Я – инквизитор - Мазин Александр Владимирович - Страница 75

Но Игорь Саввич сказал только: «Да, это он». И все. Прошел целый день, а они даже ни разу не поговорили. Иеромонах попросту не хотел говорить о Пашерове. Почему? Слабость? В это не верилось. Андрей не знал никого, кто был бы так же силен духом, как отец Егорий.

Вспомнилось Ласковину: «и дан тебе пес!» Неужели «двойник» все-таки прав? Или это то, что сам отец Егорий называет «искушением»?

Вот поэтому Андрею и нужен был совет. И он знал, кто может ему помочь.

Электронный замок открылся с негромким жужжанием. Ласковин сам поставил его три года назад, и то, что замок по сей день безукоризненно работал, было приятно.

Свет в раздевалке горел. Горел и в зале, но в четверть силы. Включена была лишь одна группа ламп.

Ласковин достал из сумки кимоно, боксёрки, переоделся и тщательно, по всем правилам, завязал пояс.

Войдя в зал, он поклонился трижды: отцу-основателю, наставнику и самому залу.

Зимородинский сидел на полу, спиной к зеркалам. Ноги его были скрещены, а ладони соединены перед грудью. Сэнсэй медитировал. Ласковин знал: Слава может сидеть так часами, не шевелясь, неподвижный, как статуя в буддийском храме.

Андрей сделал пару шагов, и глаза сэнсэя открылись.

Зимородинский опустил руки на колени, затем одним упругим движением встал на ноги. Ни намека на затекшие от неподвижности мышцы. Андрей бы так не смог.

Ласковин остановился в пяти шагах. Это расстояние Зимородинский преодолел сам. Так было положено по установленному ритуалу.

Окинув Андрея особым «рассредоточенным» взглядом, Слава нахмурился. Затем молча провел руками вдоль туловища ученика. Не прикасаясь. Правая рука его задержалась напротив зажившей уже раны на боку Андрея, веки Зимородинского опустились на секунду, затем он удовлетворенно кивнул и сделал шаг назад.

– Привет, Ласка! – И резко поклонился.

– Здравствуй,– поклон Андрея был втрое дольше.– Извини, что никак не мог до тебя добраться. Дела.

– Понимаю.

– Как мои пацаны?

– Вполне. Один очень способный!

– Федор?

– Нет, Юра. Но и Федька неплохой хлопец. Толк будет.

И замолчал.

Ласковин тоже молчал. Так было положено.

– Хочешь немного поработать? – наконец предложил сэнсэй.

– Да.

– Разминаться будешь?

– В процессе.

– Джимэ! – скомандовал Зимородинский и ушел в кекутцу-дачи, предлагая Ласковину начать.

Андрей атаковал: пара расслабленных цки и длинный маваши, который Зимородинский мягко заблокировал и выдал в ответ ложный в голову, затем – подсечку и, обойдя Ласковина со спины,– уро-маваши в лицо. Последний – без доводки. Тем не менее Андрей поставил блок, одновременно двинув локтем назад. Сэнсэй без труда уклонился.

В следующие несколько минут они обменивались легкими ударами без цели пробить защиту, а лишь для того, чтобы разогреться и «почувствовать» друг друга.

– Ямэн! – скомандовал Зимородинский, когда, по его мнению, ученик вошел в форму.

Отступив на шаг, он соединил сжатые кулаки, и выражение лица его изменилось, словно сэнсэй надел маску из дерева.

– Джимэ!

Ласковин повторил жест и, сосредоточив мысль в центре равновесия, застыл в высокой, «журавлиной» стойке, нетипичной для школы Фунакоси. Он отслеживал (телом, не глазами) каждое движение сэнсэя. Зимородинский не спешил нападать. Только через несколько секунд он сделал первое движение: выдвинутая вперед нога на десяток сантиметров сместилась назад, увеличивая нагрузку на вторую ногу. Ласковин сумел подавить «тягу» вперед и вместо этого переместился на полстопы влево, но так, чтобы дистанция между ними осталась неизменной.

«Освобожденная» нога Зимородинского заскользила по паркету. Тоже влево, и, когда движение закончилось, Зимородинский оказался в низкой стойке, по-прежнему выдерживая «нейтральное» расстояние. Пока ни один из противников не почувствовал преимущества. Ласковин попробовал «поиграть» дыханием, но Слава, конечно, не купился. Правая рука его пошла вниз с медленным скручиванием туловища. Тоже своеобразное приглашение атаковать. Но Ласковин не рискнул войти в «зону» противника, не нащупав уязвимых, действительно уязвимых, мест. Он был предельно сосредоточен и предельно раскован одновременно. Эмоцией же его была радость. Работать с Зимородинским – сплошное наслаждение. Слава продолжал поворот, и рука его все опускалась… пока не пересекла некий «критический» уровень.

