Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Гаспар из тьмы. Фантазии в манере Рембрандта и Калло - Бертран Алоизиюс - Страница 13


13
Изменить размер шрифта:

– Слышали выстрел из мушкета – там, наверху, в чаще кустарников? – спросил торговец чернилами, до того бедный, что шел босиком. – Смотрите-ка, в воздухе еще стелется дымок.

– Это наши прочесывают заросли и палят, чтобы отвлечь разбойников. Сеньоры и сеньориты, не падайте духом и пришпоривайте мулов.

– Пресвятая дева Аточская, помилуй нас! – воскликнули черноокие андалузки, томно покачиваясь под шаг мулов.

Тут все путники пустились рысью, вздымая позлащенное солнцем облако пыли; мулы проходили один за другим между огромными глыбами гранита, поток ревел в бурлящих воронках, деревья клонились, издавая оглушительный треск; а из пустынных бездн, потревоженных ураганом, неслись неясные зловещие голоса – они то приближались, то удалялись, словно где-то поблизости шныряла шайка грабителей.

XLI. Маркиз д'Арока

Займись грабежом на большой вороге и будешь зарабатывать на жизнь.

Кальдерон

Кому не по вкусу в знойные летние дни в лесной чаще, когда крикуньи-сойки дерутся из-за тенистого местечка в листве, вздремнуть на мху, под сенью дуба?

* * *

Два грабителя, позевывая, спросили у цыгана, который расталкивал их ногой, словно поросят: «Который час?».

– Вставайте! – отвечал тот, – вставайте! Пора удирать. Маркиз д'Арока с шестью альгвасилами напал на наш след.

– Маркиз д'Арока? Тот самый, у которого я стащил часы, когда в Сантильяне [149] шла процессия преподобных доминиканцев? – спросил один.

– Маркиз д'Арока, у которого я увел мула на саламанкской ярмарке? – спросил другой.

– Тот самый, – подтвердил цыган. – Надо поскорее добраться до монастыря траппистов [150] и скрыться там на недельку под видом кающихся.

– Стой! Минутку! Сначала верните мне моего мула и часы!

То был не кто иной, как сам маркиз д'Арока во главе шести альгвасилов; одной рукой он раздвинул белесую листву орешников, а в другой держал шпагу, готовясь пронзить разбойников.

XLII. Энрикес

Сомненья нет: мне суждено быть повешенным, либо жениться.

Лопе де Вега

– Уж целый год я вами командую, – сказал им атаман, – теперь пусть кто-нибудь заменит меня. Я женюсь на богатой вдове из Кордовы и отрекусь от разбойничьего кинжала ради жерла коррехидора [151].

Он отпер сундучок с драгоценностями, которые надлежало разделить между участниками шайки; тут лежали вперемешку церковная утварь, червонцы, нитка жемчуга и бриллиантовое ожерелье.

– Тебе, Энрикес, серьги и перстень маркиза д'Арока! Тебе, раз ты убил его из карабина, когда он ехал в своей почтовой карете.

Энрикес надел на палец окровавленный топаз и вдел в уши аметистовые серьги, выточенные в виде капелек крови.

Вот какая судьба суждена была сережкам, которые служили украшением герцогине Медина-Сели, а месяц спустя Энрикес за поцелуй отдал их дочери тюремщика!

Вот какая судьба суждена была перстню, за который некий идальго уступил эмиру белого коня, а Энрикес отдал перстень за стакан водки перед тем, как его повесили.

XLIII. Тревога

Не расстаюсь со своим карабином, как донья Инес не расстается с кольцом, подаренным ей ее возлюбленным.

Испанская песня

Окна постоялого двора с сидящим на кровле павлином загорались от полыхавшего вдали закатного солнца; лучезарная тропинка змейкой убегала в горы.

* * *

– Тише! Неужто не слышали? – спросил один из разбойников, прикладывая ухо к ставню.

– Это мой мул пукнул в конюшне, – ответил погонщик.

– Дурень! – воскликнул разбойник, – стану я из-за этого заряжать свой карабин? Тревога! Тревога! Слышите рожок? Это желтые драгуны.

И вдруг разноголосица, звон кубков, звуки гитары, смех служанок сменились такой тишиной, что слышно было, как летит муха.

