Абсолютное зло - Мазин Александр Владимирович - Страница 33

Онищенко позвонил Логутенкову, пожаловался. Тот обещал помочь, поговорить в Центральном: все ведь люди, понимать должны… Но и Логутенков не мог взять в толк, кому Онищенко пришелся не по вкусу. Если из-за Суржина, то бить должны по Филькину. В крайнем случае, по самому Логутенкову. При чем тут Онищенко?

– Ты с Филькиным виделся? – спросил Логутенков.

– Нет. Я же уезжал.

– Да, верно.

– Надо будет, сам меня найдет,– сказал Онищенко.– Стар я за ним бегать.

Логутенков спорить не стал. Сами разберутся.

– Работать-то будешь? – спросил он.

– Если не отстранят.

– А если отстранят?

– На дачу поеду. Погода хорошая. Рыбку половлю, отдохну. Второй год без отпуска.

– Да уж,– вздохнул Логутенков.– Нет худа без добра.

Глава девятая

Тащились каждый по-своему. Заморенная Светка мечтала в углу. Николай пыхал, Кошатник пустил по трубе «винта», а Славик растворил в стакане водки два зеленых «колеса», вскарабкался на обмотанную утеплителем трубу и сидел на ней верхом, болтая ногами. Его прикалывало, что если глядеть с трубы вниз, кажется: до пола метров двадцать.

Внимания на него не обращали. Николай черной гелевой ручкой срисовывал в блокнот символы из книги по магии. Книга была на английском, и в обычном состоянии Николай не мог ее читать, а под анашу все становилось понятным.

Кошатник взобрался на стул, сдвинул немного прикрывающую окно фанерку и онанировал, разглядывая ноги проходивших мимо котельной женщин.

– Я опять с дьяволом разговаривал,– ни к кому не обращаясь, задумчиво проговорил Плятковский.

– Это когда? – флегматично поинтересовался Николай.

– Сегодня… Когда гулял.

– А почему «опять»? – спросил лидер.

Плятковский оставил вопрос без внимания.

– Он меня любит,– сообщил Слава.– У него такие рожищи… Крутые. Он – умный!

– А ты мудак,– не прекращая своего занятия, отреагировал Кошатник.

– Глохни! – оборвал его Николай.

Сам он сподобился увидеть Господина четырежды. И все четыре раза – на службах Третьего Круга. А чтобы так, на улице…

– Ну, Славик, говори! – нетерпеливо потребовал лидер сатанистов.

– А морда у него длинная, и язык тоже, а на языке всегда кровь… – заплетающимся языком пробормотал Плятковский.– Ка-айф!

«Не тот»,– подумал Николай. Но он не был разочарован. Еще не хватало, чтобы какой-то быдлак запросто общался с Господином!

Лидер вернулся к своему занятию. Славик продолжал бормотать. Кошатник ожесточенно «дергал гуся». Светка в углу тихонько мечтала о младенчике.

Глава десятая

Студенты обедали. Миловидная девушка в круглых очках сосредоточенно жевала бутерброд. Тщедушный юноша в черной водолазке обгладывал копченую куриную ножку. Еще один юноша питался горячим – из чашки-термоса.

Дефер из своего угла внимательно наблюдал за каждым… И в очередной раз убеждался: между равнодушием к трупам и любовным отношением к Смерти имеется очень большая разница.

Он наблюдал за сотнями студентов-медиков и убедился: проходит совсем немного времени – и труп человека уже не ассоциируется со смертью, а отношение к нему становится похожим на отношение портного к поношенному костюму. Собственно, так оно и есть. Сам труп – скорее символ. Но символ, интереса не представляющий. Можно ли убить мертвеца? Отдать Смерти то, что ей уже принадлежит? Нельзя. Так же, как нельзя убить и его, Дефера, ведь он и так принадлежит Смерти. Он – собственность Смерти и ее составляющая. Он и есть Смерть. А Смерть – бессмертна.

