Паника-upgrade. Брат Бога - Мазин Александр Владимирович - Страница 36

– Это понятно, – сказал Тенгиз. – Но ты сказал: это было совместное творчество. Там был кто-то еще, кроме тебя?

– Мой оппонент, – ответил Анк. – Ишфетту. Это одно из его имен. Одно из первых имен, которыми его звали люди. Дети Дыма.

– А люди откуда взялись? – спросил Тенгиз. – Кто создал людей? Ты – или Ишфетту?

– Ни я, ни он. Это… Это было что-то вроде шутки. Забавы. Представь: играют двое в шахматы, а тут некто третий выпускает на доску уродливого жука, похожего на шахматную пешку.

– И кто был этот третий? – сухо осведомился Тенгиз. Он немного обиделся на «уродливого жука».

– Я не могу тебе это объяснить. Считай, что это был один из независимых архитекторов.

– То есть тоже творец, как и вы с Ишфетту?

– Ишфетту не был творцом. Он был… Допустим, конкурентом по переустройству проекта.

– То есть он портил ваш Сад?

– Не сам Сад. Законы его создания. Можно сказать, что Ишфетту представлял силу беспорядка, Хаоса. Но сам он ничего не творил… До определенного момента. Видишь ли, чтобы творить, надо соединить минимум два начала. Например: я и Маат. У Ишфетту второго начала не было. Но когда в нашем Саду появились Дети Дыма, в нем возникло некое независимое пятно. Что-то вроде искаженного зеркала. Это было отражение Маат в сознании Детей Дыма. Ишфетту же был специалистом именно в области искажений. Это была, если можно так выразиться, его зона влияния. И он сумел соединиться с этим отражением, обрел необходимый для творчества дуализм – и в Саду появились Чудовища. Это в свою очередь внесло искажения в сам Проект. Наш мир, мир Древних, утратил равновесие, а Ишфетту обрел достаточную силу, чтобы воспрепятствовать Соединению Имен. Истина перестала быть Истиной, Маат покинула этот мир, а ее воплощения-Древние утратили безупречность, моя власть над миром ослабела, мой Сад больше не был моим. Дети Дыма начали стремительно размножаться, и чем больше их становилось, тем большую силу обретало их представление о мире. Это тоже была шутка их Создателя. Дать Детям Дыма крохотную искру собственной творческой силы. Они воистину не ведали, что творили. А когда они размножились, то истинная суть окончательно потерялась в отражениях, которых было великое множество, поскольку у Детей Дыма не было Единства. Однако эта шутка их Создателя дорого обошлась не только Древним. Когда Хаос стал основой Порядка, Ишфетту тоже утратил свою власть. Ведь любое искажение, преломленное через дикое творчество Детей Дыма, многократно умножалось и становилось частью новой, пусть чудовищной гармонии. В мире появились новые боги, иллюзорные боги… Не способные творить, но способные воплощать изменчивые представления Детей Дыма. Так погиб мой Сад. Мир Древних.

– И когда случилась эта… катастрофа? – спросил Тенгиз.

– Около четырех тысяч лет назад.

– Ты хочешь сказать, что мы с тобой – потомки тех, кто жил четыре тысячи лет назад? – произнес слегка ошарашенный Тенгиз.

Анк музыкально рассмеялся.

– Все Дети Дыма – потомки тех, кто жил тысячелетия назад, – сказал он. – За все это время еще никто не научился производить человеческое потомство от свиней или хомячков. Но далеко не в каждом из людей течет кровь Древних… И кровь Чудовищ. А в тебе, как и во всем саяновском роду, есть и то, и другое.

– Странно, что эти примеси не потерялись за все эти тысячелетия доминирования человечества.

– Они не могли потеряться, – сказал Анк. – Они – другие. Это – как соль в воде. Ты можешь выпаривать воду в стакане, можешь доливать… От этих процедур количество соли в стакане не уменьшается. Но когда соль растворена, вода остается прозрачной. Хотя в твоей воде, брат, растворена кровь трех рас…

– Рас или видов?

– Какая разница. В твоем геноме есть всё. Если научиться этим управлять, мы можем стать кем угодно.

– Мы или наши дети? – уточнил Тенгиз.

Его дед в свое время объяснил ему, что такое генотип. Как говорится: если ты родился Костей Зайцевым, то не вырастешь Фридрихом Барбароссой.

