Я – инквизитор - Мазин Александр Владимирович - Страница 42

Игорь Саввич посадил Ласковина между собой и Смушко, глянул поверх головы Андрея на своего старосту, встретился с полным подозрений взглядом Степаныча и подмигнул.

– Ищите и обрящете! – пророкотал он.– Петя, домой!

– Батюшка! – воскликнул Степаныч.– Люди же ждут!

– То – люди, а то – человек! – заявил Игорь Саввич с таким подъемом в голосе, что даже невозмутимый Сарычев улыбнулся, а Смушко только рукой махнул и потянулся к телефону предупредить: откладывается.

Глава восьмая

– Как спалось? – спросил отец Егорий, когда Андрей, приняв душ и побрившись, спустился на первый этаж и нашел Игоря Саввича в просторной, красиво убранной комнате.

– Прекрасно! – Андрей повертел головой, разминая шею.– Давно так не спал!

Отец Егорий глядел на него с удовольствием. Так родитель глядит на взрослого сына, оправдавшего надежды. Вчера он не смог толком присмотреться к Ласковину, более поглощенный не внешним, а тем, что внутри.

По приезде они с Андреем сразу же уединились наверху. И после пятиминутного разговора Игорь Саввич, попросивши прощения, оставил Ласковина, чтобы облачиться в подобающие иеромонаху одежды. Поставленное отцом Серафимом условие одеваться так, чтобы не подчеркивать своей связи с Церковью (хотя и понимал Игорь Саввич причину сего), раздражало и беспокоило его постоянно. Но исповедовать в светском наряде казалось просто кощунством. Исповедовать же раба Божия Андрея было необходимо, и беседовал с ним отец Егорий не один долгий час. И многое узнал о Ласковине, доброе и не очень. Но ничего, что препятствовало бы дать ему отпущение. Более того, преследуемый убийцами, сам Андрей смертоубийством не согрешил. И это отцу Егорию очень понравилось. Раскаяние исповедуемого иеромонах почувствовал искренним, а значит, Иисусу Всемилостивейшему человек сей не чужд. Безгрешных же нет, один лишь Господь без греха.

Помолившись вместе, разошлись они спать и спали тихо. Но если Игорь Саввич поднялся по обыкновению около шести, то Андрей вышел из своей спальни почти в одиннадцать. Зато и выглядел в сравнении со вчерашним буквально преобразившимся. Настоящим молодцом выглядел Ласковин, хотя и рубашка, принадлежащая отцу Егорию, и одолженные Степанычем спортивные брюки были далеко не Андреева размера. Впрочем, у Ласковина была одна из тех фигур, что хорошо смотрятся в любой одежде, да и осанка такая, что при небольшом росте казался сантиметров на пять выше, чем на самом деле. Глаза Ласковина вновь обрели блеск, кожа, хоть и бледная все еще, уже не казалась землистой, а тени под глазами уменьшились. Следы «боев» были хорошо заметны на его лице, но для человека, пережившего минимум одно сотрясение мозга, раненого и потерявшего изрядное количество крови, вдобавок прошедшего через серию разрушительных стрессов, Ласковин смотрелся великолепно.

– Хорошее утро,– произнес он, подставляя лицо солнечному свету, льющемуся через чисто вымытые окна.

– Да,– кивнул Игорь Саввич.– Распогодилось наконец. Вот только не утро уже, а к полудню подбирается.

– Здорово я спал! – удивился Андрей.

– Тебе – надо! – Отец Егорий подошел, заглянул в глаза Андрея – они больше не косили, смотрели как надо – и вспомнил того! И ощутил возбуждающий ток вдоль спины: те самые глаза! Но на лице Андрея они выглядели… хм… иначе.

Андрей улыбнулся, и Игорь Саввич улыбнулся в ответ. Хотя, видит Бог, его трудно было назвать улыбчивым человеком.

– Иди поешь,– сказал иеромонах.– Завтрак твой на кухне, под «шубой», найдешь. А кухня там. Иди, а я пока врачу позвоню.

– Зачем врач? – удивился Андрей.– На мне и так все заживет как на собаке. А врач… лишние расспросы!

– Не спорь! – строго сказал Игорь Саввич.– Ты – гость мой, я за тебя отвечаю. А вопросов не будет. Врач – из общины моей здешней. И знает, что я худого не допущу. А хирург хороший, не сомневайся. С болячками твоими надо закончить.

И с остальными делами, с «войной» этой. Да поскорее. Потому что иное дело есть. И ты в нем помощником мне можешь стать, если согласишься.

