Кащей - Мансуров Дмитрий Васимович - Страница 33

– И как долго они летают?

– До тех пор, пока не поймают и не сжуют одного из нас.

– И часто летают?

– Каждый день, – сообщил бронтокряк.

Вороне новость не понравилась. Как же ей добраться до замка, если они разлетались и не дают прохода?

– Они не из замка Кащея вылетают?

– Нет, что ты! Они живут гораздо ближе. Кащей их выгнал со своей территории.

– Каким образом?

– Он выходил им навстречу несколько раз.

– И что?

– Они себе все зубы переломали, пытаясь его прокусить. И так раз за разом. Они ведь не могут не жевать того, кто попадает им в зубы, а потому однажды перелетели на юг, и теперь охотятся здесь.

– Хорошая новость.

– Тебе нравится Кащей?

– Нет, но около его замка нет никаких шутников, и там можно спокойно отдохнуть некоторое время.

– Интересный подход к отдыху, – заметил бронтокряк, но расшифровывать не стал, потому что заметил букашку, слизнул ее метровым языком и смачно зачавкал. Ворона остолбенела.

– Ты чего? – удивился бронтокряк.

– Как ты это сделал?

– Что сделал?

– Я не ожидала, что у тебя такой длинный язык.

– Длинный? Он у меня короткий! Вот у... ну... как их, ну, в общем, ясно, кого я имею в виду, у них язык так язык! С верхушки дерева могут поймать бегущего по земле!

– Не поняла, – сказала ворона, но бронтокряк сделал вид, что не расслышал. Зубы носились, пение становилось все громче и зазывнее, от восхитительных звуков против воли начинало тянуть вверх, чтобы услышать получше. Ворона начала терять терпение.

– Скорее бы они улетели! – выразила она общее пожелание жителей леса.

– Тянет наверх? – спросил бронтокряк.

– Есть немного! – ответила ворона.

– У нас раньше во время таких полетов избавлялись от врагов.

– То есть?

– Ну, к примеру, какой-то зверек постоянно всех донимает, надоел до смерти. Его хватают и подбрасывают вверх, а дальше он уже сам летит к зубам, не в силах противостоять пению.

– Хороший способ! – похвалила ворона, представляя, как она отрывает от дерева вопящую лису, а та умоляет пощадить ее, визжит, а она только смеется и повторяет: «Нехорошо чужой сыр хватать, нехорошо».

– Но тут есть одна проблема.

– Какая?

– Тот, кто пытается покончить с врагом, часто и сам, забыв в азарте об осторожности, тоже летит вверх. И они погибают вдвоем. Так что никто больше не пытается избавиться от врага подобным способом.

Мечты померкли.

– К тому же лиса не летает... – пробормотала ворона. Зубы с усиленным рвением запели чарующую песню многоголосым хором, с переливами и поочередным вступлением то одного, то другого голоса. У вороны закружилась голова от счастья, и, лишь краем сознания понимая, что поддаваться пению нельзя, она вцепилась клювом в ветку, представив себе, что это лисий хвост. Зубы над ней издавали самые притягивающие звуки во Вселенной, клюв держался за ветку помимо сознания, в мыслях ворона пела вместе с ними, то солируя, то в общем хоре. Песня затуманила сознание, казалось, что наступил счастливейший момент в ее жизни, после которого не стыдно и умереть. Сжимая клюв все сильнее и сильнее, ворона прокусила кору, в клюв закапал сок. Она сглотнула и чертыхнулась. В голове немного прояснилось, желание попеть в хоре поблекло, уступив место проблеме противного сока, который все прибывал и прибывал.

Ворона принялась отплевываться, не разжимая клюва.

– Что ты делаешь? – услышала она голос бронтокряка.

– Фок фыфлефыфаю! – сквозь клюв ответила ворона.

– Аааа... А я думал, ты сок выплевываешь! – отозвался бронтокряк.

– Я и фофою, фто фок фыфлефыфаю!

– Ты серьезно? – не поверил бронтокряк. – Где ты его взяла? Стой, я понял: ты ветку прокусила!

– Угу! – подтвердила ворона.

– Челюсти качала? – восхитился бронтокряк.

– Щефо?

– Ну, тяжести в клюве носила стабильно, по нескольку раз в день.

– А при чем здесь качели? – ворона выплюнула ветку, сообразив, что зубы больше не поют, а громко и некультурно чавкают. – Поймали кого-то!

