«Адмирал» над поляной - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 3

Вместо него с земли вскочил карлик – такой же, как те, первые. Я не знаю, откуда он взялся и куда делся ушастый. В сказки я не верю: мы навидались столько настоящих чудес, что сказочные нас не тревожат. Но заяц исчез, а карлик вскочил, и в руках у него был сук – один из тех, что я недавно подобрал там и бросил. Карлик вскинул его к плечу – волк был уже в прыжке, – и блеснул огонь, и прозвучали выстрелы. Волк перекувырнулся через голову и замер.

Только тут я опомнился и перекинул камеру на грудь, чтобы запечатлеть сценку в назидание поучающимся. Упавший волк лежал, невидимый в траве, а карлик сидел и внимательно разглядывал сучья. Потом поднял голову, и – я услышал – что-то сказал своим высоким голоском. С места, где упал волк, поднялся второй карлик. Они уселись рядом и стали разбираться в сучьях, что-то тараторя. Кажется, в чем-то они не соглашались. Потом один из них стал суком рыть яму; земля летела так, словно он орудовал лопатой. Другой побежал к опушке и скрылся в тени.

Я решил, что с меня хватит. Захотелось, чтобы Марк Туллий выдал мне лекарство, потрогал мой лоб своей увесистой рукой и, констатировав тепловой удар, предложил полежать на ветерке минут триста или немного больше. Иначе – чувствовалось – я совсем выйду из строя.

Я дополз и по странно блестевшим глазам всех троих понял, что они наблюдали то же самое, что и я, и неизвестно еще, кто кому должен помогать.

Тем временем ушедший вернулся. С ним пришло еще несколько туземцев, среди которых были, по-видимому, и женщины – судя по иной одежде; фигурой они практически не отличались, и в них не было той привлекательности, того безмолвного и оглушительного зова, какой особенно четко слышим и ощущаем мы, годами не бывающие дома. Пришедшие тащили разные палки и обрезки досок, что ли. Потом нечто показалось из-за деревьев. Представьте себе, что едет платформа, доверху нагруженная всяческим ломом, в кабине сидит водитель и руки его лежат на баранке. Потом уберите этот транспортер или сделайте его невидимым – и получите удовольствие наблюдать, как в воздухе, в метре от земли, плывет человек, сидящий ни на чем, полусогнув ноги и вытянув руки, а позади, ничем с ним не связанная, летит куча груза, меняя скорость и направление вслед за человеком, не приближаясь к нему и не отставая. Вот такую картину мы и увидели. Невидимый транспортер подкатил к моему пятачку, водитель сделал движение рукой, и лежащая на воздухе груда обломков стала перекашиваться, словно гидравлика поднимала край платформы, и наконец весь мусор посыпался на землю. Водитель опять пошевелил руками, словно переключая рычаги, и плавно двинулся по воздуху – на той же высоте – в обратном направлении. Я в тоске закрыл глаза.

Уткнувшись носом в траву, я пытался сообразить, в какой миг и в каком месте сознание мое, обычно ясное, сошло с курса и тронулось по дороге к безумию. В том, что я свихнулся, у меня не оставалось сомнений, да и остальные трое, видно, не избегли этой участи. Я слышал, как они обменивались мыслями, лежа тут же, рядом со мной. «Этого им без крана не поднять», – уверенно сообщил Старый Пират. «Ну», – глубокомысленно ответил Марк Туллий. «А вдруг…» – начал было стажер и умолк. «Ну!» – сказал Марк Туллий, но уже другим тоном. «Ах ты, дьявол!» – излучил Пират и подавился. Я не стал глядеть, мне было хорошо, в меру прохладно, хотелось задремать и увидеть во сне что-нибудь обычное: джунгли на Анторе или суп из концентратов. «Это не будет держаться, – снова предсказал Пират, – и вообще вся конструкция блеф». Марк Туллий вновь ответил нечленораздельно, лишь интонация позволяла понять, что он сомневается. Стажер вдруг засмеялся вслух, а Пират чертыхнулся и сказал опять на линтеле: «Миша, давай аптечку, это все не к добру». Через минуту я почувствовал, что мне засучивают рукав. Я позволил вогнать в меня все, что Марк Туллий нашел нужным, выждал еще минуты две и открыл глаза.

