Звёзды – холодные игрушки - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 33

И вот тут я не выдержал, и загоготал в полный голос. На экране симпатичная девушка мучалась с обычным штопором, потом пришел лощеный мужчина, выкинул обыкновенный штопор в окно и достал электрический… А я хохотал как ненормальный, сидя на кровати и тщетно зажимая рот руками.

Счетчик вскинулся в кресле. Глаза его засверкали.

– Из… извини… – простонал я.

– До двадцати бутылок в минуту! – донеслось из телевизора, и я вновь забился в истерике.

– Я не влиял на тебя! – воскликнул рептилоид.

Мне удалось лишь кивнуть, на разговор сил не было. Да при чем тут влияние чужого? У каждого из нас дома есть свой агрегат по промывке мозгов – телевизор.

– Сорок девять долларов девяносто девять центов, или же восемьдесят девять рублей, или три космобакса! Звоните сейчас, и за ту же цену вы получите еще и набор пробок для испытания Чудесного Штопора!

Отсмеявшись я убрал звук и пояснил смущенному Счетчику.

– Извини. Мне не спалось. Я включил телевизор… развеселился.

– Телевизор? – со сна Счетчик казался более тупым, чем обычно.

– Не видишь, что ли?

Рептилоид повернул голову к экрану, потом кивнул:

– Свет… Я не могу воспринимать визуальный ряд вашего телевидения.

– Почему?

– Слишком медленная развертка, крупные сегменты, из которых формируется изображение… и очень большое количество помех. Крайне трудно обработать такую информацию.

На мой взгляд телевизор показывал идеально.

– Но ты же видел изображение на дисплее, там, в челноке!

– Не видел. Снимал данные по пути к экрану. Это гораздо удобнее, – Счетчик вновь свернулся клубком. – Продолжай свой отдых, я перестану воспринимать звук как внешний раздражитель.

Через мгновение он снова спал. Точнее не спал, а занимался познанием… Удобная у них физиология. Я опустил ноги с кровати, прислонился к стене, вздохнул. Мне спать не хотелось совершенно.

Возможно ли украсть челнок?

В буквальном смысле – нет. Подготовка к старту заканчивается лишь за час до запуска. И потом требуется труд сотен людей, чтобы корабль стартовал.

А возможно ли подменить экипаж? «Бураны» в транспортных рейсах летают с тремя членами экипажа – командир, он же первый пилот, второй пилот и джамп-навигатор. Допустим, Данилов и впрямь берет меня в экипаж… вторым пилотом, вероятно. На каком этапе контроль над экипажем минимален? В автобусе, по дороге на старт, народа много. Разве что у стартового стола, перед загрузкой в лифт. Но как провести туда деда и Счетчика? А что делать с Даниловым и джамп-навигатором? Оставлять их у стартовой позиции – это убийство. Когда «Энергия» выпихивает «Буран» на орбиту – старт заливают реки огня. Отпустить – поднимут тревогу…

И не удивятся ли в ЦУПе тому, что все переговоры ведет второй пилот? А как подделать телеметрию – если нацепить датчики на деда, то врачи немедленно отменят старт. Это там, у чужих, доктора давно махнули рукой на состояние экипажа… трезвый – и ладно…

Сотни проблем.

Стоп! Что со мной?

Я ведь обдумываю, как похитить звездолет!

Подавив первый импульс – кинуться к Счетчику, я попытался привести мысли в порядок. Неужели он все-таки пытался воздействовать на меня?

Кажется, нет.

Мое отношение к задуманному дедом и рептилоидом плану не изменилось. Не хотел я этого… по крайней мере, так вот, не получив никаких четких объяснений. И прорываться к челноку с боем, с автоматом наперевес и дедом на закорках – не собирался!

Просто злость накатила. После гениального перевода «Ромео и Джульетты» на молодежную феню, после рекламы электрического штопора, после трусливого, ночного показа старого кинофильма, рисующего чужих не в лучшем свете.

Ведь будет становиться все хуже и хуже. Мы деградируем. Стремительно, бесповоротно. Превращаемся в расу идиотов.

Дверь скрипнула.

– Петя?

Дед опасливо заглянул в комнату.

– Все в порядке?

Я быстро встал, на цыпочках подошел к двери, выскользнул в коридор. Там было темно, лишь у лестницы на второй этаж тускло тлела лампочка. Кажется, в детстве я боялся темноты… уж не знаю, почему. Дед пообещал, что у моей двери всегда будет гореть свет, и выполнил обещание. Не ночник над кроватью – дед никогда не потакал моим страхам, а свет за дверью. Но мне этого вполне хватило. Ведь у этой лампочки даже нет выключателя. Она всегда горела… и когда я спал в своей постели, и когда занимал койку в училище, и когда устраивался в отеле под светом чужой звезды…

– Все нормально, Петя? – тревожно повторил дед.

В старой пижаме и шлепанцах он не выглядел идеологом человеческого шовинизма, хитрым демагогом и безжалостным оппонентом правительств. Обрюзгший старик, которому давно положено доживать свой век у телевизора со стаканом кефира…

– Ты… ты боишься за меня? – сообразил я. – Боишься, что Счетчик попытается воздействовать?..

Дед отвел глаза.

– Я просто смотрел телевизор.

– И что нового?

Я пожал плечами:

– В продажу поступил электронный штопор. Открывает двадцать бутылок в минуту.

Дед послушно улыбнулся. Так улыбаются ребенку, взахлеб пересказывающему свой первый анекдот. Да и у меня уже смеха не оставалось.

– Мы в какую-то пропасть валимся, дед, – сказал я, прислоняясь к косяку. – Отупение. Причем… радостное такое.

– Радостное отупение – это хорошо сказано, – дед кивнул.

– Нет, я не думаю, что Счетчик на меня влиял… наверное, просто ночь. Я начал обдумывать, как спереть челнок!

Дед терпеливо ждал.

– Ночью… оживает злость, дед. Я привык спать ночами. А днем – читать хорошие книги, или смотреть хорошие фильмы. Не оставалось времени подумать о чем-то плохом. Может быть я зря сплю ночами?

– Ты посмотрел пару каналов и увидел пару тупых передач, – сказал дед. – И решил, что стоит ли соблюдать правила игры, установленные таким человечеством?

– Да, наверное. Только каналов было пять.

– Петя, ты не совсем прав. Радостное отупение – это нормальное состояние человечества. Оно лишь принимает разные формы. Когда происходит столкновение культур, потеря глобальных ценностей – вот как сейчас, оно становится рельефнее, ярче. Но всегда и во все времена состояние радостного отупения устраивало большинство людей.