– Главное, что не меня, – отозвался бронтокряк. – Кому так не повезло?

Они осторожно высунули головы. Зубы строились в ряд; первые, пережевав, улетали по своим делам, передавая обед следующим по очереди. То, что когда-то было живым существом, сейчас напоминало комок перьев, окрашенных в красный цвет. Зубы довольно щелкали, и казалось, этому не будет конца. Очередь уходила за линию горизонта, сливаясь с верхушками деревьев.

– Кошмар! – прошептала ворона. – Сколько их?

– Много! – отозвался бронтокряк. – На всех хватит!

– Я только сейчас заметила, что говорю как-то странно.

– Ничего странного. Так всегда бывает, когда приближаются зубы. Таким образом мы и узнаем, что они прилетели. Мы говорим по-прежнему, но наша речь по сравнению с пением зубов выглядит грубо и некрасиво. Потому и кажется, что речь не такая.

– Что-то я устала сегодня, – пробормотала ворона. – Сделаем перерыв на несколько... часок-другой... хрррррр...

– Во дает! – изумился бронтокряк. – Мне бы так!

Зубы над головой умолкли, и жители леса постепенно приходили в себя. А пока они пели, в километре от вороны лиса лежала на траве и с удовольствием их слушала. Пели очень красиво, но ничто на свете не могло заставить лису подняться. Столько всего навалилось. Лиса была измотана донельзя, и сил не было даже встать и посмотреть. Просто лежала и слушала.

Крестьяне больше не спорили. Убедившись на собственном опыте, что с вампирами шутки плохи, рано поутру они собрались и тронулись в столицу. От вчерашних победителей осталось намного меньше, чем было ночью: вампиры успели покусать большинство селян, и покусанные тихо сгорели в собственных постелях с первыми лучами солнца. Осталось всего восемь человек.

Они с грустью смотрели на деревню, наполовину превратившуюся в пепелище и кое-где все еще дымившуюся. Артем и Ярослав пожелали им удачи и тронулись в противоположном направлении – спасать царевну. Какие бы неприятности ни случились, забывать об основной цели путешествия не следовало.

К Яге заезжать не стали. Мало ли что? После неудачной попытки спасти человечество (не ради человечества, если честно, а чтобы вставить палки в колеса вампирьему войску) она могла пребывать не в лучшем настроении и устроить им такую штуку, что царевна останется в замке Кащея доживать свои лучшие и последние годы жизни.

Проскакав на одолженных крестьянами лошадях значительное расстояние, царевичи пересекли границу Причудливого леса.

– Что за странный лес? – удивлялся Ярослав, оглядываясь по сторонам.

– Обыкновенный Причудливый лес, – отозвался Артем. – Аленушка про него рассказывала.

– Когда успела? – подивился Ярослав.

– Пока ты с Бабаем спорил по поводу выработки военной стратегии, – пояснил Артем.

– Там много чего было, – согласился Ярослав. – Всего и не запомнишь.

– Это точно. – Артем успел подарить Аленушке свой медальон и пообещал вернуться сразу же после спасения царевны, чтобы спросить, не согласится ли она выйти за него замуж. Иванушка, как будущий родственник, был не против и тайком собирался последовать за царевичами и лично спасти царевну. Номер не прошел благодаря Бабаю, вовремя переключившему внимание мальчишки на стрельбу из лука и на всякие хитрости и тонкости охоты, рыбалки и жизни в различных условиях.

Аленушка в ответ на намеки Артема заалелась и сказала что-то туманное, неопределенное, но отнюдь не отрицательное. Что подняло его настроение до небес.

... Место, куда они забрели, не вызывало особого желания долго тут оставаться, но голод не тетка – пришлось царевичам устроить привал на крохотной круглой полянке.

По мере приближения к замку Кащея лес становился все тише и безжизненнее. Это и радовало, и тревожило одновременно. Радовало, потому что животный мир Причудливого леса был на редкость непривычным и так и норовил сунуть свой любопытный нос в котомки царевичей. А если повезет, то и цапнуть оттуда что-нибудь съедобное. Трезора царевичи с собой брать не хотели: затеряется по дороге– вовек не сыщешь, но тот имел свое мнение на этот счет и не отставал от царевичей ни на шаг, упорно задабривая их во время привалов свежепойманными кроликами.