– Спасибо, отец Егорий,– сказал Ласковин.– Но только с «войной», как вы сказали, покончить трудновато. Единственно, если всех этих тварей передавить.

– С Божьей помощью все возможно,– заметил отец Егорий.

Андрей засмеялся:

– Отец Егорий! Это же бандиты! Бог им не указ!

– Господь всякому указ! – строго сказал Игорь Саввич.– И о всякой душе печется. Потому и говорю: покончим с этим. И без убийств. Дашь мне адрес, поеду и уговорюсь. Да иди ты ешь, наконец!

Но Андрей не сдвинулся с места.

Он представил отца Егория разговаривающим с Крепленым и понял, что допустить этого нельзя. Мразь убьет священника только за то, что тот дал Андрею приют на ночь.

– Отец Егорий,– сказал Андрей мягко, словно говорил с ребенком.– Честное слово, вам не стоит туда ездить. Эти ублюдки не понимают слов!

– Всякому человеку, ежели он душу сатане не продал, слово мирное понятно! – возразил Игорь Саввич.

Такая убежденность была в его голосе, что Андрей усомнился в собственной правоте. Он поймал себя на мысли, что верит: этот человек может договориться даже с Крепленым. Бред собачий!

– Это – бандиты, отец Егорий! – повторил Андрей с ноткой паники в голосе.– Человек для них – тьфу! И наказать их некому!

– Не плюй здесь! – строго произнес Игорь Саввич.– Бог их накажет, если требуется. «Мне отмщение и аз воздам!» – процитировал он и вдруг потемнел лицом.

Ласковин удивился этой перемене. Он мог бы поклясться, что вызвана она не его словами.

– Иди ешь! – приказал Игорь Саввич, и Андрей отправился на кухню.

Завтракая, Ласковин думал о том, куда же ему податься, когда придет время уходить. А уходить ой как не хотелось. Здесь было хорошо. Здесь было покойно и уютно. Но оставаться нельзя. Смерть идет за Ласковиным. И смерть придет сюда, если он останется.

«А может, не придет? – мелькнула мысль.– Может, рискнуть? Может, есть у отца Егория настоящая защита?»

Андрей вспомнил крутовыйного шофера Петю: этому силы не занимать! Но ведь и Ласковин силенкой не обижен, а тем не менее…

«Уйду! – решил он.– До вечера побуду (не пронюхают они до вечера, что я здесь) и уйду. Укроюсь как-нибудь. На мой век в Питере чердаков хватит!»

Андрей позавтракал и вернулся в гостиную. Вскоре приехал врач. Довольно молодой, энергичный, он и впрямь лишних вопросов не задавал и нашел состояние Ласковина удовлетворительным. Рану на боку он зашивать не стал, сказал: она уже подживает. Посоветовал избегать напряжений (Ласковину – в самый раз) и пообещал заглянуть завтра.

Когда хирург ушел, отец Егорий опять взялся за Андрея. Он твердо решил договориться с его врагами и желал знать, где они. Через два часа крепость пала. Игорь Саввич выжал-таки из него адрес, буквально загипнотизировав своей уверенностью.

Чуть позже приехал Смушко, и Андрей, уже «расколовшийся», попытался аппелировать к нему. Уж этот толстяк должен знать, что такое банда!

Но Степаныч в союзники не пошел.

– Раз уж сказал, кто и где,– проговорил он с усмешкой,– что хорохориться. Молчал бы, если сомневаешься!

– Нельзя ему туда,– тоскливо произнес Ласковин, глядя в сторону прихожей, где уже одевался Игорь Саввич.– Убьют! Убьют его! Нет, я сам с ним поеду! – вдруг решил он и шагнул к двери.

– Вот ты там точно ни к чему,– заявил Степаныч, включая телевизор и усаживаясь в кресло.– Собак дразнить? Если не сидится – сбегай на кухню: там в холодильнике у меня бутылочка «Сибирской» томится. Примем по стопочке за знакомство, а то вчера батюшка тебя сразу уволок… как муравей кузнечика! – И фыркнул.– И, кстати, грибочки захвати, тоже там, в холодильнике.

– Не буду я пить! – крикнул Ласковин, понимая, что ведет себя неправильно, и ощущая непоправимость происходящего.– Сказал же: убьют! Я…

– Ладно,– перебил Степаныч, вставая.– Мы не гордые, сами сходим.– И уж от дверей: —

Да не суетись ты! Никто батюшке худого не сделает! Сказано же: Бог его бережет. А кроме того, Петр с ним поехал, в обиду не даст! – И укатился на кухню.