Разбуженный дракон - Мазин Александр Владимирович - Страница 27

– Похоже, наша участь решена! – шепнул Санти на ухо светлорожденному.

– Твоя Генани не будет ревновать? – осведомился тот.

– Ну, я же не требую, чтобы она отослала своих мужей! – резонно ответил Санти.– Тем более она предупредила, что не сможет уделить мне внимания! Я возьму себе малышку, если ты не возражаешь?

– Нисколько! Мне все равно! Но почему ты решил, что…

– Потому что я знаю! – уверенно произнес Санти, окуная в сладкий соус кусочек печеной рыбы.– Мне уже было сделано формальное предложение!

– Великий Тур! Да вы не обменялись ни словом!

– Нужны слова? – с иронией в голосе спросил Санти.

– Ну…

– Повелитель дракона говорит правду! – неожиданно сказала Приближенная, сидевшая слева от Эрда. Хольдским она владела на удивление прилично.

– Ты нам по душе, северный воин! – прибавила вторая.– Мы – я и моя сестра – хотим тебя!

Санти расхохотался, а Эрд, опешив, уставился на урнгрийку.

– Мы тебе не нравимся? – ласково произнесла женщина.– Поверь, мы сделаем все, чтобы тебе было хорошо с нами!

– Урнгур, брат! – сказал Санти на конгаэне.– Попроси ее налить тебе вина, если ты согласен.

– Ты хорошо осведомлен! – так же на конгаэне откликнулся Эрд.– И по-урнгурски: – Налей мне вина, моя красавица!

– Меня зовут – Аснгли! – сказала женщина, наполняя бокал Эрда.

– А меня – Арани! – подхватила вторая, вкладывая Эрду в рот ломтик телячьего языка.

Синие глаза Арани были чуть потемнее, чем у Аснгли, а губы полнее и ярче.

– Уверяю тебя,– сказал Санти на конгаэне.– Здешний способ ухаживания прям, как прыжок парда!

– В таком случае, может, и мне налить тебе вина… Санти? – на конгаэне же произнесла Силгангмакузани.– Я рада, что в эту ночь могу не просить разрешения у твоей… госпожи!

– Вряд ли ты получила бы его! – ответил Санти.

– Я восхищаюсь тобой, с тех пор как впервые увидела! – Она нежно погладила руку Санти, державшую вилку.

– По-моему, ты лжешь! – заметил юноша.– Но ты, оказывается, не так уж плохо знаешь нас, не-урнгриа! Лучше, чем твои сестры, да?

Ее лицо сказало: да!

А губы:

– Ты догадлив!

– Это нетрудно! Но Ронзангтондамени кое-что не понравится, верно? Думаешь ли об этом ты?

– Я ее не боюсь! – В голосе женщины было вдоволь гнева и презрения, но звучала и нежность, предназначенная Санти. Смуглая прохладная ручка скользнула под кружевной обшлаг рукава его рубашки. Подаренной Ронзангтондамени, кстати.

– Оказывается, и ты, Повелитель дракона, знаешь о нас чуть больше, чем твои друзья! Не хочешь ли выйти в сад?

– Я еще голоден,– заметил Санти.

– Ночи Летнего Праздника – такие теплые! – проворковала женщина.– Последние теплые ночи перед долгой-долгой зимой! Так хочется насладиться ими сполна!

– Сад? – проговорил Санти с полным ртом.– А я думал, ты захочешь уединения.– Левой рукой он налил ей и себе вина: – Ничего, если это сделал я, а не ты? Твоя гордость Женщины Урнгура не пострадала?

– Зови меня – Лакли! Да, так даже лучше! Да! Да! Я хочу уединения! С тобой! – Она говорила жарким шепотом, приподнявшись, в самое его ухо, щекоча его теплым дыханием.– Уединения! С тобой! Но только не в этом доме!

И неожиданно отодвинувшись и убрав руки:

– Давай же поспешим, иначе уголок, который я присмотрела для нас в саду гостеприимной Генани, окажется занят!

– Ты думаешь? – Санти пододвинул к себе ящеричью грудинку и щедро полил ее вязким сырным соусом.

– Через час в саду не останется ни одного свободного ложа!

– Ложа? – пришел черед удивиться Санти.

– Я же сказала: Генани – заботливая хозяйка! – Силгангмакузани рассмеялась.– Знай она, что одно из них достанется нам с тобой, она спрятала бы под покрывалом ядовитую змею!

Санти молча приканчивал грудку.

– Мы идем? – Женщина положила руку Санти на свое колено.

– Хорошо! – сказал юноша, отодвигая блюдо и делая последний глоток из бокала.– Только я выйду один и подожду тебя снаружи.

– Ты все-таки боишься ее! – язвительно произнесла Силгангмакузани.– Зря! Во время Праздника у нее нет на тебя никаких прав!

