Приют ветеранов - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 23

– Очень своевременно, Марко. Очень.

– Я тоже так полагаю.

– И что же ты придумал? Я считаю, что действовать надо быстро…

– Я всегда предпочитаю анализировать наихудший из всех возможных вариантов. Предположим, что вас намерены в чем-то обвинить и вызывают в суд.

– По какому же поводу?

– «Гортензии» могут вменить в вину два обстоятельства. Первое: что клиника в своей отчетности умышленно занизила число проводимых в ней операций и таким образом скрыла истинную величину своих доходов.

– Но мы, собственно…

– Мы это обвинение опровергаем весьма легко. Первое: истинное число совершенных операций отличается от официально показанного крайне незначительно, а именно: только на число гуманитарных, бесплатных пересадок. При этом мы даже не пользовались той скидкой с суммы налогообложения, которая была официально установлена, а могли бы воспользоваться, поскольку и бесплатная операция клинике обходится недешево. Так что здесь мы всегда правы. Другое дело, куда более серьезное – это количество использованных «Гортензией» трансплантатов. Разница довольно ощутима, и налоговый департамент зубами вцепится в недоплаченные суммы пошлины на импорт медицинского оборудования и лекарственных материалов: наши трансплантаты проходят у них именно по этой рубрике. Здесь может пахнуть обвинением в контрабанде, а уж в неуплате пошлин наверняка. Но даже этот облегченный вариант связан с очень крупными штрафами, а может быть, и с возбуждением уголовного преследования.

– Этого-то я и боюсь.

– Естественно. Но и из этого положения есть выход.

– Говори.

– Мы ведь действительно получаем откуда-то эти криминальные трансплантаты – не из воздуха же они берутся! Пусть и они об этом узнают.

– Вы в уме?

– Не беспокойтесь. В полном. Ведь с точки зрения закона путь этот вполне легален. Ну, подумайте сами: что тут такого? Местные власти прекрасно осведомлены о деятельности фонда «Призрение». Пациентами этого крайне человеколюбивого учреждения являются, как ясно уже из названия, ветераны многих войн. Причем не всякие ветераны, но люди совершенно несчастные. Бывшие храбрые солдаты, мужественные парни, которым не повезло до такой степени, что у них не осталось ничего. У них нет здоровья; мало того, нет даже надежды когда-либо поправить его, потому что в приюты этой категории попадают лишь люди или неизлечимо больные, или очень тяжелые инвалиды, лишенные кто зрения, кто слуха, кто одной или двух ног, одной или двух рук, люди с травмами позвоночника, способные передвигаться только в каталке – и то, если ее кто-нибудь подталкивает, потому что на электрические, мне кажется, они денег так и не набрали. Мало того, это одинокие люди, у которых не было семьи, или она погибла, или, наконец, давно отказалась и забыла о них. Так что если бы не эта форма благотворительности, они давно бы уже умерли от голода и сгнили в общей могиле для бедных. Это соответствует истине?

– Безусловно, насколько мне известно, дело обстоит именно так.

– Вам это и должно быть известно, хотя бы потому, что время от времени некоторые врачи «Гортензии» навещают Пристань для оказания ветеранам посильной помощи. Я не ошибся?

– Да бросьте театр, Марко. Вы не хуже меня знаете, что многие из нас действительно там бывают и лечат – если что-то возможно лечить. И, кстати сказать, мы делаем это совершенно бескорыстно: брать деньги с этого, не побоюсь слова, святого учреждения было бы… э-э…

– Было бы слишком обременительно даже для закаленной врачебной совести. Я понимаю. Но идем дальше. После всего, что я сказал, вызывает ли удивление тот факт, что смертность в Пристани прискорбно высока? Нет, нисколько. Они все обречены. По сути дела, Пристань – это более или менее комфортабельная палата смертников, и все учреждение предназначено для эвтаназии, всего лишь для того, чтобы люди, с которыми жизнь обошлась так жестоко, хотя бы последнюю – увы, краткую – ее часть провели в человеческих условиях. Однако и в этих условиях они умирают достаточно часто. Если человек скончался – значит ли это, что он не может сыграть и еще одну, самую последнюю свою роль в качестве донора органов? Иными словами, можно ли прежде, чем предать его тело земле…

– Огню: там их кремируют.

