Абсолютное зло - Мазин Александр Владимирович - Страница 61

А эта женщина как будто вела его, медленно, но уверенно, вверх. Все круче и круче. И она, Кошатник чувствовал, старалась для него, очень старалась, чтобы ему было хорошо, чтобы он не просто излился, а рванул, как атомная бомба, чтобы мозги и внутренности расплавились и взорвались и разлетелись по веткам! И он рванул, как Хиросима! Рухнул, как Ниагарский водопад! И заорал, как Джейна, когда ее, под зельем, драли всем Кругом на могильной плите!

На этот раз он свалился с нее, как пустой мешок. Отпал и распластался на спине, опустошенный и охрененно счастливый! Никогда, ни под травой, ни под кайфами, ни даже под хитрой Колькиной дурью Кошатник не ловил таких убойных кайфов.

Он лежал и глядел меж крон деревьев на синее небо, а небо прыгало то вверх, то вниз, и качалось, словно он всосал не бутылку пива, а пузырь водяры. А женщина возилась над ним, гладила его и ласкала, везде и всюду, и ворковала что-то про маленькую морковочку, которую она сделает большим-большим баклажанчиком, и всякие другие глупости, а Кошатник чувствовал себя персидским шахом или каким-нибудь султаном Аладдином, охрененно крутым мужиком, в общем. И так было довольно долго, а может, и не долго, но в итоге у Кошатника опять поднялся шлагбаум, но на этот раз он и пальцем не шевельнул: лежал на спине, раскинув худые руки и глядел, как эта колдунья усаживается на него и начинает свой блядский танец.

А она точно была колдунья, потому что Кошатник видел ее как бы двумя разными видами. Одним – некрасивую тетку с широким лицом и волосатой, как гусеница, родинкой на подбородке, с большими висячими сиськами, грубым шрамом на животе и пальцами, короткими, как школьные сосиски. А другим взглядом он видел потрясающе красивую женщину, пляшущую, как дикая амазонка, и руки у нее – крылья и чародейство; и он видел, как она ловит свой кайф, от которого у нее едет крыша, и она такая же, как Кошатник, а вовсе не на десять лет старше, и от его кайфов она тоже тащится в полный рост, а когда он кончил, а она застонала и рухнула ему на грудь, Кошатник улыбался широко и счастливо, еще счастливее, чем полчаса назад.

Она лежала на нем, потная и горячая. Кошатнику было жарко и тяжело, но он и не подумал ее скинуть.

– Ох,– прошептала она, уткнувшись носом ему в шею.– Ты меня затрахал совсем…

Кошатник молчал, только улыбался еще шире.

– Тебя, кстати, как зовут?

«Кошатник!» – чуть не вырвалось у него. Но его кличка была тут совсем не к месту.

– Петя. А тебя?

– Ася. Анастасия… – Она сползла с него, стекла, как медуза с камня.

Ласковая рука зарылась ему в волосы.

– Какое у тебя смешное ушко…

Она гладила Кошатника по голове, нежно, легонько. Так его никто никогда не гладил, и все внутри у Кошатника переворачивалось и выворачивалось, и он понимал, что сегодня с ним произошло что-то невероятно значительное и теперь он уже никогда не будет прежним Кошатником. И никогда больше не будет подстерегать девок в подворотнях, это точняк!

– А я тебя сначала даже немножко испугалась! – призналась ему Ася, когда они уже сидели на веранде ее потрепанной дачки с пятнисто-оранжевой крышей.– Ты был такой… Как будто вправду мог меня убить! А ты мог?

– Мог,– честно ответил Петя.

– А теперь?

– А теперь я убью того, кто захочет тебя убить! – совершенно серьезно ответил Кошатник и увидел, что от этого признания нравится ей еще больше.

– Прости, Ася, но у меня еще дела в городе,– сказал он солидно.

– Тебе надо уходить?

– Да.

– Я понимаю… – Она явно огорчилась.– А может, приедешь вечером?

– Может быть,– пообещал Кошатник.

– Я тут всю неделю буду,– сказала она.– У меня отпуск. Не сможешь сегодня, приезжай завтра, послезавтра… Если меня не будет, я ключик под доску кладу. Или на озеро сходи. Знаешь где озеро?..

Они попрощались нежно и трогательно.

Кошатник был спокоен. Он знал, что вернется сюда вечером. А сейчас, правда, надо сделать дело. Чтобы Колька раз и навсегда понял: Кошатник – не Велик. Кошатник – крутой. И если кому из них двоих и выпустят ливер, то не Кошатнику. И точка!

