Костер для инквизитора - Мазин Александр Владимирович - Страница 2

Мужик уронил бумажник в карман робы.

– Уёбывай,– сказал он негромко.

– Да? Спасибо-спасибо-спасибо… – забормотал парень, пятясь.

А шагов через десять быстро повернулся и припустил по Рижскому. Человек в робе сапогом перевернул убитого, вытащил бумажник (такой же красивый и тощий, как у его более везучего приятеля), снова перевернул труп лицом вниз, раскрыл бумажник и извлек десятку. Действовал он настолько спокойно и уверенно, что вряд ли кто из прохожих понял, что произошло. А если и понял, то предусмотрительно остался в стороне.

Пролетарий сунул десятку в окошко, получил взамен пару сосисок на бумажной тарелочке, хлеб и чай.

Отойдя, он принялся неспешно жевать смешанный с костной мукой и красителями импортный крахмал. У киоска мгновенно образовалась небольшая очередь. Девушка работала, люди ели, труп валялся в грязи. Каждому – свое. Лежит человек – значит, ему так нравится.

Из метро вышли два милиционера. Оглянулись по-хозяйски, увидели лежащего и неторопливо направились к нему. А куда спешить – ясно ж, что не убежит. А куртка хорошая. Многообещающая куртка – бомжи таких не носят.

Подошли. Один потрогал ботинком. Лежащий не пошевелился. Покойники обычно не двигаются. Даже в присутствии людей при исполнении.

Человек в робе стоял чуть поодаль, прихлебывал чай и без интереса наблюдал за развитием событий.

Второй милиционер, не поленившись, нагнулся, прихватил поросль на макушке, приподнял голову и отпустил. Голова глухо стукнулась об асфальт.

Вокруг уже собрались зеваки.

Толчком ноги милиционер перевернул труп и сразу понял, что это – труп. Набухшая кровью рубашка, красная лужа, остановившиеся глаза… И пистолет за поясом.

Второй тут же что-то забормотал в рацию.

Человек в робе доел, смял бумажную тарелочку, бросил ее в бак с надписью «кока» и двинулся через перекресток, заставив с визгом затормозить красные «Жигули» – «девятку».

Следуя по Рижскому, человек в робе миновал гастроном, свернул налево, во двор, и пропал.

– «Огнестрельное ранение в области грудной клетки, по всей видимости повлекшее за собой смерть…»

– Дебилы,– сказал старший лейтенант и отложил рапорт.– Три класса медучилища. Расскажи своими словами, Гомонов.

– Ну,– начал Гомонов.– Видим, лежит. Мы подошли. Жмурик. Документов нет. Бумажника нет. Было двое. Наезжали на киоскершу. Потом… ну ясно.

– Потом один усоп,– резюмировал старший лейтенант.– Ему купили гроб.

– Ясно,– повторил Гомонов.– Повздорили с приятелем, тот его и шлепнул.

– Семен Васильевич Хижигов,– сказал старший лейтенант.– Семьдесят второго года рождения. Судим за разбой. Освобожден одиннадцатого, то есть десять дней назад. Справка об освобождении… Что скажешь?

– Глухарь?

– Похоже на то,– согласился Гомонов.

Вдоль длинного ряда ларьков, выстроившихся вдоль проспекта Стачек, неторопливо двигался мужчина с собакой на поводке. Мужчина средних лет, крепкий, в шелковом спортивном костюме и бело-зеленых кроссовках выглядел уверенно и спокойно. Пес-ротвейлер, тоже уверенный и спокойный, оглядывал мир надменно и чуточку презрительно. Впрочем, когда пес поднимал глаза на хозяина, морда ротвейлера становилась умильно-преданной.

Слегка раздобревшее туловище мужчины облегал кожаный пояс с сумочкой на молнии. Подходя к очередному киоску, мужчина негромко стучал (если продавец не ждал его у входа), вежливо здоровался, клал в сумочку протянутые деньги, обменивался с торговцем парой жизнерадостных реплик и следовал дальше. Во время беседы ротвейлер усаживался на асфальт и неотрывно смотрел на говорящего с хозяином. Пес выглядел дисциплинированным, но торговцы старались держаться от него подальше.

Только один раз мужчина изменил привычному жизнерадостно-веселому тону. Когда один из торговцев, чернявый парень с опухшим лицом, вместо двух бумажек протянул ему одну. Мужчина сразу перестал улыбаться, а его громкий и сочный голос стал тихим и жестким. Ротвейлер зарычал и придвинулся к чернявому. Мужчина слегка дернул поводок. Но только слегка. Чернявый забормотал что-то, оправдываясь.

