Гвен Винн. Роман реки Уай - Рид Томас Майн - Страница 74

– За эту последнюю статью, Грегори, вам должны быть благодарны монашки из Булони; вернее, настоятельница, леди Превосходство или как там ее называют.

– Она будет благодарна, – отвечает священник с сухой усмешкой, – если получит наследство. К несчастью для нее, переход имущества маловероятен; к тому же оно пройдет через столько рук, что мало что останется для нее. Нет! – неожиданно восклицает он, меняя насмешливый тон на серьезный. – Если мы не предпримем никаких шагов, вскоре в Ллангоррене не остнется ничего ни для кого – даже для вас, мадам. Под пальцами мсье, когда он держит в них карты, состояние тает, как снег на солнечной стороне холма. И даже в этот момент оно скользит вниз, падает – лавиной!

– Mon Dieu! – восклицает женщина встревоженно; она вполне понимает опасность, представленную в таком образном виде.

– Я не удивлюсь, если сегодня он станет беднее на тысячу фунтов, – продолжает священник. – Когда я уходил с переправы, он был в «Уэльской арфе», как мне сказали, бросал соверены на стойку бара с криком: «Орел или решка, кто выиграл?» Можете быть уверены, не он. Несомненно, сейчас он за игорным столом, окруженный шулерами, которые в последнее время слетаются к нему; он все время ставит крупные суммы на каждую карту и теряет «гроши, пенянзы, финансы», как называют их профессионалы. Если мы это не прекратим, вам останется меньше, чем стоимость этого листа бумаги. Comprenez-vous, cherie? (Понимаете, дорогая? Фр. – Прим. перев.).

– Parfaitement! (Вполне). На как это прекратить? Я понятия не имею. А вам что приходит в голову, Грегори?

Задавая этот вопрос, бывшая куртизанка наклоняется над столом и смотрит прямо в лицо фальшивому священнику. Он понимает суть ее вопроса, видит по тону и манере, в какой он задан, – оба свидетельствуют, что речь идет о большем, чем содержится в словах. Однако он не отвечает прямо. Даже между этими двумя дьяволами с человеческой внешностью, при всем их взаимопонимании, при том, что им нечего скрываться друг от друга, существует какое-то интуитивное нежелание прямо говорить о том, что у обоих на уме. Ибо на уме у них убийство – убийство Льюина Мердока!

– Le pauvre homme! (Несчастный человек, фр. – Прим. перев.) – восклицает священник, с сочувственным видом, который в этих обстоятельствах кажется смехотворным. – Коньяк убивает его – не дюймами, а милями; не думаю, чтобы он долго продержался. Это вопрос недель, может быть, только дней. Благодаря школе, которую прошел, я обладаю некоторыми медицинскими познаниями и могу это предсказать.

Радостное выражение мелькает на лице женщины – выражение почти демоническое: ведь это жена слышит о близкой смерти мужа!

– Вы думаете, только дни ? – спрашивает она оживленно, словно действительно заботится о здоровье мужа. Но тон ее выдает, так же как и голодный взгляд, с которым она ожидает ответа. И то и другие говорит, что она ждет подтверждения. И получает него.

– Да, только дни! – говорит священник, повторяя ее слова, как эхо. – Но в таком деле и дни важны, даже часы. Кто знает? В пьяном приступе он может поставить на кон все поместье. Другие так поступали, джентльмены гораздо значительней его, с титулами перед именами. Они сейчас богаты, а через час становятся нищими. Помню не один такой случай.

– Ах! Я тоже.

– Англичане решают такие проблемы, приставляя пистолет к виску и простреливая себе мозги. Правда, мсье особенно нечего простреливать; но не это нас интересует – меня так же, как и вас. Я рисковал всем: репутацией, о которой меньше всего забочусь, если дело удастся привести к благополучному завершению; но если не удастся, тогда… ну, мне нет необходимости говорить вам. Если станет известно, что мы сделали, нам придется изнутри знакомиться с английской тюрьмой. Мсье, который так безрассудно разбрасывает деньги, должен быть остановлен, или он нас всех погубит. Мы должны предпринять необходимые шаги, и быстро.