Андрей среагировал мгновенно. Шаг-подшаг вперед, блок руки противника подошвой правой ноги, выщелк-уракен вперед (любил Андрей этот удар!), пойманный и погашенный блоком. Андрей использовал этот блок (ожидаемый), чтобы, погасив инерцию поворота, нанести удар основанием правой ладони в открывшуюся грудь Зимородинского, зацепив одновременно ногой его согнутое почти под прямым углом колено. Получилось! Слава, опрокинувшись назад, упал на спину, и Ласковин, следом, закрепляя успех, пошел вниз с добивающим цки… и слишком поздно сообразил, что сэнсэй падает на полшага дальше, чем должен бы. Удар Ласковина пробил воздух. Зимородинский, откатившись на руки и лопатки, разогнулся пружиной и ударил сдвоенными ногами. Андрей блокировал (успел) атаку в лицо, но движение второй ноги Зимородинского запоздало (поворот стопы на 90°) ровно настолько, что рефлекторный гидан-бараи Ласковина сработал вхолостую.

Проникающий удар заставил внутренности Андрея буквально размазаться по ребрам (снизу вверх), а его позвоночник прогнулся посередине, как поддетая палкой змея. Вырубился Ласковин раньше, чем упал. Но тело его, даже в бессознательном состоянии, ухитрилось упасть аккуратно, не приложившись затылком об пол.

Очнулся Андрей, наверное, минут через пять. Все было нормально. Во всех отношениях. Со стороны его расторможенного подсознания – никаких кошмаров. И ни малейших следов сокрушительного удара – с другой. Ласковин лежал на животе, а металлические пальцы Зимородинского мяли его поясницу.

– Еще пара минут,– сказал сэнсэй. Ласковин вздрогнул от резкой боли, сменившейся тут же ощущением горячей воды в кишках. Затем все прошло.

– Подъем,– сказал Зимородинский. Андрей встал, подвигался, проверяя собственную сохранность: совсем неплохо. Целительные таланты Славы не уступали его мастерству в противоположной области.

– Похоже, я не в форме,– признался Ласковин.– Три месяца не тренировался по-человечески.

– Угу,– пробормотал Зимородинский.– Тут ко мне Шиляй заходил: видел, говорит, Ласку – полный «мешок» стал!

– Я наверстаю,– хмуро отозвался Андрей.– Мне надо быть в форме. Поможешь?

– Может быть.

И тут Ласковин заметил, что Слава доволен. Доволен им!

Поняв, что «игра» его раскрыта, Зимородинский несильно ткнул Андрея кулаком в подбородок.

– Недоглядел Шиляй! Тоже, видимо, не в форме.– И поддев узел ласковинского пояса: – Это можешь сменить. Ты уже не ученик, ты – мастер!

– То есть как? – изумился Андрей.– Ты же меня с первого движения положил!

– Не с первого! – Зимородинский похлопал себя по груди.– Но ты как думаешь, хлопчик, почему у одного – первый дан, а у другого – ну, скажем, второй? А? И как тебе путь воина? Понравилось?

– Я жив,– вспомнив разговор на кухне, ответил Ласковин.

– Кто спорит, кто спорит… Сядь!

Андрей опустился на пол, на собственные пятки, «поза ученика». Зимородинский устроился напротив, задумчиво разглядывал новоиспеченного мастера, потом прикрыл глаза, отчего длинноватое лицо его приобрело сходство с индейским истуканом… открыл глаза, подергал себя за вислый ус.

– Ты помолодел,– сказал он.

– Меня хорошо постригли.

– Другие версии?

– Я влюбился! – честно ответил Андрей.

– Это, брат, скорее следствие,– Слава улыбнулся. Птичьи лапки морщин разбежались от углов его черных блестящих, «маслиновых» глаз.

– Еще?

Ласковин пожал плечами. Пас. Хотя он знал: сэнсэй не загадывает загадок, на которые не знает ответа.

– Спишь хорошо? – спросил Зимородинский.

– В смысле кошмаров? Да вроде прошло,– осторожно ответил Андрей.