Приют ветеранов - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 67

– Все понял, шеф.

– В таком случае, идите, берите людей и готовьтесь.

Костер четко повернулся и вышел.

Ну вот, и это более или менее в порядке. Теперь если даже его возьмут и расколют, то в этих скорлупках найдут очень мало съедобного…

Оставалось последнее – и едва ли не самое важное: предупредить Берфитта.

Это было сложнее всего, но тем не менее, выполнимо. Урбс выглянул в коридор, убедился, что поблизости никого нет. Вернулся к себе, заперся изнутри и стал настраивать аппарат спутниковой связи, оставленный ему Берфиттом для самых неотложных случаев. Урбс понимал, что разговор этот, как и любой через спутник связи, с недавних времен фиксировался и брался на учет. Ввели такое правило после того, как этот вид коммуникации стал очень уж активно использоваться незаконопослушными деятелями. Но, в конце концов, Урбса здесь уже не будет, да и Берфитт не собирается, надо думать, засиживаться в Москве надолго…

Большого опыта в этом деле у него не было, и прошло не менее получаса, пока ему не удалось настроиться на спутник, вызвать нужный номер в Москве и дождаться синхронизации.

К сожалению, Берфитта на месте не оказалось. Ответил автосекретарь. Но Урбсу выбирать не приходилось:

«Груз вынужденно отправлен раньше договорного срока. – Он четко назвал дату и время по Гринвичу. – Маршрут условленный. Ожидаем встречи. В случае осложнений старайтесь найти по маршруту. Шеф Приюта».

На всякий случай, он повторил текст дважды. Выключил аппарат, убрал в сумку: технику он оставлять не собирался. Жалко было. Но, подумав, махнул рукой: тащить с собой не очень-то портативный аппарат – опасно, таможенный досмотр проходить придется не однажды, может привлечь внимание. Приюты, как известно, не самые богатые заведения, а уж таскать такое с собой… Вот если бы Берфитт оставил портативный аппарат, в кейсе, но он и раньше был скупым до невероятности, и ту штучку забрал с собой. Ладно, пусть пропадает…

Теперь все было, наконец, закончено. И Урбс, прощальным взглядом окинув свое гнездо, подхватил заранее уложенную сумку и вышел – поднимать всех спящих, грузить ветеранов и трогаться в путь, пока все еще спокойно.

Отзывать тех, кто был в разведке, он не стал. В дороге ему столько народа и не нужно. Ничего, не пропадут. А если приведется сюда еще вернуться – оправдается. Хорошо, что Армия Бахуту медлит; можно уехать без лишнего шума. Да, собственно, ничего другого от них и ожидать было нельзя. Итак, вперед.

Мерцалов пытался мысленно расставить все фигуры на доске так, чтобы в расположении их возникла какая-то логика – пусть на первый взгляд и скрытая, как в шахматной задаче. Или в геометрической теореме.

«Итак, что нам дано?

Милов канул в неизвестность где-то в Майруби – или, во всяком случае, в том районе. И то же самое, оказывается, произошло и с тем самым Докингом, что помчался туда из Москвы, даже не попрощавшись.

Милов и Докинг. Помнится… нет, точно: Докинг говорил, что они с Миловым когда-то работали вместе по какому-то делу. Значит, не только знакомы, но между ними существует и определенная сработанность.

Могли ли они встретиться? Могли. Случайно? Нет, даже не случайно. Милов был в контакте с тамошней полицией. Ну, а Докинг наверняка явился туда: к кому же ему было еще обратиться, если эта его поездка имела конкретную розыскную цель? А если бы такой цели не было, он бы и не поехал вовсе.

Итак, предположение об их встрече не является натяжкой. Оно реально.

Допустим, встретились. И вместе начали разрабатывать какое-то дело. Милов тогда докладывал, что вышел на что-то интересное, пусть к России и не имеющее непосредственного отношения. Какой-то интерес был и у Докинга. И они, предположим, решили объединить усилия – может быть, в работе над миловским делом, может быть – по программе Докинга. Но могло быть и так, что и тот и другой вышли на одно и то же, только с разных сторон. Это не очень удивительно: чтобы увлечь и того и другого, дело должно было оказаться масштабным; эти люди не из тех, кто ловит карманников».

