Свисток, которого не слышишь - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 5

Силин заглянул в глазок и в ярком кварцевом свете увидел небольшое, в два кулака, розоватое тело. Голубые волны пробегали по его поверхности, и казалось, что тело живет, вздрагивает, учащенно дышит. На самом деле биокибы способностью к движению не обладали, лишь темно-розовая жидкость мерно пульсировала по прозрачным трубочкам, подведенным к растущему телу, и – уже почти прозрачная – по другим трубкам уходила в стенку инкубатора, в обогатитель. Все остальное пространство внутри аппарата было заполнено путаницей тонких блестящих проволочек – скелетом биокиба, смонтированным на точнейшей координатной решетке с помощью микроскопа и микроманипуляторов; от точности монтажа и зависели качества будущего робота, а точность, в свою очередь, обуславливалась не только совершенством приборов, но и интуицией мастера, оттачивавшейся годами. Создание биокибов было сродни искусству, в отличие от монтажа электронных схем, и вряд ли люди стали бы так усложнять свою работу, если бы не безотказность и огромный запас мощности этих устройств. Человеку не подготовленному нечего было и браться за биотектуру – Силину, например. Он это отлично знал и оторвался от глазка с чувством благодарности тем, кто выполнил труднейшую работу до него.

– Погляди, – сказал он Логу. – Это ведь координатор тяги – взамен разбитого? Очень кстати: взлетать без него я бы не взялся.

Лог подошел и тоже заглянул в глазок. Брови его сдвинулись, но через миг лицо приняло обычное выражение. Он выпрямился.

– Да, взлететь без координатора тяги было бы мудрено, – согласился он. – А теперь не поработать ли нам ради приятного разнообразия? Возьмем этот регулятор, – он щелкнул пальцем по одной из еще закрытых панелей. – И эту штуковину тоже.

– Что тут?

– Судя по надписи, малый иерарх.

– И они заменят нам Листа?

– Анекдотов они рассказывать не будут, – сказал Лог. – А в остальном… Впрочем, заменим его мы: вместо него нести вахту у Дятла придется нам по очереди. А эти кибы просто скомпенсируют разницу в опыте и умении Листа и нашем.

– Значит, и на связи придется дежурить по очереди?

– Ты боишься не найти общего языка?

– Я?.. Просто во время смены вахт на связи не будет никого. А вдруг Земля захочет…

– Рассчитаем так, чтобы смениться, когда связь невозможна.

– Все, оказывается, просто.

– Жизнь вообще проста. Да и смерть тоже. Давай-ка снимай панель.

Силин повиновался. Полчаса они работали, не произнося ни слова, – отсоединяли проволочки от гнезд, осторожно отводили контактные пластины. Силин взял два из сложенных в углу приборных ящиков, тщательно проверил целость обивки, контактов, заряд батарей в гнездах, герметизирующую прокладку. Потом люди вынули и бережно уложили в ящики сначала регулятор, потом малый иерарх, закрыли и затянули крышки и убедились, что индикаторы на стенке ящиков показывают полный порядок. Тогда Силин окинул отсек взглядом.

– Надо бы прибраться, – сказал он недовольно.

– Да, великий боцман. Но прежде уясни: на месте спутать соединения немыслимо – следи за цветом проводов и все.

– Это я знаю.

– Надеюсь, они продержатся эти несколько часов.

– Здорово, – сказал Силин. – А на корабле, по-твоему, они не понадобятся?

– Да, разумеется, милый логик. Я имел в виду – пока они будут нужны для выполнения задачи. Ну, что же – давай свисток на приборку.

Они навели в отсеке полную чистоту, закрыли панели. Силин проверил, прочны ли соединения инкубатора с сетями и системами отсека: слишком важен был растущий биокиб. Наконец он вытер руки:

– Осталось снести и установить.

– Нет, великий вождь. Если идти сейчас да потом возвращаться, то мы не отдохнем перед вахтой. Лучше выйти к началу прослеживания. К чему лишние концы? Оставим приборы здесь и идем в рубку – я тебя потренирую.

В рубке связи они провели минут двадцать: в несложной технике суперпередачи Силин разобрался быстро. Наконец Лог, потянувшись, проговорил:

– Не пора ли пообедать, коллега?

– Самое время, – согласился Силин.

Они направились в салон. Здесь было пусто и неуютно, царила неподвижность, лишь красная точка на конце секундной стрелки настенного хронометра все кружила, словно стараясь найти выход из заколдованного круга, где счет с каждым оборотом начинался заново и все же никогда не повторялся.

– Ничего, – сказал Лог. – Времени еще с походом.