– Завтра,– сказал мужчина и проследовал дальше.

Чернявый поглядел ему вслед с явным облегчением.

Закончив обход, мужчина в спортивном костюме отправился в небольшой сквер неподалеку, отстегнул поводок (ротвейлер тут же ускакал по своим собачьим делам), опустился на скамью и прикрыл глаза, наслаждаясь хилым осенним солнышком.

Внезапно на мужчину упала тень.

Рядом со скамейкой стоял человек в заскорузлом от масла и солидола ватнике и бесформенных ватных штанах. Голову человека украшал сбившийся набок подшлемник, небритое лицо изукрашено разводами грязи.

Мужчина в чистом и красивом спортивном костюме оглядел неуклюжую фигуру.

– Проблемы? – спросил он почти благожелательно.

Ротвейлер уже был тут как тут, скалился, готовый вырвать глотку или откусить яйца по первому кивку хозяина.

– Дай сто баксов на портвейн,– сказал работяга.

Мужчина рассмеялся благодушно. Ротвейлер, увидев, что хозяин доволен, тут же уселся и вывалил язык. Все в порядке.

– Или двести,– работяга показал на туго набитую сумочку.

Мужчина мгновенно перестал улыбаться. То, чем странный работяга указал на сумочку, было стволом пистолета с навинченным глушителем.

– Лучше не надо,– человек в ватнике покачал головой, угадав мысли мужчины. Бочонок глушителя смотрел точно в правый глаз хозяина ротвейлера.

Мужчина призадумался. Глаза человека в ватнике, светлые, неестественно чистые и ясные – на перемазанном грязью лице, были пустыми и блестящими, как вымытые оконные стекла.

Мужчина думал. Он мог (одним движением пальца) скомандовать псу… А дальше? Ватник и ватные штаны до удивления напоминали «обмундирование» собачьего инструктора. Совпадение?

– Долго думаешь,– констатировал человек в ватнике.– Теперь давай все.

Мужчина скорее почувствовал, чем увидел, как шевельнулся палец на спусковом крючке, и, быстро расстегнув пояс, протянул его человеку в ватнике. Ротвейлер тут же оказался на ногах и грозно зарычал.

Человек в ватнике даже не оглянулся.

– Козырь, сидеть! – рявкнул хозяин.

Человек в ватнике запихнул сумочку в боковой карман («хвосты» пояса так и остались висеть снаружи), повернулся и двинулся в сторону Нарвских ворот. Пистолет он все еще держал в руке, но из-за длинного рукава ватника оружие не бросалось в глаза.

Мужчина в спортивном костюме озадаченно глядел ему вслед.

Глава вторая

В дверь позвонили в шесть утра. К счастью, только один раз, поэтому Наташа не проснулась. Ласковин, выматерившись про себя, тихонько вылез из-под одеяла, натянул трусы и вышел в коридор, по дороге прикидывая, кого могло принести в такую рань. Металлическая пластина на входной двери отразила недовольную физиономию.

«Закрашу мерзавку», – подумал Андрей и посмотрел в глазок.

Посмотрев же, нахмурился еще больше, полез в тумбочку за пистолетом, сдвинул предохранитель и только после этого открыл дверь.

Того, кто стоял за дверью, вид направленного ствола не смутил. Вероятно, привык.

– Спортсмен? – Скорее утверждение, чем вопрос.– Это тебе.

И протянул кожаную сумочку-пояс размером с футляр от «кодака».

– Открой,– велел Ласковин.

Вжикнула молния. В сумочке тугой пачкой лежали баксы.

– За что? – спросил Ласковин.

– Компенсация.

– Кто?

Курьер пожал метровыми плечами.

– На,– вложил сумочку в левую руку Ласковина и потопал вниз по лестнице.

Андрей тупо глядел ему вслед. Потом опомнился, но не бежать же следом в трусах? Смешно.

Заперев многочисленные замки, Ласковин аккуратно прикрыл дверь в спальню, отправился на кухню и не спеша сварил кофе. Пузатенькая сумочка мирно лежала на столе, являя миру светло-зеленые внутренности. Кофе взошел, и Андрей снял джезву с огня. Так же неторопливо приготовил шесть бутербродов с сыром. Тоненьких, как любил. Затем сел и съел все шесть, запивая кофе. И только после этого расстегнул сумочку до конца, вытряхнув на стол четыре перетянутые резинками пачки сотенных. Если в каждой по сотне бумажек, всего сорок тысяч.