– А я не хочу ее обижать! – отрезал Санти.

– Не важно! – улыбнулась урнгрийка.– Делай как хочешь! Можешь выйти вместе со своим другом. Мои сестры так накормили его, что он, пожалуй, сейчас уснет!

– У тебя острый язычок! – Санти опустил руку под стол, сжал упругое и теплое бедро под тонким шелком платья.

– Да! – Силгангмакузани прижала руку Санти своей ладошкой и, прищурив жадные густо-синие, как озерная глубь, блестящие глаза, облизнула губы: – Да! Острый!

– Эрд! Светлейший! – обернулся Санти к светлорожденному.– Не глотнуть ли нам воздуха с запахом осенних цветов?

– Мысль! – Эрд потрепал по щеке темноглазую Арани.– Вы с нами, девушки?

Обе урнгрийки расхохотались. Их очень позабавило обращение светлорожденного.

– Ну конечно, мой сладкий! – проворковала Арани и коснулась мокрыми от вина губами его изуродованной щеки. Эрд слегка отстранился.

Санти встал. В сторону Ронзангтондамени он даже не посмотрел. Поднялись и остальные – все, кроме Силгангмакузани.

Друзья вышли в сад. Арани и Ангсли – вместе с ними. На несколько минут они задержались у порога, вдыхая чистый воздух, в ожидании маленькой урнгрийки.

Ближние деревья сада были освещены лампами, укрепленными на стенах дома. Наверху серебрилась паутина тросов. Безлунное небо было черным. Свет звезд мерк в свечение ламп.

Силгангмакузани присоединилась к ним:

– Вы не в обиде, сестры, что я привела вас сюда?

– О! – воскликнула Ангсли.– Но если ты не уберешься отсюда до окончания праздника, Генани задушит тебя, малышка, собственными руками!

– Если сумеет дождаться конца праздника! – со смехом добавила Арани.

– Она не посмеет нарушить закон! – пренебрежительно отозвалась Силгангмакузани.– А через два дня… Кто знает, что может случиться через два дня? Теперь, когда больше нет Доброго Хаора…

Санти быстро взглянул на нее. Он вспомнил предупреждение Ангнани.

– Ты опять испугался? – с иронией поинтересовалась Силгангмакузани.– Ты, Повелитель дракона?

– Ошибаешься,– сухо сказал Санти.– Я не испугался. С чего бы? – И пристально посмотрел на женщину. Но та, засмеявшись, отвела глаза.

Деревья были посажены так плотно, что пушистые их кроны смыкались. Между ними струились посыпанные песком узкие тропки. Ковер травы под деревьями был густ и мягок, как шерсть тонкорунной овцы. По ветвящимся каменным желобам стекала вода, слабо пахнущая нагретой медью. В центре сада бил горячий источник. Собственно, вокруг источника и был построен зимний дом Ронзангтондамени. Снизу стволы деревьев подсвечивались разноцветными фонариками, плавающими на поверхности миниатюрных прудов. Свет отражался от воды, но не проникал дальше нижних ветвей. Вверху сияли яркие урнгурские звезды. Изредка темное бархатное небо озарялось отсветами фейерверка: в мужском лагере праздник был в разгаре.

Силгангмакузани, сжав руку Санти, увлекала его в глубину сада. Все дальше и дальше. Юноша задевал плечами шуршащие бумажные плоды и внимательно смотрел под ноги, чтобы не наступить на плоды настоящие, горками уложенные на траве. В темноте сад казался огромным, хотя хватило бы двадцати минут, чтобы обойти по периметру весь внутренний двор зимнего дома.

Неподалеку раздавался звучный баритон Эрда, перемежаемый томными голосами женщин. Больше ничьих голосов не было слышно. Похоже, они первыми покинули Пиршественную Залу.

– Здесь! – Силгангмакузани остановилась и притянула Санти к себе. Юноша, наклонившись, поцеловал ее в теплые губы и слегка оттолкнул.

– Сними с себя это,– сказал он, коснувшись лифа изобилующего застежками платья Силгангмакузани.– Мне с ним не совладать.

– Зато я с твоим справлюсь! – Женщина один за другим расстегнула крючки его рубашки и прижалась лбом к груди Санти.

Они стояли на небольшой, в пять-шесть шагов, полянке, под темными кронами деревьев, в разрыв между которыми проглядывали три звезды созвездия Паука. На траве, сшитые вместе, лежали несколько пуховиков, поверх которых было наброшено черное шелковое покрывало. Справа снизу пробивался рассеянный желтый свет, идущий, казалось, прямо от земли, но Санти знал, что этот свет – не магический, а самый обыкновенный, от масляного светильника. Пахло землей, травой, водой источника и – сильнее всего – шелковистой кожей Лакли. То был не запах духов или притираний, а ее собственный. И он был лучше любых благовоний и ароматов.