И живут не так, как прежде... - Бестер Альфред - Страница 4

Припарковался он отвратительно. Когда они выбрались из машины, Майо остановился и стал потешно принюхиваться.

— Чувствуешь, пахнет? — спросил он.

— Чем?

— Такой сладкий запах.

— Это мои духи.

— Нет, что-то в воздухе, вроде карамели или шоколада. Знакомый запах, но никак не могу вспомнить, где я его…

— Ладно тебе. Входи, — она ввела его в ресторан.

— Надо было тебе надеть галстук, — прошептала она, — но, может быть, сойдет и так.

Ресторанные интерьеры не произвели на Майо ни малейшего впечатления, но висящими в баре портретами знаменитостей он был очарован. Обжигая пальцы спичками, он восхищенно глядел на портреты: здесь бывали Мэл Аллен, Кази Штейнгель, Френк Гиффорд, Ред Барбер и Рокки Марчиано. Когда Линда вышла из кухни со свечой, он в нетерпении обернулся.

— Ты видела здесь этих, телезвезд? — спросил он.

— Да вроде видела. Как насчет выпивки?

— Конечно, конечно. Но я хочу поговорить про них. Про телезвезд.

Он подвел ее к стойке бара, смахнул пыль с сидения и усадил с наивозможнейшей галантностью. Затем перемахнул через стойку, выхватил носовой платок и профессиональным жестом протер красное дерево бара.

— Моя специальность, — ухмыльнулся он. Изобразил безадресно-дружелюбную повадку бармена.

— Добр' день, мэ-эм! Чудесный вечер! Что желаете?

— Боже, сегодня в магазине я просто сбилась с ног! Взбейте сухой мартини. Лучше сразу двойной.

— Разумеется, мэм! Маслинку?

— Луковку.

— Двойной мартини с луковкой, взбитый. Принято, — Майо поискал в глубине бара и наконец выставил виски, джин, несколько бутылок содовой, которая лишь чуть-чуть выдохлась сквозь пробки.

— Боюсь, что мартини мы уже приняли, мэм. Что еще желаете?

— О, мне вот этого. Шотландского, пожалуйста.

— Содовая выдохлась, — предупредил он. — И льда нет.

— Неважно.

Он прополоскал стакан содовой водой и налил ей виски.

— Спасибо. Выпейте, бармен, я угощаю. Как вас зовут?

— Джим, мэм. Не стоит благодарности. На работе я не пью.

— Кончайте работу и присоединяйтесь.

— И после работы не пью.

— Можете звать меня Линдой.

— Благодарю, мисс Линда.

— Ты серьезно не пьешь, Джим?

— Ну.

— Ну, за счастливые дни!

— И длинные ночи.

— Неплохо. Сам придумал?

— Ха! Не знаю. Обычный барменский треп, специально для парней. Понимаешь? Намеки там… Не обижайся.

— Проехали.

— Пчелы! — выпалил Майо.

Линда испуганно вздрогнула.

— Что пчелы?

— Тот запах! Как внутри улья.

— Да? Не знаю, — сказала она безразлично. — Еще один, пожалуйста.

— Сию секунду! Слушай, про этих телезнаменитостей, ты вправду их тут видела? Живьем?

— Почему бы и нет? Счастливых дней, Джим.

— Пусть все будут субботами.

Линда задумалась.

— Почему субботами?

— Выходной.

— А-а!

— Кого из телезвезд ты видела?

— Ты же знал их по именам, а я — только в лицо, — рассмеялась она. — Ты как соседский пацан. Мне всегда приходилось рассказывать, кого из знаменитостей я сегодня встречала. Раз я сказала ему, что видела Джина Артура, а он уточнил: «И лошадь тоже?»

Соли Майо не уловил, но тем не менее был уязвлен. Только Линда собралась утешить его, оскорбленного в лучших чувствах, как бар стал тихонько подрагивать, и раздался слабый подземный гул. Он пришел издалека, казалось, медленно приблизился, и снова затих вдали. Вибрация прекратилась. Майо уставился на Линду.

— Бож-же! Как по-твоему, дом не рухнет?

Она покачала головой.

— Нет, когда они рушатся, всегда идет та звуковая волна, помнишь? А этот гул знаешь, на что похож? На подземку.

— Подземку?

— Ну. На пригородный поезд.

— Рехнуться. Как может работать подземка?

— Я не сказала: «это подземка», я сказала — звук похож. Еще один, пожалуйста.

— Надо сходить за содовой, — Майо отправился на поиски и вернулся с бутылками и обширнейшим меню. Он был бледен.