На поляне уже возвышалась башня – что-то вроде конуса, стоящего на своей вершине, а странный народец собрался на задранном к небу основании и продолжал строить. Строительство у них было, как я понял, пустяковым делом: стоило приложить одну часть конструкции к другой, как она прирастала, словно приваренная. По всем законам механики эта башня должна была опрокинуться еще в самом начале, но ничего подобного с нею не приключилось, и она продолжала расти. Нашему зелью, стабилизирующему сознание, пора было бы подействовать, но картина не исчезала, и оставалось предположить, что все это происходило в действительности, хотя и не имело права. Сейчас народец находился уже метрах в семи над поляной. Старый Пират, подслушав, наверное, мою мысль, проговорил: «Да, странные эффекты дает порой облучение. Да и вообще… – Тут его мысль обнаружила новое русло и кинулась по нему. – А вообще-то все это вполне реально – существуют законы вероятности, и весьма возможно, что мы попали в такой уголок мироздания, где они проявляются не так, как у нас. Симметрия, симметрия явлений…» – Старый Пират, как и большинство философов, в особенности отставных, порой преклонялся перед многозначительными формулировками законов куда больше, чем они того заслуживали. Вот и сейчас он стал неслышно разглагольствовать на эту тему. «Что есть абсолютно невозможное? – спросил он и сам тут же ответил: – Событие, при котором нарушается какой-либо из фундаментальных законов. Прочие же явления могут быть маловероятными, но не невозможными. Не говоря уже о том, что на законе не написано, каков он на самом деле – фундаментальный или только притворяющийся таковым, все зависит от нашего уровня познания… Так что стоит еще подумать, существует ли закон, запрещающий ветке стать огнестрельным оружием. Ставлю свои башмаки против двух недель отпуска, что можно найти такую цепь событий, при реализации которых этот сук может и даже неизбежно должен стать оружием и выпускать пули. Например…»

Мне было любопытно услышать, какой он приведет пример и как построит свою цепь событий, но этого удовольствия я так и не получил, потому что один из карликов, возившихся на площадке башни, в этот миг стал внимательно смотреть в нашу сторону. Он даже поднес к глазам ладони, сложенные, как бинокль, словно бы ему так было лучше видно. Я насторожился. Снизу туземцам было трудно заметить катер – он стоял в тени, солнце было с нашей стороны, – но с высоты парень увидел и закричал что-то, указывая пальцем. Строители мгновенно посыпались со своей площадки; они не падали, а опускались плавно, и никто из них не свернул шеи, хотя вероятность была велика. Оказавшись на земле, они помчались к нам, галдя и размахивая палками – у кого были сучья, у кого щепки, у других и вовсе ничего. Я изготовился и стал ожидать дальнейших событий, держа молодцов на прицеле, но еще не переведя переключатель на позицию «массовая цель». Старый же Пират встал, поправил свой фламмер на груди и, помахивая правой рукой, неторопливо пошел навстречу местному населению, спокойный, как всегда в таких случаях, и улыбающийся, как землянин на картинке, изображающей дружественный контакт.

Обе стороны остановились метрах в сорока от нашей позиции, когда между ними осталось два шага. Никто не стрелял и вообще не проявлял признаков недружелюбия, и мы немного успокоились. Мы знали, что сейчас Пират пытается нащупать их способ мышления, чтобы найти в нем щелку, куда можно будет вклиниться со своим линтелем. Карлики смотрели на него без страха, но – как я понял – и без особого интереса. На лицах их, схожих с человеческими, хотя и не до конца, возникали и исчезали гримасы; мимика у них была богатой, но, видимо, не совпадала с нашей, а в таких случаях трудно сказать, улыбается ли собеседник или показывает зубы. Они что-то говорили – во всяком случае, тот, кто стоял ближе всех к Пирату. Губы его, яркие и немного припухлые, шевелились, а маленькие зрачки не отрывались от лица нашего старика. Я почувствовал, что начинает стучать в висках: чтобы различить на таком расстоянии выражение глаз, приходится перестраивать зрение, а это утомительно; и тут предводитель туземцев решительно протянул руку.