– Vraiment (Правильно, фр. – Прим. перев.)! Я снова спрашиваю вас – вы что-нибудь придумали, Грегори?

Он отвечает не сразу, но, казалось, задумывается и не решается дать ответ. А когда дает, то делает это в вопросительной форме. Вопрос его как будто не связан с тем, о чем говорилось раньше.

– Вас удивит, если сегодня вечером ваш супруг не вернется домой?

– Конечно, нет! Ни в малейшей степени! Почему меня должно это удивлять? Не впервые проведет он ночь без меня – так бывало десятки, сотни раз. Да, он много ночей провел в этой самой «Уэльской арфе».

– Несомненно, к вашей великой досаде, если вы не начали ревновать?

Она начинает смеяться, смех ее звучит жеманно и бессердечно, как когда-то в саду Мабилль. Перестав смеяться, она серьезно говорит:

– Было время, когда он мог заставить меня ревновать; могу в этом сознаться; но не сейчас, вы ведь знаете, Грегори. Сейчас он меня раздражает, я только радуюсь при мысли, что больше никогда его не увижу. Le brute ivrogne (Пьяное животное! Фр. – Прим. перев.)!

На это чудовищное заявление Роже лаконично отвечает:

– Может, и не увидите. – И, приблизив губы к ее уху, еле слышно добавляет: – Если все пройдет, как запланировано, не увидите!

Она не вздрагивает и больше ни о чем не спрашивает. Знает, что он составил план, который избавит ее от мужа, к которому она совершенно равнодушна, больше того, он стал для нее помехой. А судя по прошлому, она вполне может рассчитывать на планы Роже. Они всегда исполняются.

Глава шестьдесят четвертая

Необычный законоучитель

По Уаю между Ллангоррен Кортом и переправой Рага вверх по течению движется лодка. В ней два человека – не Вивиан Райкрофт и Джек Уингейт, а Грегори Роже и Ричард Демпси.

Бывший браконьер за веслами – вдобавок к своей новой должности он управляет скифом, который сменил в поместье «Гвендолин». Сегодня утром он отвез хозяина на переправу Рага и оставил его там; вечером он должен будет отвезти его домой.

Эти два места находятся на противоположных берегах реки, и их соединяет кружная дорога, которая плохо подходит для колесных экипажей; поскольку Льюин Мердок к тому же плохой всадник, он предпочитает водный путь и часто, как и сегодня, им пользуется.

Это тот самый день, в который состоялся зловещий разговор отца Роже с мадам, зная, что лодка должна вернуться на переправу, священник занимает в ней место. Дело не в том, что он не любит ходить или вынужден так передвигаться: теперь к его услугам лошадь, и он часто совершает поездки верхом. Но в этот день он оставляет лошадь в конюшне и идет в Ллангоррен пешком, зная, что будет возможность вернуться на скифе.

Не желание удобств заставляет его так поступить. Грегори Роже хочет завершить тот зловещий план, о котором разговаривал тет-а-тет с той, кого называет «cherie».

Хотя он потребовал лодку и гребца, который известен ему не только своим умением грести, священник тем не менее молчит. Бывший браконьер привык к его манерам и видит, что тот задумал что-то необычное и что ему самому предстоит оказать какую-то услугу или принести жертву. Это совем не дичь и не рыба. Теперь он замается делами поважнее и ожидает, что услугу от него тоже потребуют серьезную. Однако у него нет ни малейшего представления, в чем она будет заключаться, хотя ему уже задали несколько вступительных вопросов. Первый из них таков:

– Вы не боитесь воды, Дик?

– Не очень, ваше преподобие. А зачем мне ее бояться?

– Ну, вы так не привыкли мыть лицо – я прав в своих догадках: вы его моете раз в недель? – что мой вопрос вполне объясним.

– О, отец Роже! Это было в прошлом, когда я жил один и мыться было не для кого. Теперь я в респектабельном обществе и умываюсь ежедневно.

– Рад слышать об улучшении ваших привычек и что они соответствуют вашему повышению. Но мой вопрос не имеет отношения к вашим омовениям – а скорее к умению плавать. Если не ошибаюсь, вы плаваете, как рыба?

– Нет, не как рыба. Это невозможно.