Подобные рассуждения были развлечением жреца Дефера. Как-никак, в прошлом он получил неплохое философское и социологическое образование, окончил ЛГУ, учился за границей, готовился к карьере идеолога и политолога… Интересно, как бы отреагировали студенты, узнав, что круглоголовый улыбчивый санитар Гунин подписывая свои статьи для американских социологических журналов, ставит перед фамилией слово «доктор». Правда, фамилия была другая, не та, против которой он расписывается в ведомости, получая смешную санитарскую зарплату. Студенты, вероятно, удивились бы. Самую малость, ведь студент-медик – это особая порода хомо сапиенс. Их, например, нисколько не удивляет, что санитар с зарплатой в половину потребительской корзинки носит к кармане халата ключи от «мерседеса». «Он же в морге работает!» – скажет любой российский гражданин и пожмет плечами.

И никто не спрашивает, откуда у него деньги. Даже налоговая инспекция. Все догадываются и так рады своей догадливости, что и не думают искать другие источники.

Телефон пиликнул.

«Это я,– сказали в трубке.– Сворд хочет с тобой встретиться. Срочно! Они вышли на…»

– Я понял,– перебил Дефер.– В семь у него.

И отключился. Не из экономии, а потому что прослушать «дельту» – как в раковину пописать.

Сунув «трубу» в карман, Дефер пошел отпрашиваться с работы. До семи часов оставалось еще достаточно времени, но от семи следовало отнять шесть. Обычный защитный код против любопытных ушек. А вот до часу оставалось всего сорок минут. Как раз достаточно, чтобы переодеться и быстренько доехать до Саперного переулка.

– Он не должен был даже знать о твоих проблемах! – отчеканил Дефер.– Ты, Сворд, должен был обойтись своими силами.

– Я и обошелся,– буркнул Мучников.

– И звонить не следовало! Если твой телефон прослушивается…

– Нет! Я проверял!

– Хорошо, если так. Он – единственный потомственный слуга Господина. Без него для наших западных братьев мы станем просто быдлом, и все эти,– Дефер с пренебрежительной усмешкой кивнул на стену, украшенную фотографиями популярных деятелей искусства и политики,– не выложат ни гроша!

– Ну, допустим, кое-кто все равно будет отстегивать! – возразил Мучников.– И твои американские друзья-цээрушники, и Какунин, и президентский холуек-импотент, и рыжая, которая без нашей поддержки быстренько вылетит из созвездия!

– Ты дурак, Сворд! – Плебейская широкая физиономия Дефера вплотную приблизилась к холеному лицу Мучникова.– Хочешь испытать гнев Господина?

– Отвали, кабан! – Сворд оскалился, мгновенно утратив налет интеллигентности.– Это с твоей подачи я пустил Шамана с чернушками на свою дачу! Если бы не дурацкое совпадение…

– Ты мне говоришь о совпадении! – Дефер захохотал.– Ты – мне! Совпадение! Сначала к тебе на дачу заявился Суржин. И Шаман, простая натура, выпустил ему кишки. Потом оказывается, что опер, который крутит это дело, не тупая спившаяся скотина, а хитрая легавая сука. А другой опер был на суде и запомнил твою рожу!

– Ну этот вопрос я уже решил,– высокомерно бросил Мучников.– И по первому кое-что предпринято… на другом уровне. Ты бы лучше с Шаманом разобрался.

– Шаман – лучший из меньших! – отрезал Дефер.– И верен Господину, как никто. И Он того же мнения! Не забывай, от кого наша сила!

– Жадность фраера губит,– буркнул Мучников.

Дефер глянул на него мрачно, повернулся и ушел, бросив на прощание:

– До пятницы! – И не удержался, напомнил: – На тебе девственницы, Сворд. Гляди, чтоб без подделок!

– Да знаю я! – проворчал Мучников.

После того как последняя шмара может за умеренные бабки восстановить девственную плеву, любую девицу приходится проверять на всех уровнях. То ли дело раньше: сунул палец – и все понятно.

«Что за блядские времена!» – подумал сатанист и пошел заказывать билет в Германию. Через Москву. Если что-нибудь все-таки просочится наружу, надо заручиться поддержкой на самом верху. У Мучникова-то депутатской неприкосновенности пока нет.