Тело угрозы - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 5

Заключать Соглашение было и выгодно, и необходимо; на этом сошлись все. Но – и непременно – на условиях, которые полностью устроят Соединенные Штаты. И не только по формулировкам. Следовало зорко наблюдать за тем, чтобы ни одна запятая в тексте не дала кому-либо возможности поступать вопреки интересам Америки.

– Я хочу услышать ваше мнение в двух словах. К аргументам перейдем позже. Двух даже много. Да или нет? Только не говорите, что слова «Да» в лексиконе дипломатов не существует. Это пусть остается для конференций, а я – парень деревенский, и мне по душе прямота.

Собеседник – государственный секретарь – улыбнулся. Всему дипломатическому миру уже стало известно, что эта его улыбка никогда ничего доброго не предвещала. Эта информация пришла из Министерства финансов; министром финансов госсекретарь был в предыдущей администрации, и для всех стало неожиданностью, когда ему, демократу, президент предложил иностранный портфель: понимали, что это не просто дружеский жест в сторону оппозиционного Конгресса. Назначение говорило о том, что в области внешней политики предполагаются какие-то значительные акции, для реализации которых нужен именно такой человек.

– Я все же использую два слова, – ответил он главе государства. – И они будут: «Да», «Но».

Чего-то подобного президент и ожидал. И невольно усмехнулся.

– Ну ладно, – сказал он. – Расшифруйте это ваше «Но».

– Не рано ли – именно сейчас?

– Рано? В скором времени будет переизбираться половина Конгресса…

Президент встал, отошел от низкого столика, за которым оба сидели. Подошел к окну, секунду-другую постоял, глядя поверх эллипса вдаль – на серый обелиск мемориала Вашингтона.

– Если бы мы могли завтра послать экспедицию на Марс, – проговорил он медленно, – с этим договором можно было бы и подождать, согласен. Но в НАСА непреклонны: нужно еще как минимум одно серьезное ходовое испытание «Амбассадора». Без людей, конечно. Мы ведь не хотим, чтобы экспедиция превратилась в приключение с непредсказуемым исходом? Так что в чем смысл вашего «Но»?

– Я имел в виду другое. Вы уверены, что русские нас не надуют?

– Хотелось бы верить, – вымолвил президент не сразу, словно бы не вдруг возник у него такой ответ, а только после серьезного раздумья.

8

Информация схожа с водой: всегда находит дырочку, в которую можно просочиться. Но есть и серьезная разница: вода всегда течет вниз, информация же порой избирает самые причудливые пути.

Председатель Объединенной российской оппозиционной партии имел разговор с директором СБ. Происходил этот разговор не в московском Капитолии, как можно было бы предположить, и уж подавно не на Лубянке, но в лимузине. Оппозиционер пригласил директора Службы из любезности: у генерала вдруг скис его служебный «мерс», что у машин этой марки случается, как все знают, достаточно редко. Во всяком случае, именно так это должно было выглядеть – и действительно выглядело – со стороны. Просто отъезжая от только что открытого памятника Рабле (ответное действие на открытие в Париже монумента Гоголя), на котором присутствовали больше половины видных политиков – все, кто в этот день находился в Москве, – глава оппозиции пригласил директора в свою машину.

Оба пассажира чувствовали себя достаточно непринужденно: в свое время работали в одной и той же конторе. Правда, потом пути их, казалось, разошлись. Не по их желанию, но в связи с политической необходимостью. Так что отношения их друг с другом, по сути, не изменились – только перешли на новый уровень, стали масштабнее, а значит – и ставки в игре, которой, как известно, и является жизнь, возросли намного.

– Так что слышно? – спросил оппозиционер, прекрасно понимавший, что «мерседес» тут ни при чем и не ломалось в нем ничего.

– Как здоровье? – вопросом же ответил директор.

– Вроде бы нет причин жаловаться. А что?

– Да вот информация пошла – ожидается грипп. Чуть ли не эпидемия.

Наблюдательный человек заметил бы, что эта новость серьезно озадачила главного оппозиционера.

– Уверен?

– Из первых рук. Главного эпидемиолога.

Имелся в виду, однако, начальник кремлевской охраны.

– Та-ак… И быстро она движется? Эпидемия?

– Ну, идет с Камчатки – так что дня за три доберется.