— Ты, Линда, конечно, не волнуйся, — сказал он, — но знаешь, сколько здесь дерут за выпивку? Доллар семьдесят пять. Гляди.

— Черт с ними, с ценами. Живем один раз! Бармен, сделайте двойной. Знаешь что, Джим? Если останешься в городе, я покажу тебе, где жили все твои герои. Благодарю. Счастливых дней. Возьму тебя в ББДО и покажу все их записи и фильмы. Как тебе, а? Звезды, как этот… Рэд… Как его?

— Барбер.

— Рэд Барбер, и Рокки Гиффорд, и Рокки Кази, и Рокки Белка-В-Полете!

— Ты меня просто дразнишь, — сказал вновь обиженный Майо.

— Я, сэр? Дразню? Зачем бы это? Просто хотелось быть любезной. Хотела тебя развлечь. Мать говорила мне, Линда, говорила она, помни о мужчинах вот что, носи, что он хочет и говори, что ему нравится, говорила мне она. Ты хочешь это платье? — потребовала она ответ.

— Оно мне нравится, если ты это имела в виду.

— Знаешь, сколько заплатила? Девяносто девять пятьдесят.

— Что?! Сотню долларов за такую черную тряпку, как эта?

— Это не «такая черная тряпка как эта». Это классическое черное платье для коктейля. А двенадцать долларов заплатила за жемчуг. Искусственный, — добавила она. — И шестьдесят за вечерние туфли. Сорок за косметику. Двести двадцать долларов, чтоб тебе было хорошо. Тебе хорошо?

— Факт.

— Хочешь меня понюхать?

— Я уже.

— Бармен! Мне еще один.

— Боюсь, не смогу обслужить вас, мэм.

— Почему?

— Вам уже хватит.

— Мне еще не «вам уже хватит», — оскорбленно заявила Линда. — Что за манеры? — она заграбастала бутылку вина. — Давай пропустим еще парочку глотков и обговорим, как нам разделаться с этими телезвездами. Счастливых дней. Могу взять тебя в ББДО и показать их записи и фильмы. Ну как?

— Ты уже спрашивала.

— А ты еще не ответил. Еще могу показать фильмы. Любишь фильмы? Я их не-на-ви-жу. Но не могу их теперь… пинать. Когда был Большой Бэмс, фильмы спасли мне жизнь.

— Как это?

— Секрет, понял? Между нами. Если пронюхает другое агентство… — Линда оглянулась и понизила голос. — ББДО устроило секретный склад немых фильмов. Забытые фильмы, чувствуешь? Никто не знал, что там этих копий до потолка. Делать из них длинные сериалы. Меня и послали в ту старую шахту, в Джерси. Разобрать их все.

— В шахту?

— Ну! Счастливых дней.

— Почему в шахту?

— Старые копии. Еще нитратные. Обгорелые. Порванные, а как же. Выдерживали их, как вино. Вот почему. Так я взяла двух помощниц на выходные туда, вниз. Проверить их все.

— И вы сидели оба дня в шахте?

— Ну! Сидели. Три девки. Пятница-понедельник. Такой был план. Думали, повесимся. Счастливых дней. Вот. О чем я? Да. Взяли одеяла, белье, фонари, кучу еды, полный порядок, и за работу. Точно помню момент взрыва. Искала третью катушку американского фильма «Gerconter Blumenorden an der Pegnitz». Часть первая была, вторая была, четвертая была, пятая была, шестая была. Третьей не было. Тррах-тарарах! Счастливых дней.

— Боже! И что?

— Девки запаниковали. Не смогла их удержать внизу. Больше их не видела. Но я знала. Зна-ала! Растянула тот пикник, как смогла. И потом еще сидела, умирала с голода. Потом выбралась, а чего ради? Кого ради? — Она заплакала. — Ни для кого. Никого нет. И ничего. — Она взяла Майо за руку.

— Почему ты не хочешь остаться?

— Остаться? Где?

— Здесь.

— Я же остался.

— Нет, надолго. Почему ты не хочешь? Разве у меня плохой дом? Снабжение — весь Нью-Йорк. Огород для цветов и овощей. Мы можем держать коров и кур. Рыбачить. Водить машины. Ходить в музеи. Галереи. Разве…

— Ты и так все это делаешь. Я тебе не нужен.

— Нет, нужен! Нужен!

— Для чего?

— Брать уроки музыки.

После длительного молчания он сказал:

— Ты пьяна.

— В стельку, сэр.

Она положила голову на стойку, кокетливо сверкнула глазами и закрыла их. Через некоторое время Майо понял, что она отключилась. Он поджал губы. Выбрался из бара, подсчитал расходы и оставил пятнадцать долларов под бутылкой виски.