Ослепительный оскал - Макдональд Росс - Страница 11

– Вы прочитали это в его мыслях, да? – Лицо Брейка перекосилось и он выставил вперед подбородок. У него была красная потная кожа, потрескавшаяся, как земля в Белла-сити выше уровня орошения. – Что вы еще можете сказать, мистер Опытный?

– Когда я даю показания, то стараюсь придерживаться фактов. Голые факты говорят против Нерриса. Его побег свидетельствует, вроде бы, о признании им своей вины...

– Да не может этого быть... – угрюмо сыронизировал Брейк, а его помощник хихикнул. – Вот уж никогда бы не подумал!

– Он убежал от испуга. Он боялся, что его запрячут в тюрьму по ложному обвинению и, возможно, был прав. Я видел, как такое случается с черными парнями, да и с белыми тоже.

– Ну как же, вы ведь всезнающий. Такой богатый опыт! Только какая польза от вашего проклятого опыта? Мне нужны факты.

– Их вы и получаете. Может быть, я излагаю их быстрее, чем вы можете усвоить?

Маленькие глазки Брейка заблестели, широкое лицо потемнело от прилива крови. Дальнейшее развитие ситуации было приостановлено стуком в дверь.

– Откройте, мальчики, у меня свидание с леди. Где леди?

Это был районный коронер, молодой пухлый медик, так и брызжущий избытком веселья. Для него смерть была привычна. Его сопровождал шофер скорой помощи в белом пиджаке и гробовщик в черном, старавшейся превзойти доктора в веселости. Брейк потерял интерес ко мне и моим выборочным фактам.

С пола были соскоблены остатки крови. Нож с кривым окровавленным лезвием и мелкие вещи, принадлежащие Люси, были упакованы в коробки для улик. Тело подняли на носилки и закрыли покрывалом. Гробовщик и шофер скорой помощи унесли его. Брейк опечатал дверь.

Было довольно темно и двор почти опустел. У фонаря стояла группа женщин. Они громко обсуждали убийства, которые видели, о которых читали и слышали или которые просто сочинили. Когда мимо них прошел кортеж с телом Люси, их голоса слились в тревожный протестующий шепот. Их глаза – яркие и темные на освещенных белых светом лицах – следили за покрытым телом на носилках до тех пор, пока оно не скрылось за задней дверцей машины. Небо над ними было безумно желтым, как потолки в мотеле.

Глава 8

Здание отеля «Мессион» было самым внушительным на Мейн-стрит. Оно представляло собой бетонный куб, прорезанный четырьмя рядами окон и увенчанный радиомачтой, которая посылала к звездам красный мерцающий свет. Вертикальные неоновые надписи по бокам от входа бросали красные блики на его плоский белый фасад.

Холл был большой и мрачный, обставленный тяжелыми креслами из морщинистой кожи. Места у полузакрытых шторами окон были заняты стариками, сидевшими в разных, но одинаково каменных позах, словно когда-то их занес сюда заведомый поток, да так навсегда и оставил. На стене над их головами темнела фреска, изображавшая кавалериста, который скакал на странной, с человеческими коленями, лошади, преследуя еще более странных индейцев. За конторкой сидел маленький человечек с мышиного цвета волосами, прилагавший, видимо, нечеловеческие усилия к тому, чтобы как-то выделяться среди окружающих предметов. Его волосы и усики, очень тщательно расчесанные, василек на петлице, подобранный под цвет полоски на его фланелевом костюме, ваза с васильками у тонкого локтя, подчеркивающая его изгиб – все это было выдержано в стиле Дебюсси. Он ответил на мои вопросы тоном сдержанной элегантности, таившей намек на то, что он не всегда нес сторожевую службу в этом гиблом месте.

– Я полагаю, мисс Ларкин находится у себя в номере. Я не видал, чтобы она выходила, сэр. О ком мне следует ей доложить?

– Об Арчере. Но не стоит беспокоиться. Какой номер она занимает?

– Сто второй, мистер Арчер. Думаю она вас ожидает.

Номер находился на втором этаже напротив лифта. В конце коридора виднелись занавешенные двери с красной надписью: «запасной выход». Я постучал в дверь сто второго номера. Лифт за моей спиной заскрипел и глухо стукнул. За дверью послышался усталый голос:

– Кто там еще?

