Костер для инквизитора - Мазин Александр Владимирович - Страница 23

– Это, конечно, ты? – спросил Слава.

– Это, конечно, я,– Наташа тихо рассмеялась и отложила гитару.

На миг показалось: он услышал то, что она не посмела спеть.

– Мне хорошо с тобой,– проговорила Наташа.

Зимородинский медленно, осторожно взял ее руку, прижал к губам.

– А вот это уже не хорошо,– прошептала Наташа, чувствуя, как тепло его губ поднимается вверх, от запястья по плечу, к сердцу.

Зимородинский молча смотрел ей в глаза, и Наташа вдруг поняла: это все. Продолжения не будет. Сейчас он отпустит ее ладонь и больше никогда не прикоснется к ней губами. Даже при встрече или прощании. И ей стало так тоскливо, что слезы навернулись на глаза.

– Господи,– проговорила она с обидой.– Почему все так неправильно?

Зимородинский молчал. Он понимал. И разделял. Как никто. Как ни один человек на Земле. Даже Андрей. Особенно, Андрей!

– Почему, Господи?

Щелкнул, проворачиваясь, замок на входной двери.

Наташа и Зимородинский отпрянули друг от друга, Наташины щеки зарозовели.

– Эй! – донесся из прихожей веселый голос.– Я пришел! Почему не гремят фанфары?

Наташа встала. Вышла в коридор, мимоходом глянув в зеркало, поправила волосы.

Андрей тут же сграбастал ее, поцеловал. От него вкусно пахло кожей, мужским одеколоном и, собственно, им самим.

– Опаздываете, милостивый государь,– привычным голосом произнесла Наташа.

Раз веселый, значит, все в порядке. И слава Богу!

– Менты свинтили,– сообщил Андрей.– Слава тут?

– Тут,– Зимородинский появился в дверях.

– Голодный? – спросила Наташа.

– Кофе свари, малыш.– И Зимородинскому: – Извини, опоздал. Давно ждешь?

– А хоть бы и вообще не приходил,– усмехнулся сэнсэй.– Мне в Наташенькины очи глядеть приятней, чем в твои наглые глаза.

– Спелись, значит,– фыркнул Андрей.– Ну извини, что помешал.

– Извиняю,– ухмыльнулся Зимородинский.– Что там у тебя с ментами? Из-за этого звал? Или соскучился?

– Соскучился. Но про ментов расскажу. Занятно.

Ласковин не любил получать коленом по яйцам. Не нравилось ему это. Поэтому плавно перейдя из стойки «расставить ноги» в более привычную, отвел колено омона Сереги и, совершив несложный маневр, оказался у него за спиной.

Коллеги Сереги, разумеется, не остались равнодушными наблюдателями. Прыщавый и пообещавший представиться бросились на Ласковина, вознамерившись опробовать на его физиономии прочность табельного оружия. Андрей качнулся влево-вправо, сымитировав обоим встречное движение, и ушел назад, в низкую стойку.

Прыщавому не повезло совсем – он промахнулся и, не удержав равновесия, «провалился» вперед. Второму повезло больше. Он попал. По скуле прыщавого. Тот заорал. Двое других омонов ринулись на помощь. Омон Серега развернулся, но Ласковин вновь обогнул его, мягким блоком отвел летящий в живот ботинок (ботинок врезался в спину омона Сереги), поднырнул под чей-то локоть и услышал смачный звук попадания, сопроводившийся зубовным лязгом. Развернувшись, он обнаружил, что только двое из пятерых держат его в поле зрения. Зато эти двое намерены вступить с ним в самые тесные отношения. Андрей пошел им навстречу – в прямом и переносном смысле. Результатом сближения явилась разбитая губа одного из бойцов, ушибленная голень прыщавого (этому определенно не везло) и увеличение количества заинтересованных зрелищем зевак.

Собственно, парни действовали не так уж плохо. И довольно грамотно. Просто им попался неудобный противник. Работа с группой по методике Зимородинского (почерпнутой, кстати, на две трети у «большого сэнсэя») предполагает тесный контакт и постоянную подмену силуэтов. Иначе говоря, кулак, нацеленный в одну челюсть, попадает в другую. Кроме того, в такой практике трудно использовать холодное оружие и практически невозможно – огнестрельное. Правда, велика вероятность схлопотать случайный удар. Но это уж вопрос подготовки.

