Паника-upgrade. Брат Бога - Мазин Александр Владимирович - Страница 18

– Положи, – сказал по-русски мужской голос.

И Тенгиз тотчас узнал голос и вспомнил, откуда у него чувство безопасности. Оно было в слове, которое произнес этот голос там, в прошлом, за миг до того, как Тенгиза окутал зеленый туман. Это было слово «брат».

– Ты свободен, – произнес невидимый мужчина, и возможность управлять своими мускулами вернулась к Тенгизу. Его пальцы зарылись в песок, на который его положила нимфа.

– Сядь, – произнес голос.

Это были просто слова. Обычные слова, сказанные по-русски без малейшего акцента. Тенгиз мог и не подчиниться, если бы хотел этого. И он остался лежать, только повернул голову, чтобы взглянуть на говорившего.

Зрелище было поразительное. В нескольких шагах от него, скрестив ноги, на песке сидел человек. Да, Тенгиз мог считать его человеком. Сидящий выглядел как человек. У него были вполне человеческие руки и ноги. И вполне человеческие черты лица. Такое лицо могло быть у шестнадцатилетнего юноши. Очень красивого юноши. Нечеловеческим было только одно: салатного цвета сияние, распространяющееся вокруг его тела и озаряющее все вокруг. Не слишком яркое, но достаточное, чтобы Тенгиз мог разглядеть песчинки около своей руки.

Сидящий подложил под себя одну ногу, а другую вытянул вперед.

– Я подумал, – проговорил он ласковым, полным обертонов голосом, – тебе будет неуютно в темноте. Но если ты против…

– Нет, – сказал Тенгиз, садясь. – Я не против, я немного смущен… – Он неуверенно рассмеялся.

Излучающий сияние улыбнулся в ответ. У него было сложение Аполлона и нежное лицо юной девушки.

– Я хочу, чтобы ты чувствовал тебя легко, – произнес он. – Ты знаешь: я не причиню тебе зла. Но хочу, чтобы ты понял: теперь никто не причинит тебе зла.

– А мои друзья? – спросил Тенгиз.

Потом он с гордостью вспоминал об этом вопросе.

– Им будет хорошо! – пообещал юноша. И ему невозможно было не верить.

– Ты можешь идти, – вдруг произнес сидящий, поворачивая голову.

Тенгиз проследил его взгляд: нимфа, та, что принесла его, все еще была здесь. И смотрела на Тенгиза. Уходить она явно не хотела.

Сияющий юноша поднял руку и произнес несколько слов на неизвестном Тенгизу языке. Девушка с ногами газели повернулась. Так стремительно, что Тенгиз вздрогнул: только что он видел ее лицо – и сразу спина, по которой струятся светлые волосы. Миг – и ее не стало.

Словно растворилась в воздухе.

– Почему… – Тенгиз замялся.

– Почему я расположен к тебе? – угадал его вопрос сияющий юноша. – Потому что я тебя люблю!

Нельзя сказать, что это было ответом.

Улыбка юноши стала еще лучистее.

– Ты мой брат! – произнес он с нежностью. – Ты – моей крови, Тенгиз Саянов.

– Я? – Тенгиз едва не подпрыгнул на месте.

– Мой отец – Олег Саянов.

– О! – Тенгизу нечего было сказать.

Сияющий юноша терпеливо ждал, пока Тенгиз возьмет себя в руки.

«Чем-то он похож на принца Гаутаму, – возникла вдруг мысль в голове Тенгиза. – Только у него – светлые волосы. А отчего я решил, что у Гаутамы они были темными?»

Какой вздор, однако, лезет в голову!

– А где он сам? – спросил Тенгиз.

– Олег? Он – в мире Темной Луны. Умер.

– Отчего же он умер? – сказал Тенгиз без всякой задней мысли. Просто чтобы что-то сказать.

Сияющий юноша перестал улыбаться. Его лицо вдруг стало холодно – и бесстрастно.

– Мой отец оскорбил Госпожу. Госпожа не прощает. Никогда.

– Госпожу? – Тенгиз ощутил беспокойство. – Это кто?

– Это – Госпожа, – произнес юноша ледяным голосом. – У нее тысячи имен. Люди звали ее Маат, Истиной, Великой Матерью, Владычицей, Неотвратимостью… Не думаю, что эти имена тебе интересны. Я зову ее Госпожой, как Древние. Но и она обращается ко мне «Господин»!

– А у тебя… есть имя?

– Есть. – В чарующий голос юноши вернулось тепло. – У меня тоже много имен, брат. Для тебя я – Анк. Так звали меня Дети Дыма много тысяч лет назад.

