В манграх - Рид Томас Майн - Страница 4

Проснувшись, я вспомнил, что действительно связан – привязан поясом к ветке. Это не мое воображение; не воображение и крики, только их издает не Энграсия Агуэра, а птица куа – разновидность выпи, населяющая болота Кубы.

Вырвавшись из своего ужасного сна, но не избавившись от его тяжелого впечатления, я лежал и прислушивался. Крики ночной птицы чем-то отличались от обычных.

Скоро она закричала снова – это явно был сигнал тревоги!

Но я больше ее не слушал. Мое внимание привлекли другие звуки, полные смысла, – несомненно, человеческие голоса! Послышался скрип и шорох раздвигаемых веток.

«Возвращается в свое логово Эль Кокодрило в сопровождении сообщника!» Такова была моя догадка.

Тем временем взошла луна, освещая разрывы в манграх. Один из таких разрывов был близок ко мне; я отвязал пояс и сел. И увидел при свете луны две темные фигуры. Фигуры человеческие, хотя заняты дьявольским делом. Было очевидно, что они делают что-то жуткое.

Перебираясь через корни, они вдвоем тащили какой-то сверток. Продолговатой формы – что-то вроде гроба или человеческого тела; скорее последнее.

«Крокодил тащит в логово добычу. Она слишком тяжела, и ему потребовалась помощь сообщника. Или слишком хрупка, и он боится ее сломать».

Так я рассуждал. Они прошли в десяти шагах от того места, где я сидел. На мгновение лунный свет упал им на лица, и я ясно их разглядел. Это было достаточно, чтобы я подумал, словно продолжаю спать и видеть сон! Именно эти лица я видел в так меня встревожившей фантасмагории – лица двух главных демонов!

Увлеченный зрелищем их лиц, я ни на что иное не обращал внимания, пока они почти не скрылись из виду. И только тогда, посмотрев на их ношу, почувствовал, как у меня вдвое быстрее забилось сердце, а кровь похолодела в жилах. Внизу тащилось что-то белое. Похоже на светлую шаль или полу женской юбки.

Они несут женщину? И если так, то жива ли она? Или это труп, закутанный в белый саван?

Меня охватило стремление пойти за ними и проследить. Это было не простое любопытство. Вспоминая сцены своего сна, я испытывал совсем иное чувство. Неужели здесь участвует и третий персонаж моего бреда … неужели это она… Энграсия Агуэра?..

Нет – нет! Такое предположение нелепо, слишком невероятно. Не будь я в таком возбужденном состоянии, оно бы мне и в голову не пришло.

Я вернулся к прежнему предположению: что вижу сцену грабежа, и грабители намерены спрятать свою добычу. Или это контрабанда. Судя по рассказу Гаспардо о годжиро, последнее более вероятно.

Подумав, я решил предоставить грабителей самим себе – по крайней мере на эту ночь. Я случайно отыскал их убежище. Если дом обокрали, я буду знать, где искать украденное, и смогу предпринять шаги, чтобы вернуть его.

Ярко светила луна, и я решил, что сумею отыскать дорогу в мангровом болоте. Тем более что приметил, с какого направления шли эти двое. А они явно шли со стороны суши.

Я уже собирался отыскивать их следы, когда появилось нечто иное, обещавшее лучше помочь мне.

Посмотрев вверх, я увидел на горизонте светлое пятно. Не луна и не звезды. Красновато-желтое зарево, похожее на пожар!

Но пожар в центре мангров вряд ли возможен; тем более на море за ними. Очевидно, огонь на суше.

Решив руководствоваться этим свечением, я снова пошел. И вскоре оказался на краю мангровых зарослей, спрыгнул с перплетения корней и оказался на прочной поверхности.

Осмотревшись, я понял, что нахожусь на том самом месте, где выстрелил во фламинго. Поблизости дерево, к которому я привязал лошадь; войдя в его тень, я увидел лошадь на том месте, где ее оставил; как и я, она сильно страдала от укусов москитов.

Негромкое фырканье свидетельствовало о том, что она рада моему появлению.

Отвязав узду от ветки и перебросив поводья через шею лошади, я сел в седло. Теперь я хорошо знал дорогу и при яркоом свете луны не мог заблудиться.

Меньше чем через двадцать минут я въехал в ворота плантации и направился к дому.

