Год 1942 — «учебный» - Бешанов Владимир Васильевич - Страница 40

В этом отношении само советское командование своей беспечностью предоставило Манштейну благоприятные условия. На южном участке фронта советские части после потери Феодосии занимали старый Парпачский рубеж. На северном участке в результате отступления 18-й румынской дивизии фронт отклонялся большой дугой на запад до Кията, выходя далеко вперед за старый рубеж обороны, а новый, как мы знаем, никто оборудовать не удосужился.

Немецкая разведка показала, что противник сосредоточил две трети своих сил на северном участке — 47-ю и 51-ю армии. На юге оборону занимала «самая слабая из трех армий» — 44-я. Три ее дивизии находились на передовом и главном рубежах, две другие — в резерве. В состав армии входили также 56-я и 39-я танковые бригады, 124-й и 126-й отдельные танковые батальоны. [181]

«Эта обстановка и явилась основой, на которой немецкий штаб разработал план операции „Охота на дроф“. Замысел заключался в том, чтобы нанести решающий удар не по непосредственно выдающейся вперед дуге, где этот удар сам напрашивался, а значит, и просчитывался противником, а на южном участке вдоль Черного моря.

Эта задача возлагалась на 30-й армейский корпус под командованием генерала Фреттер-Пико в составе 28-й горнострелковой, 132-й и 50-й пехотных, а также 22-й танковой дивизий. 170-я пехотная, которая вначале должна была оставаться на центральном участке с целью введения противника в заблуждение, в дальнейшем тоже вводилась в прорыв.

Корпусу предстояло прорвать советские позиции, имея в первом эшелоне все три пехотные дивизии. Его ближайшая задача состояла в том, чтобы захватить плацдарм по другую сторону противотанкового рва и этим обеспечить возможность преодоления его танками. Затем он должен был повернуть на северо-восток и позже на север, чтобы ударить во фланг и тыл основным силам противника, занимавшим оборону на северном участке, и окружить их во взаимодействии с 42-м армейским корпусом и румынскими дивизиями.

Прикрытие открытого восточного фланга ударной группировки в ходе выполнения маневра возлагалось на моторизованную бригаду Гроддека, составленную из немецких и румынских моторизованных частей. Бригада должна была обеспечить выполнение этой своей задачи путем решительных наступательных действий, быстро продвигаясь в направлении на Керчь, чтобы одновременно отрезать пути отхода на тыловые позиции отступающим частям противника. На остальных участках фронта планировалась демонстрация наступления с целью сковать советские дивизии» (Манштейн Э. Утерянные победы. Смоленск, 1999. С.277).

Чтобы облегчить задачу прорыва Парпачского рубежа, командование 11-й армии приняло решение провести морскую десантную операцию с помощью штурмовых лодок. [182] Было решено перебросить на рассвете из Феодосии 1 батальон пехоты в тыл русским. С воздуха немецкое наступление поддерживал 8-й авиационный корпус Рихтгофена — до 400 самолетов.

Успех задуманной операции, по мнению Манштейна,

«зависел от двух предварительных условий. Во-первых, от того, удастся ли держать противника в заблуждении относительно направления главного удара, а именно, что он наносится якобы на северном участке, до тех пор пока для русских не будет упущена возможность выйти из окружения или перебросить свои резервы на южный участок. Во-вторых, с какой скоростью будет проходить наступление на север 30 ак (армейского корпуса. — Авт.), а в особенности 22 тд (танковой дивизии. — Авт.)».

Первую предпосылку немцы обеспечили обширной системой мероприятий, направленных на введение противника в заблуждение. Помимо демонстрации подготовки к наступлению путем ведения ложных радиопереговоров, предусматривалась также ложная артподготовка на северном и центральном участках, а также передвижение войск на этих же участках.

«По— видимому, эти мероприятия имели полный успех, так как основные резервы противника находились позади его северного фланга до тех пор, пока не стало поздно».