– Арчер.

– Входите.

Дверь была заперта, о чем я и сказал.

– Ладно, ладно, иду.

В дверях повернулся ключ.

Уна имела вид больной. Оливковые синяки под ее глазами потемнели и увеличились. В красной японской пижаме она была похожа не столько на женщину, сколько на постаревшего в аду чертенка.

Отступив, она пропустила меня в комнату и тихо закрыла за мной дверь.

Это была гостиная двойного номера, свадебного или губернаторского, если сюда когда-нибудь заезжали молодожены или политиканы. На двух высоких окнах, выходивших на улицу, висели красные бархатные шторы. Они были освещены извне красным неоновым светом, соперничающим с пергаментно-тусклым светом настольной лампы под металлическим абажуром. Высокие резные испанские стулья имели неприступный и неудобный для сидения вид. Единственным следом пребывания Уны в этой комнате было перекинутое через спинку стула леопардовое манто.

– Что с вами? – спросил я.

– Ничего особенного. Все дело в этой дурацкой жаре, в ожидании и в неопределенности.

Она понимала, куда это ее ведет – к прямоте и хныканью маленькой девочки.

– У меня мигрень, будь она неладна. Она регулярно меня мучает.

– Плохо, – заметил я с намеренной бестактностью. – У меня у самого голова болит.

Уна повернулась и посмотрела на меня с жесткой улыбкой, противоречащей ее ипохондрии.

– Но не мигрень, держу пари. Если у вас никогда не было мигрени, то вы не знаете, что это такое. Так и хочется, чтобы отрезали голову, хотя не покажется ли странным разгуливающее без головы тело?

Она сделала усилие замаскировать жалость к себе и превратить все в шутку.

– Мужчинам этого не понять.

Уна снова льстила себе. Даже в откровенной пижаме ее тело было не более привлекательно, чем кирпич. Я устроился на неудобном стуле и сказал:

– Вы слишком восхищаетесь мужчинами.

– Они – восхитительное племя. Итак?

Она смотрела на меня сверху вниз и ее изменившийся тон указывал, что время отведенное на комедию, истекло.

– Я должен отчитаться. Почему бы вам не сесть?

– Если вы настаиваете.

Стул был слишком высок для нее, и ее ноги болтались над полом.

– Давайте.

– Прежде, чем я начну «давать», нужно пролить свет на несколько вопросов. – Что это означает?

Она так подчеркнула каждое слово, что они прозвучали гнусаво.

– Один раз вы мне солгали – насчет кражи драгоценностей.

– Вы считаете меня лгуньей?

– Я вас спрашиваю.

– Вы с ней говорили?

– Не совсем так. А разве при этом могло обнаружиться, что вы лгунья?

– Не пытайтесь поймать меня на слове, мне это не нравится. Я сообщила вам причину, по которой я хочу проследить за Люси.

– Со второго раза.

– Да, со второго.

– Вы немного сказали.

– Ну и что же? Я имею право на некоторую секретность.

– Имели сегодня утром. А сейчас уже не имеете.

– Что же это такое?

В недоумении она вопрошала комнату. Ее руки сошлись и сжались, бриллианты на них встретились в красном свете, пробивавшемся из окна. – Я плачу человеку деньги, чтобы он выполнял свою работу, а ему, видите ли, необходимо знать второе имя моего дедушки. Весьма любопытно, кстати, что его звали Марией.

– Вы очень откровенны во всем, что не имеет никакого значения. Но собственного имени вы мне так и не назвали. Я даже не знаю, где вы живете. – Если бы это было нужно, я бы вам сказала. Что вы, собственно, о себе думаете? Кто вы такой?

– Главным образом, экс-фараон, старающийся заработать на жизнь. Продаю свои услуги на свободном рынке. Это не значит, что я продаю их любому.

– Это разговор для бравады. Я могу купить и продать вас двадцать раз...

– Меня – нет. Последуйте моему совету и займитесь классификацией.

Есть мразь, которую вы сможете нанять за пятнадцать долларов в день для любой работы, кроме убийства. Убийство ценится дороже.