– Прошу извинить. Итак: перед этой печальной процедурой вправе ли Пристань воспользоваться некоторыми частями организма покойного, чтобы использовать их для пересадки людям, для которых это может означать возвращение к жизни?

– Это юридическая постановка вопроса, а не медицинская.

– Хорошо. С медицинской точки зрения это возможно?

Профессор с трудом скрыл улыбку: адвокат разошелся так, словно и в самом деле выступал перед присяжными.

– Все зависит от конкретного случая, – сказал он таким тоном, будто читал лекцию в медицинском колледже. – Если скончавшийся не страдал тяжкими инфекционными заболеваниями, какие могли бы в дальнейшем, после пересадки тканей, нанести ущерб здоровью того, кому они пересажены, и если сами по себе эти органы вполне здоровы, такие пересадки вполне оправданы. При условии, разумеется, что нужный орган изымается немедленно после наступления клинической смерти, изымается профессионально и вплоть до трансплантации содержится в необходимых для его полной сохранности условиях.

– Очень хорошо. А в Пристани такая обстановка есть?

– М-м… Я бы сказал, что такие условия имеются.

– Вот и прелестно. Итак, медицинская сторона вопроса ясна. Что же касается юридической, то, насколько мне известно, условием принятия ветерана в приют – одним из основных условий – служит подписание им соответствующего документа, дающего Пристани право поступить именно так после кончины этого лица. Разумеется, такое завещательное распоряжение могло бы в известных обстоятельствах оспорено родными и близкими усопшего даже и в судебном порядке; однако мы уже говорили о том, что родных у них не бывает, а если они где-то и есть, то им на все это совершенно наплевать. Не забудьте, что все это ветераны маленьких, жестоких локальных войн, происходящих черт знает где, не вызывающих интереса ни у кого, кроме самых заядлых альтруистов: Африка, Южная Америка, какие-то уголки Азии… Это не мировая война, это не Вьетнам или Афганистан, не Балканы даже. Эти люди никому не нужны. Итак, если нечто подобное в Пристани и делается, то никакого нарушения закона при этом не происходит. Могут, конечно, по неопытности или просто незнанию пренебречь соответствующим документальным оформлением, однако за такое нарушение суд не карает, это уже скорее область профессиональной этики.

– Вы правы.

– Далее. Пристань, как мы с вами уже отметили, учреждение небогатое.

– Это еще мягко сказано.

– И помощь, которую, по вашим словам, нередко оказывает «Гортензия» этому бедному Приюту, им никак не оплачивается – я имею в виду деньги.

– Разумеется, нет.

– Но персонал Пристани наверняка испытывает немалую благодарность вам за эту буквально бесценную помощь.

– В данном случае вы правы. Хотя в современной реальности благодарность не является широко распространенным качеством нашего общества…

Это была одна из любимых тем профессора Юровица, и адвокату это было давно и хорошо известно.

– Разумеется. Но об этом потом. Мы остановились на том, что Пристань все-таки испытывает благодарность. И ощущает немалые моральные неудобства оттого, что никак не может компенсировать вам ваши услуги, не так ли?

– Ну, нечто подобное действительно имеет место.

– С другой же стороны, репутация «Гортензии» так высока повсеместно, что наплыв желающих лечь в вашу клинику не только не слабеет, но напротив, увеличивается; и вы начинаете – вернее, уже некоторое время тому назад начали – испытывать недостаток в материалах для трансплантации. У вас возникали, возможно, даже перебои, а кому-то вы были вынуждены отказать, что для вас очень тяжело и противоречит вашим принципам.

– Вряд ли можно сформулировать это положение лучше.

– И вот в один прекрасный день кому-то в Пристани пришла в голову светлая мысль: а не могут ли они хоть частично погасить свой долг благодарности «Гортензии», предложив ей изымать и использовать для своей деятельности то, о чем мы с вами только что говорили, – пригодные для трансплантации органы скончавшихся в Пристани ветеранов. Допустим, вам было сделано такое предложение, и вы, после тщательного обдумывания, согласились.