Одно дело. Масштабное. Однако список дел глобального масштаба, над которыми работали интернационально, в распоряжении Мерцалова имелся. И не составляло большого труда с ним ознакомиться.

Мерцалов так и сделал – загрузил список и стал неторопливо, внимательно вчитываться и вдумываться.

Список был не очень-то велик. И отметить там можно было лишь немногое. Особенно по линии незаконных перевозок.

Вот например: поиски новых маршрутов для контрабандной переправки наркотиков из хорошо известных, в общем, районов планеты.

Эта тема неизбежно появлялась в каждой ориентировке МАБа, но если бы ее даже вдруг не стало, все равно, никто бы о ней не забыл: поиск новых троп и составлял основное занятие людей Мерцалова. И тем более Службы, которой ведал Фэрклотт. Если бы Докинг с Миловым вышли на что-нибудь интересное в этой области, они не стали бы таиться, наоборот, сразу же ударили бы в большие колокола, дали информацию, затребовали помощь…

Нет, похоже, их заинтересовали не наркотики.

Что там следующее?»

Мерцалов скользнул взглядом по следующим строчкам. Некоторые из них оставил без внимания: там речь шла совсем о других делах – промышленном шпионаже, шантаже в крупных масштабах, терроризме. Все это было, конечно, весьма важно – но не для него, и не в данном случае.

Ага, вот еще интересная ориентировка: подозрения по поводу контрабандной перевозки человеческих тканей, предназначенных для пересадки. Он пробежал глазами список возможной контрабанды, и даже поежился немного: как-то не по себе было от того, что человеческое тело, разъятое на части, становилось предметом оживленной торговли, а значит, и контрабанды, от этого уж никуда не денешься.

Собственно, тема эта возникала не впервые. Да и с Докингом, когда он приходил, поговорили на эту тему вдоволь, да. Но на сей раз Мерцалов впервые воспринял ее, как нечто, имеющее к нему прямое отношение. Раз в Москве открывается клиника, которая именно этим и будет заниматься – исключительно этим, – значит, незаконная перевозка этих самых тканей («Тьфу, – подумал он с неудовольствием, – слово-то какое употребляют: как если бы речь шла о провозе какого-нибудь шелка или… ну, какие там еще бывают мануфактуры?») – перевозка эта могла в самом близком будущем возникнуть и на московских путях-дорогах. Или – как знать – уже возникла?..»

Он наморщил лоб.

«Докинг в связке с Миловым. Могли ли они так вот – вплотную, по крупному – заинтересоваться человеческими тканями?

Докинг безусловно: он сам говорил, что это сейчас и было его основной задачей, делом чести, что ли. Но вот Милов? Он в принципе не ведомый, он сам из ведущих. Конечно, для того, чтобы спасти, скажем, чью-то жизнь, он может отложить свои дела и подключиться к чужой разработке. Но только в критической ситуации. Так что вряд ли Докинг мог его просто уговорить. Нет.

Ну а если речь шла не об уговоре? Если Милов сам решил заняться поиском в области контрабанды тканей?

Конечно, на такое он способен, но только если у него возникла какая-то серьезная информация относительно того, что эта контрабанда каким-то своим боком задевает Россию. Однако таких данных у него быть не могло, им неоткуда было взяться: разговоры о новой клинике пошли уже после его ухода с активной работы. Намного позже они возникли. И даже не у нас. А когда об этом стали думать мы, он успел уже убыть в свою кругосветку.

Да, но информация такого рода наверняка была у Докинга! Включая и московскую ее часть: недаром ведь он навестил нас перед тем, как исчезнуть в экваториальной Африке, в ее непроходимых, как говорят, лесах.

Если Докинг и Милов действительно встретились, англичанин и в самом деле мог сообщить Милову какие-то факты – или хотя бы серьезные предположения, – которые заставили московского коллегу присоединиться к британскому сыщику.

Что же, вполне логично.

Значит, эту возможность надо было проанализировать.