– Сколько лет, прости?

– Несколько тысяч. Четыре или пять… Тебе нужна более точная дата?

– Не обязательно, – качнул головой Тенгиз. – В любом случае ты неплохо выглядишь для своего возраста.

– Я еще старше, чем ты думаешь, – Анк подмигнул. – Правда, в те времена это был не совсем я… И все-таки это был именно я.

– Что-то я не очень понял…

– Со временем поймешь. Сейчас это не важно. Считай, что в те времена я был немного другим. Видишь ли, брат, тогда весь этот мир принадлежал мне. То было время, когда Имена Соединялись и все сущее было единым целым. Тогда, – проговорил он мечтательно, – мир был другим. Весь мир, а не только этот крохотный остров. И все было другим. И я. И Маат.

– Маат – это та, кого ты назвал Госпожой?

– Почти, – ответил Анк. – Имя многое значит, брат. Так что Госпожа – это не совсем Маат, а я… Для тебя я – Анк, но Древние зовут меня Тот. Тот-Кто-Властвует. Тот-Кто-Пришел.

– Древние – это… они? – Тенгиз кивнул головой в сторону темного зева коридора. – Эти твои девушки? С ногами газелей?

– Да. Ты радуешь меня! Да. Они – мои. Маат правит ими, их жизнью, смертью. В определенном смысле они и есть Маат. Но ты понял верно: они – мои.

Тенгиз понял, что коснулся важной темы, но развить ее не решился.

– Они гипнотизируют голосом! – сказал он.

– То власть Маат, – ответил Анк с оттенком пренебрежения. – Эта власть – ничто в сравнении с моей властью.

«Да он тщеславен!» – удивился Тенгиз.

Анк тут же развеял эту идею:

– Говорю, чтобы ты знал: тебе нечего опасаться их, брат. Их желания не совпадают с моими. Но они – ничто. Для тебя. Я тоже властен над всем живым. И не только…

– Над чем же еще? – спросил Тенгиз. Он физически ощущал силу Анка. И испытывал что-то вроде ликования. Что это? Тоже чары? Или подсознание Тенгиза решило, что он и этот прекрасный юноша – в одной команде?

– Не только.

В руке юноши появилась короткая палка толщиной с большой палец.

– Вот это, – произнес он, – есть у меня, чтобы властвовать над неживым.

– Жезл? – спросил Тенгиз, пытаясь определить, что это такое. Смахивало на выкрашенный темно-красным лаком кусок бамбукового стебля.

– Жезл? Нет. Моя свирель. Ей повинуется то, в чем нет истинной жизни!

– Свирель?

В сознании Тенгиза что-то щелкнуло.

– Ты… Пан? – ошеломленно проговорил он.

– У меня много имен, – сияющий юноша погладил свирель длинными тонкими пальцами. – Было среди них и такое. Хотя то были не лучшие времена для меня. Что удивило тебя?

– Мифы, – пробормотал Тенгиз. – Значит, это правда?

– Конечно, – с готовностью подтвердил Анк. – В мифах всегда правда. Вот только какая… Жизнь творит историю, история создает миф, а миф создает жизнь. Во всяком случае, так говорил один из наших с тобой предков.

И он добавил еще что-то на языке, которого Тенгиз не знал.

– Я не понимаю, – признался он. – Говори, пожалуйста, по-русски, у тебя отлично получается.

– Я – из Древних, – сказал Анк. – В твоем понимании я – бог. А это право бога – говорить с каждым живым существом на его языке. И еще в моей памяти – жизнь моего отца, моего деда, прадеда и многих других. Так что иногда моими устами может говорить твой дядя Олег. Или – твой дед. Забавно, правда?

Тенгиз пожал плечами.

– В тебе мало веселья, – констатировал сияющий юноша. – Тебе не нравится это место, брат?

Тенгиз огляделся. До сих пор он обращал мало внимания на то, где оказался. И сейчас не нашел в этом месте ничего примечательного. Нечто вроде половинки куриного яйца с песчаным полом и гладкими глянцевыми стенами. Единственной «достопримечательностью» здесь был сам Анк.

– Идеальные формы, – произнес сияющий юноша. – Но если это тебя не радует, я могу… – Он поднес к губам свою бамбуковую свирель.

И призрачный купол озарился красками полярного сияния.

Зрелище было потрясающее. Тенгиз задохнулся от восторга… Но лишь на несколько секунд. Потом им овладело беспокойство. Он вспомнил о Лоре.