Гвен Винн. Роман реки Уай - Рид Томас Майн - Страница 21

Так заканчивается диалог возлюбленных – неудовлетворительно для обоих. На сегодня их любовь должна оставаться нераскрытой; хотя и мужчина и женщина очень хотят узнать тайну сердца другого.

Глава пятнадцатая

Духовный советник

Пока в Ллангоррен Корте продолжаются развлечения, в Глингог Хаузе заканчивается обед. На смену добытому вне сезона лососю приходит фазан.

Еще рано, но у Мердоков, у которых не всегда бывает то, что американцы называют «плотным обедом», нет установленных часов для еды, а священник готов есть когда угодно.

Лица троих сидящих за обеденным столом были бы интересны для физиономиста; тот приметил бы выражение, которое поставило бы в тупик самого Лаватера (Йохан Лаватер – швейцарский поэт, теолог и физиономист 18 века. – Прим. перев.). И беседа вначале не помогла бы разгадать это выражение, потому что она касается самых банальных тем. Но время от времени Роже отпускает двусмысленное словечко и незаметно, но многозначительно переглядывается со своей соотечественницей. Это свидетельствует, что мысли этих двоих далеки от их слов.

Мердок, обычно доверчивый, но временами отчаянно ревнующий, в этом отношении тем не менее не подозревает священника, вероятно, от презрения к этому бледному существу и уверенности, что в любое мгновение может его раздавить. Хотя он и низко пал, но крепкий и когда-то сильный англичанин может это сделать. Вообразить, что такой человек, как Роже, может быть его соперником по отношению к его собственной жене, для Мердока слишком унизительно. К тому же он все еще сохраняет веру в то, что духовный отец должен быть безупречен, – не всегда достаточно обоснованная вера, а в данном случае вообще безосновательная. Однако он ничего этого не знает, и поэтому многозначительные взгляды, которыми обмениваются его собеседники, ускользают от его внимания. Но даже если бы он их заметил, не прочел бы в них ничего похожего на любовь. Потому что в этот день любви нет: мысли собравшихся за столом поглощены другой страстью – алчностью. Сидящие за столом обдумывают грандиозный план – не больше не меньше как обладание поместьем, приносящим в год десять тысяч фунтов дохода. Это поместье – Ллангоррен. Они знают цену поместья, как знает его управляющий, ведущий счета.

Для них план этот не нов; они уже давно размышляют над ним, обдумывают необходимые шаги; однако пока ничего еще не решено окончательно и ничего не предпринято. Такая грандиозная и опасная задача требует осторожности и времени. Конечно, ее можно решить очень быстро при помощи шести дюймов стали или нескольких капель белладонны. И двое из троих за столом не стали бы колебаться в использовании этих средств. Олимпия Рено и Грегори Роже уже не раз об этом думали. Но препятствие в третьем. Льюин Мердок мошенничает при игре в кости и карты; он без зазрения совести занимает в долг и безжалостен с торговцами; если представится возможность, он способен украсть; но убийство – это совсем другое дело; это преступление не только неприятное, но и опасное. Он с радостью ограбил бы Гвендолин Винн, лишил бы ее всей собственности, если бы знал, как это сделать. Но отнять у нее жизнь – на это он еще не способен.

Но он близок к этому, его побуждает отчаянное положение, подталкивает жена, которая не упускает возможности упрекнуть его потерянным состоянием; а за ее спиной скрывается иезуит, продолжающий диктовать и поучать.

До этого дня Мердок отказывался знакомиться с подробностями их плана. Каково бы ни было его настроение, он оставался глух к их намекам, которые преподносились нерешительно и двусмысленно. Но сегодня поведение его становится многообещающим, как свидетельствует восклицание «Никогда!» И собеседники чрезвычайно рады, услышав его.

В начале обеда, как уже сообщалось, разговор шел на обычные темы, как у влюбленных в павильоне, которые молчали о том, что занимало их больше всего. Как различны эти темы – как любовь отлична от убийства! И как слово «любовь» не было произнесено в летнем домике, так и слово «убийство» не прозвучало за обеденным столом в Глингоге.