– Как нога? – спросил Силин.

– Да что ты пристал, доктор Эскалоп! – проворчал Лог. – Нога! Ничего, дотерпит. Дай лучше поесть. Ибо сказано: «Было славно на галере, пировали мы подчас».

За едой они молчали, изредка звякала посуда и после каждого такого звука тишина становилась все плотнее. Лог вздохнул, подцепил на вилку консервы.

– Проза жизни, – сказал он. – Эту самую лососину французы, например, делают с вином.

Реплика была неудачной: обоим сразу вспомнился Малан – ныне седьмой справа. Он был белокур, массивен и медлителен, говорил мало, а о женщинах, кажется, и вообще никогда, и был великолепным пилотом.

– Алкоголь в рейсе запрещен, – сказал Силин серьезно, и Лог невольно улыбнулся: боцман, по-видимому, окончательно пришел в норму.

– Не станем уточнять, – произнес он, вытер губы и отодвинул тарелку. – Теперь сорок минут отдыха. Не знаю, как ты, а мне хотелось бы провести их в одиночестве.

Силин пожал плечами, но не стал возражать.

– Схожу наверх, – сказал он.

– А я посижу здесь.

Силин отнес посуду на камбуз и сунул в мойку, потом направился на самый верх – в ходовую рубку корабля.

Тускнели выключенные экраны, кресла очередной вахты стояли пустые, странно выразительные, ставшие из вещей, предназначенных для человека, самостоятельными предметами, вещами в себе. Разноцветные кнопки, клавиши, ключи виднелись на пульте; сейчас они воспринимались, как детали отделки, их истинное назначение – оживлять корабль, его многочисленные системы и устройства – отошло куда-то, сделалось мифом, легендой, оставшейся от далекого прошлого. Удайся кораблю сесть там, где предполагалось, демонтировать автоматику не пришлось бы: сам корабль и служил бы станцией. Так это было задумано, так осуществлялось ранее в других местах, но астероид внес свои поправки, и теперь после выполнения задачи придется снова разобрать все на полюсе, перенести на руках в корабль и установить на место. Только тогда корабль вновь станет самим собой; сейчас это, если говорить откровенно, был не корабль, и жаргонное обозначение «гроб» казалось точным, как никогда.

Силин тряхнул головой: ничего. Смонтировать биокибы в отсеке вещь не такая уж сложная, поскольку выращивать заново ничего не придется. Все схемы, какие понадобятся при монтаже, лежат тут, в рубке. Вот они.

Несколько минут Силин листал биосхемы. Потом покачал головой, на лице его возникло тревожное выражение. И без того загадочные для непосвященного разноцветные линии и знаки были беспощадно исчерканы красным и синим: петли охватывали отдельные участки схем, размашистые стрелы выводили их куда-то в пустоту, к отметкам, понятным лишь тому, кто их делал; резкие линии рассекали схемы на несколько частей и тоже заканчивались стрелками, ни на что не указывавшими. Силин вспомнил, что после посадки биотектор долго доказывал капитану, что следовало бы изменить структуру части кибов, чтобы она выполняла и работу остальных, иначе для управления Черным Дятлом на полюс пришлось бы перенести всю корабельную автоматику, а на это не хватило бы ни времени, ни сил. Разговор этот показался тогда Силину чисто теоретическим, а в свой отсек Кродер непосвященных не пускал. Но теперь, когда Силину с Логом придется восстанавливать структуру, они могут с этим и не справиться.

Еще с минуту Силин сидел, колеблясь. Затем встал, сунул схемы под мышку и решительным шагом направился в салон.

Еще спускаясь, он услышал звуки музыки и удивился. Оператора суперсвязи сомнения, по-видимому, не волновали – к вахте он готовился, предаваясь кейфу! Силин прислушался. Низкий женский голос пел, хор поддерживал его; песня была о реке, что ли? Настолько Силин знал язык, чтобы разобрать: «Слишком много рек разделяют нас с тобой»… Мелодия была не то чтобы грустной, но строгой какой-то, очень сдержанной, как будто женщина хотела говорить спокойно и старалась говорить спокойно, и действительно говорила спокойно, но спокойствие это казалось страшнее отчаяния, беспросветнее полной безнадежности. Отрешенность была в нем, понял Силин; наверное, так пели бы песни по ту сторону грани – в Аиде, в мире теней, существуй он в действительности. Вроде бы не было в фонотеке корабля такой записи; то ли Лог, манипулируя тембрами и ключами кристофона, придал ей такое звучание, или действовала мертвая тишина корабля и тот резонанс, что возникает в опустевшем, вымершем жилье?