против государства, против технетской идеи. Наказания очень суровы. И я подумала, что самым лучшим было бы – сдать властям их собственного провокатора. Вот почему я позвонила. Сказала, что вы, возможно, еще вернетесь. Так что ко мне больше нельзя. Не знаю даже, следует ли мне самой… Ну, и кроме того… – она запнулась на мгновение, – мне казалось, что человек оттуда – разведчик – должен быть, ну, как бы это сказать…

– Суперменом во цвете лет, – договорил за нее Милов. – А не существом преклонного возраста, так? Только я вообще-то не разведчик. А кроме того – не вы одна так представляете, мне это на руку. Ничего, я не обижаюсь.

– Нет, я вовсе не это хотела сказать… – Она совсем смешалась.

– Ага, – сказал он невесело. – Вот почему вы постарались ночью сделать так, чтобы я уснул покрепче.

Она слегка покраснела:

– Вовсе нет! Это получилось как-то… само собой.

– Спасибо и на этом, – сказал Милов. – По крайней мере, сейчас я знаю, чего мне ожидать. Но в чем же я так засветился? Полезно будет усвоить на дальнейшее. Если оно будет, конечно.

– Да господи, на каждом шагу… Когда мы пришли ко мне, я, как полагается, произнесла формулу благодарности стране за кров. Вы промолчали – а должны были повторить то же самое. Потом, когда наступило время углубления, вы решили, что я просто задремала – и дали понять это; не знать таких простых вещей может только человек, впервые попавший в Технецию. Ну, и еще, и еще… Неужели вас не могли как следует подготовить?

– Если бы вы знали, Леста, как мало у нас информации обо всем этом… Вот и вы не удосужились своевременно сообщить насчет нравов и обычаев.

– Насколько я знаю, мы всегда только отвечали на вопросы. А таких вопросов нам не задавали. Конечно, Мирон знал об этом больше. Но его нет.

– Мирон – резидент?

– Вы должны знать это.

– Я и знаю. Откровенно говоря, я не сразу опознал вас потому, что меня должен был встретить мужчина. Что с ним? Сгорел? Вряд ли: тогда вы не сидели бы дома так спокойно, не разгуливали бы по городу. Что же произошло?

– Он отправился в Круг. После провала явки.

– Объясните.

– Так называется место, где – мы собрали эту информацию по клочкам – находится, может находиться то, что интересует вас.

– Уточните. Что может находиться там?

– Там растут грибы. Если не все, то хотя бы некоторые… Мирон надеялся выяснить это на месте, чтобы вы могли сразу же начать работу. Он поехал туда. Уже не в первый раз: ему приходилось бывать там и раньше, да и мне тоже: Круг – это место, где находится центр так называемой человеческой оппозиции…

– С Орланзом во главе?

– Вы уже знаете…

– Очень мало. Об Орланзе слышал.