Корабль Иштар - Меррит Абрахам Грэйс - Страница 45

Сквозь эту тьму, ища Шарейн, пытаясь нащупать ее руками, летел Кентон.

Качаясь плача от горя и слабости, он открыл глаза…

Он был в своей старой комнате!

30. КОРАБЛЬ УХОДИТ

Кентон стоял в оцепенении, комнату он почти не видел, его скрывали мелькающие картины недавней битвы. Часы ударили трижды.

Три часа! Конечно… в этом мире есть время… не как в мире корабля…

Корабль!

Он, шатаясь, добрался до сияющей загадки, которая дала ему все, чего он желал в жизни – и в конце концов все отняла.

Шарейн!

Вот она лежит… на белой палубе… рядом с гребной ямой… блестящая игрушка, драгоценная кукла с рукоятью крошечного кинжала в груди…

Шарейн, в которой для него была вся радость, вся сладость, все, что может дать жизнь.

Безголовая кукла рядом с ней…

Кланет!

Он посмотрел на черную палубу – но где же все мертвые? У рулевого весла лежали три куколки, одна из них светловолосая, в избитом вооружении… Сигурд и две девушки, сражавшиеся рядом с ним. Но где же солдаты, которых они убили? За безголовым телом черного жреца лежал… Джиджи! Джиджи со своей булавой в руках, с подогнутыми короткими ногами. Убитые им – тоже исчезли!

Джиджи! Рука Кентона оставила Шарейн, погладила его.

Он почувствовал жгучую боль в боку. Упал на колени. Рукой нащупал оперенный конец. Стрела! И вдруг он понял, что жизнь его подходит к концу.

Под его другой рукой корабль задрожал. Он смотрел на него, изумленный. В этот краткий момент нос корабля исчез, растаял – и с ним розовая каюта.

Корабль содрогнулся. Вслед за розовой каютой исчезла черная палуба, вместе с ней – Джиджи.

– Шарейн! – закричал он и крепко сжал куклу. – Любимая!

Корабль разрушался, исчезал, вот за Шарейн только дюйм палубы.

– Шарейн! – завопил Кентон – и слуги в доме проснулись от этого душераздирающего вопля и заторопились к двери.

Из последних сил он сжал пальцы, вырвал игрушку… она высвободилась… она в его руках… он поднес ее к губам…

Теперь ничего не осталось от корабля, только продолговатое основание из лазуритовых волн.

Он знал, что это означает. В глубины странного моря того необычного мира погружалась бирема, а вместе с нею и корабль Иштар. Как живет символ, так живет и корабль – и как живет корабль, так живет и символ.

В дверь застучали, послышались крики. Он не обратил на них внимания.

– Шарейн! – услышали слуги крик, но теперь в этом крике звучала радость.

Кентон упал, поднеся игрушечную женщину к губам, сжимая ее костенеющими пальцами.

Исчезло и основание из волн. На том месте, где находился корабль, что-то зашевелилось и приобрело форму… большой теневой птицы с серебряными крыльями и грудью, с алыми лапами и клювом. Она взлетела. Повисла над Кентоном.

Голубь Иштар.

Повисла – и исчезла.

Дверь упала; слуги через порог вглядывались в темную комнату.

– Мистер Джон! – дрожащим голосом позвал старый Джевинс. Ответа не было.

– Тут кто-то есть – на полу! Зажгите свет! – прошептал один из них.

Загорелось электричество и осветило тело, лежавшее лицом вниз на окровавленном ковре, тело в избитой и порванной кольчуге алого цвета, в боку торчит стрела, на одной сильной руке широкий золотой браслет. Они отступили от тела, глядя друг на друга испуганными удивленными глазами.

Один из них, смелее остальных, осторожно приблизился, перевернул тело.

Мертвое лицо Кентона улыбалось им, на нем были мир и великое счастье.

– Мистер Джон! – заплакал старый Джевинс и, наклонившись, положил его голову себе на колени.

– Что это у него в руке? – прошептал слуга. Сжатая рука Кентона была прижата к губам. С трудом они разжали неподвижные пальцы.

Но рука Кентона была… пустой.