Услышь это медик – он только ухмыльнулся бы. Но оба разговаривавших оставались совершенно серьезными.

– Три дня… – пробормотал оппозиционер. – Такой, значит, поворот…

– Так что, – продолжил генерал, – если есть болезненные ощущения… я бы лично взял отпуск по здоровью – и на юг куда-нибудь. А вообще-то плохо ты бережешь здоровье последнее время.

– Ну, кабы знал бы, где упал бы, то соломки подостлал бы. Скажи: ты в приметы веришь? Веришь, конечно: к тебе вон и экстрасенсы ходят…

– Вреда от этого не вижу. А что?

Политик ответил не сразу, а перед тем, как заговорить, даже усмехнулся смущенно, что вовсе не было ему свойственно:

– Да лезут, понимаешь ли, в голову всякие нелепости, и чем больше о них думаешь – тем больше кажется, что это не такие уж несуразности. Помнишь, с месяц назад по ящику – по повторному каналу – показывали старую ленту, американскую, наверное, названия не помню – о том, как налетает на Землю какая-то глыба из космоса, и отвратить катастрофу можно только ядерной атакой на нее. Видел? Я не оценил. А ведь это было предупреждение. Я – глыба, а ядерная атака…

– Грипп, – подсказал директор СБ. Вздохнул: – Я про ящик вспоминаю, только когда большой футбол идет, да и тогда не каждый раз находится время. А уж чтобы кино смотреть…

Каким-то странным тоном он это сказал. Нет, не со скрытой насмешкой, как можно было бы ожидать; напротив – прозвучала в нем какая-то озабоченность. И от оппозиционера это не ускользнуло.

– Вспомнил что-то?

Генерал усмехнулся – так же смущенно, как политик недавно:

– Просто к теме подошло. С неделю назад была у нас очередная консультация с эзотериками, астрологами в том числе. Вот и пришло на память.

– Ну-ка, ну-ка. Что там у них?

– Да вот в этом роде. Какой-то гость издалека. Несущий большую опасность для всей планеты. Я тогда подумал, что это новая вариация по поводу тарелочек… – Он чуть не сказал было, что на эту же тему имеется и достаточно странный перехват сообщения какого-то любителя. Но помедлил: могло статься, что вокруг этого пойдет игра, а в игре только новички сразу же показывают свои козыри. К тому же существуют правила игры. И по ним – никак нельзя давать новую информацию главе оппозиции до того, как она доведена до президента – во всяком случае, до верхов его аппарата. То есть – прежде надо поставить в известность главу администрации. Рассказать сейчас новость политику означало поставить себя в еще большую зависимость от него, быть привязанным ко второму (неофициально) лицу в государстве, а следовательно – не иметь никаких, так сказать, доверительных контактов с первым. Но не хотелось всю жизнь простоять на подхвате. А именно от первого лица зависело возможное продвижение по верхним уровням карьерной лестницы. В конце концов, директор СБ – всего лишь главный опер контрразведки; а хотелось большего.

– Ага, – односложно откликнулся оппозиционер и минут пять ничего больше не говорил. Только когда уже подъезжали, сказал: – Все никак не соберусь спросить: как у Наташи-то дела? Все цветет?

– Наташа? – Это автоматически получилось, само собой. – Какая?

С полминуты они смотрели друг другу в глаза – в упор, не моргая.

– До него еще не дошло. Но наши обычаи тебе известны. Слух вброшен. Так что поостерегись. А лучше – завяжи. Квиты?

Генерал, проглотив ком, кивнул.

– А я считаю – нет, – усмехнулся политик. – Ты мне дал только уточнение, поскольку и так было ясно, какие мне оргвыводы грозят. А я тебе – новость. Ты в долгу. И потому давай колись – я же вижу, что у тебя на языке что-то вертится.

Директор СБ вздохнул. Он подумал, что если бы в Кремле хотели, то уже давно могли бы если и не сделать что-то для его дальнейшей карьеры, то хотя бы пообещать, намекнуть… Но ничего такого не было. И если слух о Наташе дойдет до первого – никогда уже ничего не будет, будет падение, и хорошо еще, если только до уровня депутата. А нынешний собеседник пусть и не следующий глава, но может наделать немало неприятностей уже сегодня. Силен мужик все-таки. Да, пожалуй, отношения с ним осложнять не надо, а быть заподозренным в неискренности – в таких делах самое плохое.