С подготовкой у Андрея все было хорошо. Поэтому спустя минуты полторы трое из противников, выражаясь научным языком, перестали ориентироваться в пространстве, а двое остальных сообразили: избиение товарищей пора заканчивать. Тем более, место бойкое и зрителей набралось уже человек тридцать. Плотненькая такая толпа.

– Ну,– сказал один, тяжело дыша.– Ты у меня лет на пять присядешь!

– За что? – осведомился Ласковин.– Я вас пальцем не тронул.

Святая правда.

– Сидор, мудак, ты мне ногу сломал! – прошипел сидящий на асфальте омон Серега.

Сидор оглядел весьма заинтересованные физиономии зрителей.

– А ну расходись! – рыкнул он.– Что вам, бля, цирк?

Граждане, попавшие под огнедышащий взор омона, скромно опускали глазки. Но не расходились, естественно.

Зато появилось подкрепление. В лице трех милиционеров, возглавляемых маленьким шустрым капитаном.

– Сидор,– воззвал Ласковин,– отдал бы пистолет. У меня разрешение в кармане.

Сидор с большой охотой разрядил бы этот пистолет в самого Ласковина, но безнадежно утратил инициативу. На первый план вылез капитан.

– Капитан Чистяков! – представился деловито.– Какой пистолет, где?

Омон Сидор глядел на капитана, как искусствовед на гниду, и молчал.

– Мой,– пояснил Ласковин.– Зарегистрированный. Вот у него в кармане,– и указал на омона Серегу, нянчившего ушибленную голень.– Я попросил бы соблюдать законность.

– Разберемся.– Капитан окинул взглядом толпу и сделал правильный выбор.– Вы задержаны, гражданин. Попрошу в машину.

– Не ходи,– предупредили из толпы.– Покалечат.

– Я попрошу! – повысил голос капитан. И омону Сидору: – Он что, оказывал сопротивление?

Омон Сидор мрачно посмотрел на Ласковина. Андрей лучезарно улыбнулся.

– Вроде того.

– Его работа? – капитан кивнул на омона Серегу.

– Нет,– неохотно проговорил омон Сидор.– Не его.

– Ясненько,– на челе капитана отобразилась могучая работа мысли.

Ласковин пришел ему на помощь.

– Капитан,– сказал он.– Если необходимо, я поеду с вами. Только возьмите у… коллеги мое оружие.

– Да,– заявил капитан.– Дайте-ка мне его пистолет.

На скуле прыщавого вспух солидный фуфел, еще один омон нервно облизывал разбитую губу, но серьезных повреждений, похоже, не было. Даже подшибленный Серега перестал блажить насчет сломанной ноги и кое-как поднялся. На суровых лицах было крупными буквами написано, что они сделали бы с Ласковиным, попадись он им пьяный и связанный.

Но…

Капитану отдали пистолет. Ласковин проследовал в машину, а омоны остались.

– Продолжайте патрулирование,– напутствовал капитан молодежь.

Омоны не соизволили ответить. Капитан им не указ – другое ведомство. Но, ух, не сладко придется тому, кто теперь ненароком обратит на себя внимание бойцов «особого назначения». Ух, они ему и назначат. Ух, попался бы им тот «глазастый» мужик!

Зоркие глаза шарили по сторонам. Но благожелателя, обратившего внимание омонов на Ласковина, среди зевак, естественно, не оказалось.

– Хорош,– отметил старший.

В голосе его сквозило одобрение.

– Ничего себе,– в голосе второго энтузиазма не хватило бы и на четверть спичечной головки.

– Поэтому торопиться не следует,– произнес первый.

Вот с этим второй был полностью согласен.

– Слышь, закурить есть? – Из зарешеченной щели на Ласковина таращились черные блестящие глаза, украшавшие небритую физиономию.

– Не курю.

В обезьянник его не посадили. Хороший признак. И информацией о потрепанных омонах капитан с дежурным не поделился. Только положил на стол ласковинского «макарку». Хорошо, что «беретта» осталась в машине.