– Там видно будет, – уклонился от прямого ответа Анк. – А вот воевать я умею намного лучше, чем тот, кого убили в твоем сне. И если придется драться, то драка эта будет не по правилам Древних.

– А по каким?

– Детей Дыма, конечно! – воскликнул Анк. – Война – это лучшее, что они умеют!

От его громкого голоса проснулась Лора.

– Что ты кричишь? – недовольно проговорила она.

– Это не я, – возразил Тенгиз. – Это… – Он повернулся к брату…

Но Анка рядом уже не было.

Глава семнадцатая

Брошенная база

Было около четырех пополудни, когда Жилов и масаи подошли к расчищенному пространству перед стеной.

В стене этой, состоящей из поставленных вертикально железобетонных плит, были прорезаны узкие щели. В такую щель можно просунуть ствол автомата. Или посмотреть, что делается снаружи. Но заглянуть внутрь – лишь подойдя вплотную.

А стоило ли подходить?

Жилов отодвинул ветку и оглядел верх стены, вдоль которого тянулись сверкающие на солнце нитки новенькой колючей проволоки. Так и есть! Справа, повыше «колючки», торчали два черных «хобота». Тяжелые пулеметы.

Жилов коснулся плеча Таррарафе и шевельнул кистью. Масаи опустил веки: понял.

Под прикрытием деревьев оба двинулись влево, огибая базу по окружности. Здесь, наверху, было подозрительно тихо. Ни криков птиц, ни воплей маленьких зеленых обезьян. Это настораживало.

Африканец и его друг двигались неторопливо и осторожно, как охотящиеся кошки. Оба были безоружны, но Жилов был уверен: первый же часовой «отдаст» ему свой автомат. Для этой простейшей операции сил у него хватит.

Но часовых не было. Только черные угрожающие стволы тяжелых пулеметов, глядящие сверху через каждые десять-пятнадцать метров.

Друзья обогнули примерно четверть периметра, когда взгляду их открылись распахнутые настежь ворота. Как приглашение.

Не сговариваясь, оба упали на землю и замерли. Прошла минута. Другая. Ничего не произошло. Они лежали рядом, почти касаясь друг друга локтями. Сверху их прикрывали ветви, спереди – разросшийся колючий куст. Увидеть их со стороны базы было невозможно. Но, к сожалению, и сами они ничего не видели, кроме переплетенных ползунами веток. Длинные изогнутые шипы на лианах были похожи на выпущенные кошачьи когти.

Трава на опушке оказалась достаточно высокой, чтобы укрыть лежащего человека. Ворота были прямо напротив.

Жилов приподнял голову чуть выше молодых зеленых стеблей. Он увидел за воротами небольшую площадь, а дальше – барачные постройки. И – ни одной живой души. Если это ловушка, то довольно оригинальная.

От ворот Жилова отделяло шагов пятьдесят. И на сорока из них трава была скошена совсем недавно. В такой «щетке» не скроется даже крыса.

Сорок шагов открытого пространства. Один хороший рывок. Пара секунд. Жилов был уверен: ни один часовой не успеет нажать на спусковой крючок раньше, чем он, Данила, окажется вне зоны обстрела. Ни один человек, даже если он глядит сейчас на то место, где залег Жилов. А если пулеметами управляет не человек?..

– Странная парочка! – пробормотал Веерховен, поочередно фокусируясь то на черной, с курчавым цилиндром волос, голове Таррарафе, то на круглой, топорщащейся выгоревшими соломенными перьями голове Жилова.

Системы слежения «поймали» их сразу же, как только эти двое появились на опушке, и «вели» вдоль периметра до самых ворот.

– Что скажешь, М'Танна? – не поворачиваясь, спросил Веерховен.

– Они в зоне огня, сэр. Прикажете стрелять?

Рихард молчал.

Наученный предыдущим опытом М'Танна не спешил запускать команду на уничтожение. Да он и не смог бы этого сделать: пульт оператора был заблокирован.

Рихард дал предельное увеличение: серо-голубые глаза белого заняли половину экрана. Они смотрели прямо на Веерховена. Конечно, их хозяин не мог предположить, что за ним наблюдают. Внимательные, чуть прищуренные глаза, окруженные сетью добродушных морщинок.