Судьба императора Николая II после отречения - Мельгунов Сергей Петрович - Страница 19

В дневник Бенкендорфа занесена сцена какого-то водевильного характера, будто бы происшедшая в этот момент. «Кто здесь?» – спросил часовой. – «Николай Романов», – последовал ответ…

С этого момента Николай II сделался узником, – дворец превратился в тюрьму, но совершенно ложно было сообщение тогдашних газет, что Царю, по приезде в Царское Село, не разрешалось увидаться с женой и детьми…

Много горьких и обличительных слов произнесено по адресу «царских слуг», поспешивших покинуть монарха в его несчастии. Я воздержусь от осуждения. Трудно сказать, как повелевает поступить совесть и долг в каждом отдельном случае, не взвесив конкретной обстановки[37]. Резко обвинял В.А. Маклаков в докладе, сделанном в Москве 31 марта 17 г. С запоздалым обличением выступил Керенский, вложивший столько пафоса в февральские дни. Но беспощаднее всех в отношении к служилой аристократии оказался в дневнике вел. кн. Николай Михайлович, суммировавший свои обвинения под общим заголовком: «Как все они предали его». Оставим раз навсегда образы, навеянные чужим прошлым – ссылками на швейцарскую гвардию и Вандею. Оставим в стороне и тех «придворных», которые жаловались Полнеру, что «Царь их предал».

В русской действительности до катастрофы, обрушившейся на страну с момента октябрьского переворота, не было дней, когда «верные долгу» должны были жизнью своей защищать неприкосновенность монарха. Историк никогда не имеет права забывать, что февральская революция (катастрофа в представлении одних и великое обновление страны в представлении других) совпала с тяжелой годиной войны, когда патриотическое чувство, независимо от оценки правительственных деятелей прежней власти и личности монарха, заставляло искать примирения с тем, что стихийно произошло, что органически для многих по внутреннему ощущению было ненавистно. Русская гвардия, т.е. носители тех громких фамилий, имена которых занес в свой криминальный список вел. кн. Николай Михайлович, не следовала завету Шульгина служить «не против врагов внешних, а против врагов внутренних», ей чужды были эти квазимонархические тенденции. Отдадим ей должное: она героически сражалась с «врагом внешним» и гибла на полях брани. «Немцы ликуют на наш счет» – эти слова из записок дневника Нарышкиной 26 февраля могут быть поставлены эпиграфом ко всему дневнику обер-гофмейстерины. И еще одно замечание по поводу негодующих и пристрастных суждений, высказанных в дневнике мужественно и с достоинством погибшего в чекистском застенке историка, который вышел из великокняжеской среды. Он сам явил собой яркий пример того, как человека, чуждого революционной идеологии, захватывает окружающая обстановка, как возбуждает порыв и настроение, которое рождает своего рода коллективный психоз, именуемый революцией…

Закончим повествование о последних свободных часах. Имп. Николая II цитатой из прощального приказа по армии, отданного им в Ставке, в качестве бывшего Верховного главнокомандующего. Слова эти произвели сильное впечатление на английского посла, в общем скорее не любившего Николая II. «Государь, – записал Бьюкенен, – показал себя с самой благородной стороны. Все личные соображения были отброшены, и все его мысли были направлены на благо родины…» Может ли кто-нибудь, прочитав приказ, написанный в ту минуту, когда, утратив свое высокое положение, он был арестован[38], поверить, что Император был лицемерен?!!

Вот этот приказ: «В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения моего за себя и за сына моего от престола Российского, власть перешла к Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы в благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять вашу родину от злого врага. В продолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает теперь о мире, кто желает его, – тот изменник отечества, его предает. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте нашу великую Родину, повинуйтесь Временному Правительству, слушайте ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу. Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей великой Родине. Да благословит вас Господь Бог, и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий…» Николай.

В ночь на 8 марта, по свидетельству полк. Пронина, согласно приказа Алексеева, текст был передан в армию, но он дошел лишь до штабов армий и только кое-где до штабов корпусов и дивизии (румынский фронт), ибо, получив копию этого приказа, военный министр Гучков экстренной телеграммой в штабы фронтов, помимо Ставки, воспретил дальнейшую передачу в войска[39].

Почему?.. Не потому ли, что прощальное слово вступало в резкую коллизию с настроением либеральной общественности, воспринимавшей и оправдывавшей переворот, как неизбежную реакцию на антипатриотическую позицию старой власти?.. Не потому ли, что впечатление, полученное Бьюкененом, могло совпасть с аналогичным в армии, которое не могло бы оправдать ни ареста бывшего Императора, ни юридического расследования его прикосновенности к воображаемой «измене»?.. Не потому ли, что военный министр боялся волновать войска?.. Вспомним, что в одновременном приказе по армии он говорил: «Опасность еще не миновала, и враг может еще бороться».

Прощальное слово бывшего Верховного главнокомандующего в свободной стране, где была провозглашена свобода печати, не было сообщено и в газетах, хотя Царь призывал войска подчиниться временному революционному правительству.

Глава вторая АНГЛИЙСКИЙ МИРАЖ

1. Рейд Мстиславского

На первый взгляд вызывает лишь недоумение малопонятная запись, имеющаяся в протоколе Исполн. Комитета 8 марта:

«Решено арестовать всю семью, конфисковать немедленно их имущество и лишить права гражданства. Для ареста послать своего парламентера с той делегацией, которая будет производить арест». (Далее в подлиннике вписано: «Приняты следующие 7 пунктов», которых не оказалось в «черновиках протокольных записей.) Это относится ко времени, когда уже было распубликовано постановление правительства об аресте. В чем дело?.. Очевидно, Исп. Комитет не был осведомлен о том, что к выполнению указанного решения уже приняты срочные меры, и предполагал, что он будет привлечен, как инициатор, к осуществлению заданий. Вероятнее всего, именно тогда был избран Гвоздев в качестве «парламентера», о котором говорит запись протокола. Исполнительный Комитет был поставлен перед совершившимся фактом, потому и отпала необходимость составленного для Гвоздева «мандата». Дело сразу осложнилось, и «секретная» миссия думских комиссаров представилась в ином свете – в свете закулисной политики и какой-то двойной игры, которую ведет правительство. При содействии правительства Царь бежит в Англию, что может иметь неисчислимо вредные последствия для революции. Таково могло быть заключение представителей революционной демократии, заседавших в руководящем советском органе, без какого-либо внешнего давления со стороны «человека с улицы». Совсем напротив, из центра, охваченного какой-то истерией, оказывают давление на мнение толпы.

Протокол 9 марта открывается записью: «Ввиду полученных сведений, что Временное Правительство предоставило Николаю Романову возможность выехать в Англию и что в настоящее время он находится на пути в Петроград, Исп. Ком. решил принять немедленно чрезвычайные меры к его задержанию и аресту. Издано распоряжение о занятии нашими войсками всех вокзалов, а также командировать комиссара с чрезвычайными полномочиями на ст. Царское Село, Тосно и Званку. Кроме того, решено разослать радиотелеграммы во все города с предписанием арестовать Николая Романова и вообще принять ряд чрезвычайных мир. Вместе с тем решено объявить немедленно Временному Правительству о непреклонной воле Исполн. Ком., не допустить отъезда в Англию Николая Романова и арестовать его. Местом водворения Николая Романова решено назначить Трубецкой бастион Петропавловской крепости, сменив для этой цели командный состав последней. Арест Николая Романова решено произвести во что бы то ни стало, хотя бы это грозило разрывом сношений с Временным Правительством».