Таким образом, понимая, что в голой степи переброску войск никак не скрыть, Манштейн буквально афишировал свои приготовления к наступлению. Единственной его целью являлось запутать неприятеля относительно направления главного удара. Действуя по всем правилам военной науки, Манштейн, можно сказать, даже перестарался: он мог концентрировать свои войска открыто — в штабах Козлова и Мехлиса ему все равно «не верили». Оба штаба «явно недооценивали силы и возможности противника и, увлеченные междуусобными дрязгами, не обращали внимания на приготовления гитлеровцев к наступлению». [183]

По свидетельству генерал-полковника А.Ф. Хренова:

«…начальник штаба П.П. Вечный считал нашу тревогу преувеличенной. „Блефуют немцы, — говорил он. — Манштейну не до наступления, у него Севастополь — как кость в горле“… Впрочем, точка зрения Вечного определялась, наверное, не столько собственной оценкой обстановки, сколько влиянием сверху — ведь этого мнения придерживался Мехлис. И ему, и Козлову я тоже пытался докладывать свои соображения. Но командующий просто не считался с нами, а Мехлис начинал темпераментно возражать: не паникуйте, мол, попусту, не принимайте ложные маневры противника за истину, вы и сами видите, что подготовка к наступлению идет по плану, в середине мая мы начнем его наилучшим образом… Подготовка действительно не прекращалась, мало того, из Москвы пришла директива, обязывающая нас перейти в наступление».

Войска Крымского фронта к этому времени имели более чем 2-кратное превосходство в численности пехоты и танков, значительное в артиллерии и примерное равенство в авиации.

Поэтому и все нижестоящие инстанции мер к усилению обороны не принимали, боевое построение войск не изменяли, их командные пункты оставались на прежних местах, получаемые разведданные игнорировались, на «ложные маневры» немцев, в соответствии с полученными указаниями, никак не реагировали.

«…ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад…»

Рано утром 8 мая началась «Охота на дроф». Первым делом немецкая авиация и артиллерия уничтожили заранее выявленные командные и наблюдательные пункты и узлы связи, быстро и эффективно парализовав всю систему управления советских войск. [184] В первые же часы боя командующий фронтом, командующий 44-й армией и их штабы лишились своих «прямых проводов», радиосвязь же бездействовала. Попытки использовать подвижные средства связи (помните, как у Батова и Петрова направленцы «носятся по степи»?) оказались безрезультатными, так как в создавшейся обстановке посылаемые приказы или донесения либо вовсе не доходили до адресата, либо получались им с таким опозданием, что теряли всякий смысл. Уже к концу первого дня вражеского наступления штаб фронта фактически не имел понятия, что делается на его левом фланге. Вполне понятно, что войска, оказавшиеся без управления, не могли проявить должной устойчивости в обороне, к которой они и не готовились.

30— й армейский корпус внезапным ударом на 5-километровом участке вдоль побережья Феодосийского залива преодолел противотанковый ров и, прорвав позиции 63-й горнострелковой дивизии, продвинулся на глубину 7-8 км, достигнув района Арма-Эли. Позади пехоты начали выдвигаться танки. Сыграл свою роль и высаженный с моря десант. Как уже отмечалось, побережье не охранялось, и оказавшийся в тылу батальон застал русских врасплох. На северном участке к активным сковывающим действиям приступил 42-й армейский корпус.

В этот же день, почуяв, что запахло жареным, Мехлис в одно мгновение превратился в «оборонца» и отстучал (просится — настучал) Верховному телеграмму следующего содержания:

«Теперь не время жаловаться, но я должен доложить, чтобы Ставка знала командующего фронтом. 7-го мая, т.е. накануне наступления противника, Козлов созвал Военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Асаном. Я порекомендовал отложить этот проект и немедленно дать указания армиям в связи с ожидаемым наступлением противника. [185] В подписанном приказании комфронта в нескольких местах ориентировал, что наступление ожидается 10-15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начсоставом, командирами соединений и штабами план обороны армий. Это делалось тогда, когда вся обстановка истекшего дня показывала, что с утра противник будет наступать. По моему настоянию ошибочная в сроках ориентировка была исправлена. Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44-й армии».