Нет, не к дому. Дома не было; устояла только одна стена, крыша пылала, и искры вздымались к небу!

Посмотрев вдоль двойной аллеи пальм, я увидел, что дальний ее конец ярко освещен – освещен красным пламенем пожара!

Мне не нужно было говорить, что дом подожгли. Инстинктивно я это знал и опасался больших несчастий. Сердце мое тоже вспыхнуло, я ударил бока лошади шпорами и поскакал.

Подъезжая, я увидел множество людей; мужчин и женщин; их темные фигуры силуэтами виднелись на фоне огня. Я слышал их крики и восклицания – все тона ужаса и отчаяния.

Еще через мгновение я оказался в их середине и принялся всматриваться в лица в поисках двух белых – хозяина горящего поместья и его хозяйки.

Но белых лиц не было – только черные, коричневые, желтые. Рабы и работники плантации.

Подбежал человек и схватил повод моей лошади. При свете пожара я узнал Гаспардо. Не дожидаясь, что он скажет, я спросил:

– Где они – дон Мариано, донья Энграсия?

– Исчезли, оба исчезли! О, сеньор, разве это не печально?

– Исчезли? Куда? Пожар! Что все это значит? Рассказывай. Побыстрее!

– Ради Бога, кабальеро! Не могу. Сам не знаю. Я вернулся домой полчаса назад. И увидел то же, что и вы; только огонь был не такой большой. Мы пытались его погасить, но не смогли: старый дом весь сгорел.

– Кто это сделал? – машинально спросил я. Что-то говорило мне, что я уже знаю.

– Люди говорят, что из Батанабо приходили солдаты – арестовать хозяина, потому что он один из патриотов. Ему повезло, что он отсутствовал. Им пришлось убираться без него. Но потом, когда наступила ночь, пришли другие, совсем не солдаты, но люди в масках. Они увели синьориту и подожгли касагранде. С тех пор он горит; а она – побресита![21] Никто не знает, куда ее увели и что с нею сделают.

Первое я знал; второе – нет, хотя меня томили ужасные предчувствия. Теперь я не сомневался, что грабители, которых я видел, несли Энграсию Агуэра.

Жива ли она? Или они ее убили, и я видел ее труп?

– О Боже! Боже! – с болью простонал я, чувствуя, как страх охватывает мне душу.

– Гаспардо! Ты храбрый человек! Ты ведь рискнешь жизнью, чтобы освободить нинью?[22]

– Десять раз! Скажите только как. Испытайте меня, сеньор, и вы увидите.

– Бери ружье и лошадь.

– Все здесь.

Он указал на лошадь, стоявшую у ограды.

– Садись верхом и следуй за мной! Не теряй ни мгновения!

Касадор прыгнул в седло. Я не слезал со своего; и мы поехали, оставив красное пламя позади.

Мы направились прямо к болоту Ла Запата.

Менее чем через двадцать минут были на его краю.

Спешившись, мы привязали лошадей к тому самому дереву, у которого моя лошадь провела день и вечер. Завязали им пасти, чтобы они не заржали. Наше дело требовало осторожности, тишины и вкрадчивой поступи тигров.

По пути я рассказал Гаспардо, что со мной произошло, и сообщил свой план действий; он его одобрил.

Мы собирались ступить в схватку с двумя людьми, не менее сильными, чем мы сами; освободить пленницу, которую они не отдадут без борьбы. Борьба будет не на жизнь, а насмерть, рукопашная и поневоле отчаянная. Мой спутник понимал это, но не дрогнул. Он был храбрец и настроен не менее решительно, чем я.

Я не сомневался в нем и не думал, что он дрогнет или предаст меня.

Опасался я только того, что не встречусь с врагом лицом к лицу. Смогу ли я вернуться к убежищу беглого раба? Этот вопрос больше всего меня тревожил; но теперь рядом со мной касадор, и я беспокоился меньше. Выслушав мой рассказ, он сказал, что найдет дорогу. Говорил он так, словно знаком с ней. В своих блужданиях по манграм я приметил дерево выше остальных – оно само не мангрвое, но растет среди мангров. Оно недалеко от убежища беглого раба. Я особо отметил его, испытывая смутное ощущение, что впоследствии мне оно пригодится, если понадобится ориентир. Потребность эта возникла быстрее, чем я ожидал.