Кошатник снова сходил в лес, взял то, что собирался взять, и вернулся на станцию. Когда он приехал в город, еще не было пяти.

Глава восьмая

Озерковский реабилитационный центр действительно охранялся не хуже банка. Но Даше и Юре пропуск выписал лично начальник охраны.

Светка лежала в отдельной палате. «Лежала» – не совсем верно. Вместе с женщиной-инструктором Светка делала какую-то хитрую гимнастику. Ребятам пришлось подождать, пока они закончат.

Маленькая палата, стены, разрисованные веселыми мишками и зайками. Светло-зеленый ковер, аккуратно застеленная постель. За ней – открытая дверь на балкончик, правда, сам балкончик забран решеточкой в виде виноградных лоз.

Из динамиков, встроенных в стену над кроватью, лилась мягкая клавесинная музыка.

Светка, испуганный большеглазый зверек, сидела на кровати, забившись в уголок, и вязала крохотные носочки.

– Привет,– сказала Даша, опускаясь рядом.– Как ты?

– Хорошо,– тихим голосом ответила Света.– Очень хорошо, спасибо.

Руки у нее были – одни косточки.

Юра вышел на балкон, поглядел вниз. Внизу кудрявилась зелень и синим колесом лежало озеро. Обод его кишел розово-коричневыми телами.

Даша со Светой шептались минут двадцать, потом тоже вышли на балкон.

– У тебя сигарет нет? – спросила Света.– Очень курить хочется.

Юра покачал головой.

– Ко мне священник приходил. Отец Александр. Говорил, чтобы я не боялась. А я все равно боюсь. Вдруг они придут?

– Их охрана дальше дверей не пустит,– возразила Даша.

– Ты не понимаешь! Что им охрана? Они могут глаза отвести, я сама видела! – Плечи ее затряслись.

Даша обняла Светку:

– Да не бойся ты. Здесь же все освященное, здесь чары не действуют, понятно! И вообще это не чары, а просто гипноз. А загипнотизировать человека можно, только если он сам захочет.

Даша сказала это очень уверенно – и сразу вспомнила, как легко завладел ее волей Дефер. Вспомнила и умолкла.

Но тут ее неожиданно поддержал Юра.

– Да плюнь ты на них,– произнес он небрежно.– Ими уже занялись на таком уровне, что о тебе никто даже не вспомнит. Николай со Славиком – в розыске. И притом не только у милиции. И к тому же они, ну не совсем они, а их начальство по дурости подставили бандитов. Ты когда-нибудь видела, чтобы кто-то мог отвести глаза бандитам, которых подставили? – Юра засмеялся.– Легче пулю на лету зубами поймать! Так что не дрейфь, тебя никто не тронет.

– А вас?

– А нас тем более.

В отличие от Даши, Юра искренне верил в то, что говорил.

Первый звоночек Митяеву был, как ни странно, из милиции. Правда – от доверенного человека.

– Николай, может, тебе интересно будет, за Стрельной крутая разборка была,– сообщил прикрученный мент.– Туда сейчас все руководство ломанулось.

– А кто и что – не в курсе? – лениво поинтересовался Митяев.

– Еще не знаю, но мясорубка еще та. Восемь трупов.

– Ого! Кто же это такой резкий? – проговорил Митяев.– И где это было, поточнее… – Он записал координаты.– Ну, спасибо! С меня причитается…

– Ты был прав,– сказал он Ласковину.– Не стоило мне туда ехать.

– А сейчас, я думаю, стоит! – Ласковин потянулся к телефону.– Рустам? Здорово, Ласковин. Ты насчет побоища – в курсе? Откуда знаю? Свои источники. Поедешь? А если я попрошу? Да хоть ящик! За тобой заехать? Нет вопросов. Это как тебе удобней.

– Он сам нас подберет,– сказал Андрей Митяеву.– Говорит: не хватало еще на бандитских тачках ездить!

– Гордый стал! – усмехнулся Митяев.– Начальник! Ты, кстати, его подогреваешь?

– Ростика? Ты, Митяй, думай, что говоришь!

– Это ты зря! Своих надо подкармливать!

– Ты ему предложи! – усмехнулся Ласковин.– Когда в зале встретимся. А я погляжу, как он тебя с говном смешает!

– Кто говорит о деньгах? – удивился Митяев.– Давай ему информацию сольем? Хотя бы на тех же велесовских…