Но оказалось, что протрубил всего лишь пастушечий рог. Прежде чем запрячь мулов и отправиться в путь, погонщики спокойно допили уже наполовину опорожненные бурдюки, а полусонные разбойники, с которыми тщетно заигрывали местные жирные красотки, взобрались на полати, позевывая от скуки и усталости.

XLIV. Отец Пуньяччо

Рим – город, где больше полицейских, чем обывателей, и больше монахов, чем полицейских.

«Путешествие по Италии»

Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Народная поговорка

Отец Пуньяччо, откинув с головы капюшон, поднимался по лестницам собора святого Петра с двумя прихожанками в мантилиях, а на небесах шел спор колоколов с ангелами.

Одна из прихожанок – то была тетя – шептала по молитве на каждое зернышко четок, другая – то была племянница – искоса поглядывала на красавца-офицера папской гвардии.

Монах бормотал, обращаясь к старухе: «Пожертвуйте на мой монастырь». Офицер сунул девушке душистую любовную записочку.

Грешница утирала набегавшие на глаза сле-зинки; непорочная краснела от радости; монах прикидывал, сколько принесет тысяча пиастров при двенадцати годовых, а офицер тем временем закручивал ус, смотрясь в карманное зеркальце.

Черт же, притаившись в широком рукаве отца Пуньяччо, посмеивался, как Полишинель!

XLV. Песнь маски

Венеция с лицом под маской. [152]

Лорд Байрон

Не в монашеской рясе и не с четками, а под Звуки тамбурина с бубенцами и в шутовском наряде пускаюсь я в жизнь, в это паломничество к смерти!

Наша шумная ватага примчалась на площадь святого Марка из харчевни синьора Арлекина, который попотчевал нас макаронами с прованским маслом и чесночной похлебкой.

Подадим же друг другу руки – ты, монарх на час, увенчанный позолоченной бумажной короной [153], и вы, его нелепые подданные, следующие за ним в лоскутных плащах, с мочальными бородами и деревянными саблями.

Подадим же друг другу руки и будем, пока о нас забыл Инквизитор, петь и водить хоровод в волшебном великолепии светил нынешней ночи, веселой, как ясный день.

Будем петь и плясать, ибо мы весельчаки – не то что нытики, что плывут по каналу, сидя в гондолах, и проливают слезы при виде звезд.

Будем петь и плясать, ибо терять нам нечего, а патриции тем временем, за занавесами, скрывающими их понурые головы, пусть проигрывают в карты дворцы и любовниц!

Здесь кончается пятая книга Фантазий Гаспара из Тьмы
ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ШЕСТАЯ КНИГА ФАНТАЗИЙ ГАСПАРА ИЗ ТЬМЫ

ЛЕС

XLVI. Моя хижина [154]

Осенью к ней стали бы слетаться дрозды, чтобы отдохнуть; их привлекали бы ярко-красные гроздья рябины.[155]

Барон Р. Монтерме
вернуться

[149]Сантильяна– город в Испании на берегу Бискайского залива. Французский писатель Ален Лесаж (1668 – 1747) прославил этот город, сделав его родиной своего Жиль Блаза, героя знаменитого плутовского романа.

вернуться

[150]Трапписты – монашеский орден чрезвычайно строгого устава, основанный во Франции в 1636 г. Домиником де Роже.

вернуться

[151]Коррехидор – должностное лицо в Испании, назначавшееся королем для заведования судебными или административными делами какого-либо города.

вернуться

[152] Эпиграф взят из поэмы Д. Байрона «Беппо» воспевающей старинную Венецию и ее живописные нравы.

вернуться

[153] Т. е. «король дураков», шутовской монарх, избираемый на время карнавала. Обычай избрания «короля дураков» восходит к античным праздникам Сатурналий, справлявшимся 17 – 19 декабря, когда в память о мифическом Золотом веке Сатурна, эпохе всеобщего равенства и благоденствия, рабы освобождались от своих обязанностей и повсюду царило всеобщее необузданное веселье.

вернуться

[154] Впервые стихотворение было опубликовано в «Романтических Анналах» за 1830 г.

вернуться

[155] Никаких сведений о бароне Р. Монтерме обнаружить не удалось. Не исключено, что приписываемый ему отрывок является мистификацией Бертрана.