Чистильщик - Мазин Александр Владимирович - Страница 25

Остаток января вышел тихим. Если не считать того, что Шиза сломал Васильеву нос. Ничего страшного. Походил некоторое время с синяками под глазами, потом все прошло. Заживало на Валере, как на собаке. Особенно с мумиё. Через неделю его больше нервировал не сломанный нос, а безобразные скачки температуры воздуха, превращавшие улицы то в болото, то в каток. К февралю погода, наконец, установилась. На минус двадцати. А с холодами пришла работа.

Подъехали на двух машинах: старой «бээмвухе» и Силычевом джипе. Джип – машина приметная, зато в нее особо не заглядывают, даже наоборот. Встали на углу. Чтоб и улица просматривалась, и из окон не видно. «БМВ» припарковалась метрах в двадцати. Как бы сама по себе. За рулем – Гоша-Терминатор.

Олежек отирался у подъезда. Видок у него был беспризорный. И замерзший. К нему подошел Шиза (его высадили заранее), такой же неприметный. Рядовой алкаш средних лет. Поговорили. Олежек отбыл в подъезд, погреться. Шиза шаркающей походкой пошкандыбал за угол. Среди прохожих он не выделялся.

Валера сидел на заднем сиденье Силычева джипа, стиснутый Петренко и Монплезиром. Два здоровяка занимали восемьдесят процентов просторного сиденья. Оставшихся двадцати Васильеву не хватало.

Шиза остановился шагах в десяти. Монплезир выбрался на улицу, потянулся, потопал ножищами. Типичный бритоголовый бандюган.

Шиза подшкандыбал к нему, принял униженную позу. Монплезир порылся в кармане, достал бумажку, швырнул небрежно в снег. Шиза подхватил, долго благодарил, кланялся, пока Монплезир не показал жестом: проваливай.

Вернувшись в джип, доложил.

– Все там. Вместе с клиентом. Ждут бабок. За жрачкой ходит один. Сам ходит. Никаких заказов.

– Жаль,– отметил Силыч.

Закосить под рассыльного – милое дело.

– Закупается в универсаме. Утром и вечером. Сегодня еще не ходил. На улице руку из кармана не вынимает. Поднимается пешком, без лифта.

– Сделаем,– буркнул Петренко.

– А если шумнет? – возразил Силыч.– Там,– жест вверх,– насторожатся. Стрельба будет. Клиент может пострадать. Куда Шиза пошел?

– На Подъяческую. Там через дворы – черный ход.

– Дело,– кивнул Силыч.– Значит, так, мужики. Ты, Монплезир, остаешься. Ждешь, пока закончим. Выйдем – сразу подхватишь клиента – и ходу. Нас Терминатор возьмет. Теперь по силовой. Ты, Петренко, выйдешь первым. Зайдешь вон в ту кафешку, возьмешь стошку коньяка и кофе. Выпьешь и идешь в подъезд. Поднимаешься на четвертый, клиент, если помнишь, на третьем. Поднимаешься и тихаришься. Васильев, мы с тобой – через двадцать минут. Все.

Через двадцать минут Силыч и Валерий вошли в подъезд. Олежек сидел на батарее, грелся. Вопросительно уставился на Силыча. Тот оглядывал лестницу. Лестница ему не нравилась. Просторная, просматривается на три этажа вверх. Включая площадки. И все лампочки горят. Лампочки, конечно, не проблема, но если погаснут, могут обеспокоить кого беспокоить не надо.

Силыч немного подумал, потом спросил Олежка:

– Пакет большой?

– Большой,– ответил паренек, мигом сообразив, о чем речь.

– Предложи помочь. Дождись, пока дверь откроют, и постарайся не дать ее закрыть.

– А если он откажется от помощи?

– Надо, чтоб не отказался.

То, как тринадцатилетний мальчишка не позволит закрыть дверь двум здоровым бандюганам, не уточнялось.

– Все,– сказал Силыч.– Пошли, Васильев.

С третьего этажа площадка четвертого просматривалась почти целиком, но Петренко заметно не было. Зато слышен был негромкий храп.

Здоровяк-хохол сидел на полу, прислонившись к стене. При появлении друзей он перестал храпеть, приоткрыл один глаз и матюкнулся.

– Пошел ты…– усталым голосом громко отозвался Силыч.– И без тебя тошно.

Петренко снова захрапел, а Силыч с Валерой поднялись еще на полтора этажа, к двери на чердак. Здесь освещения не было. Зато весь лестничный пролет просматривался превосходно.

Ждать пришлось около часа. Из-под чердачной двери тянуло холодом – наверняка окна не заделаны. У Валеры замерзли ноги. Силыч же стоял, словно каменный. Даже на стенку не опирался и не шевельнулся ни разу.

Внизу текла обычная жизнь. Приходили и уходили люди. Какие-то подростки привязались, было, к Олежку, но тот их быстро отшил. Идущий на прогулку французский бульдог облаял Петренко. Потом то же сделала хозяйка бульдога. Петренко пьяным голосом послал их на три буквы. Акустика в подъезде была превосходная. Бульдог и хозяйка удалились, удовлетворенные. Через пару минут какая-то старушка попыталась уговорить Петренко встать, дескать, простудится. Валерий забеспокоился, но Петренко решил вопрос, приоткрыв глаз и хрипло осведомившись:

– Бабка, у тя бабки есть?

И старушка сочла за лучшее оставить его в покое.

Наконец открылась заветная дверь. Вниз по лестнице быстро сбежал мужчина, хлопнула дверь подъезда.

Вернулся гонец минут через пятнадцать.

– Дяденька, давай помогу,– заблажил Олежек.

– Пошел в жопу,– буркнул «дяденька».

– Ну всего за рупь,– канючил Олежек, тащась следом.– Очень жрать хочется, честно! – Голос у паренька был пронзительный.

– На! – Бандюган сунул Олежку пакет, решив, что так будет проще.

Сам поднимался следом, рука в правом кармане, глаза обшаривают лестницу наверху.

Храп Петренко его не смутил.

Поднялись. Гонец позвонил.

– Я, Калмык,– проворчал он в ответ на вопрос из-за дверей. И Олежку: – Давай пакет, писюнва!

– Дяденька, а рубль! – заверещал Олежек.

– Пошел в жопу! – Гонец попытался отобрать пакет, но Олежек проворно отскочил.

– Ты рубль обещал! – завопил он.– У самого вон сколько жратвы!

Силыч сорвался с места и ринулся вниз, Валерий – за ним. Вопль Олежка прикрыл топот их ботинок.

Внизу открылась дверь.

– Это что за на хрен?

– Дай ему рубль.

– Охренел? Где я тебе рубль возьму? У меня меньше стохи нет!

– Дай ему стоху! – Калмык попытался припереть Олежка к стенке, но тот увернулся. Что-что, а это он умел!

– Сам и дай!

– Да… Упс!

Злополучный пакет полетел Калмыку в физиономию, а ботинок Олежка грамотно вписался гонцу в пах. Сверху страшной птицей Рух пал Петренко. Второй бандюган придавленным хомячком затрепыхался на полу.