Поедая лосося с помошью ложки – в хозяйстве мисс Мердок нет ножей для рыбы, – священник демонстрирует отличный аппетит и называет рыбу «хрустящей». Он говорит по-английски как на родном языке, владея даже диалектизмами, в том числе и херефордскими.

С улыбкой приняв похвалу, браконьер разрезает лосося и распределяет его по тарелкам. Ему помогает служанка, с не очень чистыми руками и острыми ушами.

На столе хорошее вино; хотя поставщик продовольствия обладает жетоким сердцем, в «Уэльской арфе» есть обладатель более нежного сердца: хозяин харчевни у переправы Рага верит в обязательства уплаты по кредиту. И потому поставляет свое лучшее вино. Посетители «Арфы», внешне невзрачные и грубые, неплохо разбираются в винах, там часто можно услышать, как заказывают шампанское, а некоторые знакомы даже с «клико», как любители из самых аристократических клубов.

Благодаря эстетическим вкусам этих посетителей, Льюин Мердок может ставить на свой стол вина лучших сортов. Вначале с рыбой легкое бордо, затем с беконом и овощами шерри, и наконец шампанское, когда принимаются за фазана.

В это время разговор заходит на тему, которая раньше не обсуждалась, Начинает его сам Мердок.

– Итак, моя кузина Гвен выходит замуж? Вы в этом уверены, отец Роже?

– Хотел бы я быть так уверен, что попаду на небо.

– Но что он за человек? Вы нам не сказали этого.

– Нет, говорил. Вы забыли мое описание, мсье, – нечто среднее между Марсом и Аполлоном, сила Геркулеса; он способен произвести столько потомков, сколько произошло из головы Медузы, достаточно, чтобы обеспечить Ллангоррену наследников до конца времен. Вы не получите свою собственность, даже если доживете до возраста Мафусаила. Ах! Могу вас заверить, выглядит он прекрасно; рядом с ним сын баронета, с его румяными щеками и соломенными волосами, не имеет ни одного шанса, даже если бы этого воинственного незнакомца ничего не рекомендовало. Но это не так.

– А что еще?

– Способ, которым он представился леди. Он был вполне романтический.

– Как же он представился?

– Ну, познакомились они на воде. Похоже, мадмуазель Винн и ее комапьонка Лиз были в лодке одни. Весьма необычно! И вот какие-то парни – углекопы из Форест Дина – оскорбили их; а спас их от оскорблений некий джентльмен, рыбачивший поблизости, – не кто иной как капитан Райкрофт! При таком способе знакомства мало кто не сумел бы развить его – и даже закончить браком, если бы пожелал. А с такой богатой наследницей, как мадмуазель Гвендолин Винн, не говоря уже о ее личном очаровании, мало кто из мужчин не захочет этого. И то, что гусарский офицер – капитан или полковник, точно не знаю, – добьется своего, я не сомневаюсь, как в том, что сижу за этим столом. Да, этого человек будет хозяином Ллангоррена, как я сижу за этим столом.

– Вероятно, так и будет – должно быть, – отвечает Мердок. Говорит он неторопливо и так, словно его это мало интересует.

Олимпия выглядит разочарованной, но не Роже. Впрочем, она тоже успокаивается, посмотрев на священника и увидев его ответный взгляд, словно говорящий: «Подожди». Сам священник намерен подождать, пока вино не завершит свою работу.

Поняв намек, женщина молчит, она сохраняет внешнее спокойствие и невинный вид, хотя в сердце у нее злоба ада и обман дьявола.

Она сохраняет это внешнее спокойствие, пока не заканчивается последнее блюдо. На стол ставят десерт, бедный и однообразный, – его выставляют только для видимости. Уловив взгляд Роже и его незаметный кивок в сторону двери, женщина церемонно кланяется и выходит.

Мердок раскуривает свою пенковую трубку, священник – бумажную сигарету – он носит их с собой в портсигаре, – и некоторое время они курят и пьют вино; разговаривают тоже, но не о том, что прежде всего занимает их мысли. Кажется, они боятся затронуть эту тему, как будто могут испачкаться. И только после нескольких стаканов вина набираются храбрости. Первым этого достигает француз; однако начинает он осторожно и не прямо.