Звезды – холодные игрушки - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 51

До меня не сразу дошел смысл этой фразы.

– Наставник…

– Ник, я почти уверен, что ты – это ты. Я тебя знаю с шести лет. Но ты должен понимать ситуацию. Мы оказались здесь, в чужом пространстве. То, что Матушка по-прежнему светит на Родину и планеты Друзей – факта не меняет. Мы в чужом мире. И каков он будет… добрее нашего или безжалостнее – неведомо. Человечество должно убедиться, что ты не чужак. Прошла почти неделя, как ты отправился в поиск. Девять дней! Ты был в плену. И кто вернулся из плена, мы пока не знаем.

– Это Ник, Наставник! – воскликнула Катти. – Я могу это сказать сама! Как врач… и как друг.

– Я почти уверен, – согласился Пер. – Почти.

Меня словно ледяной водой обдало.

Вернуться домой – и узнать, что в тебе подозревают чужака. He-дружеского Регрессора!

Я откинулся на спину, глядя в ровные полосы облаков. Прищурился от Матушкиного света. Летящая платформа слабо подрагивала подо мной.

– Не раскисай, Ример, – строго сказал Наставник. – Не раскисай!

– Никки, если я обнаружу, что ты Чужой, то готов проглотить всю свою коллекцию! – добавил Таг. Он сидел, покусывая травинку, сорванную где-то по пути, и казался вполне спокойным.

– А что ты собираешь? – спросил я.

– Минералы с других миров. Это невкусно, наверное… Да ты же сам их мне привозил.

Я вздохнул, роясь в пустой кладовой своей памяти. И с восторгом обнаружил, что слова Тага чем-то отозвались во мне!

– Я помню! Кажется, помню!

Катти облегченно вздохнула:

– Вот видишь. Все вернется… как раньше.

– Вероятно, у тебя сработала психоблокировка, – сказал Пер. – Ты подвергался допросам, пыткам. Защита отключила память. Это очень удачно. Я никогда не верил в это до конца, но теперь… Ник, мальчик мой, расскажи все, что ты помнишь.

– Я пришел в себя, лежа на помосте, – сказал я. – Вначале увидел потолок и понял, что это такое. Потом повернул голову, посмотрел на стены. Так вот… по кусочкам. Что-то начало выстраиваться…

Свой рассказ я закончил уже на обследовании у Тага. На одном из верхних этажей большого пирамидального здания, сидя под белым, тихо гудящим металлическим колпаком. За прозрачными стенами зала был виден город. Парки, узкие пешеходные дорожки, скользящие по магистралям машины…

– Тогда оказалось, что мы уже приближаемся к Родине, – сказал я. Потер предплечье, куда было сделано несколько уколов. Впрочем, не только туда… – Мы опустились, без всяких проблем… Всё, пожалуй.

Мой голос гулко отдавался под полусферой диагностического аппарата. Похоже, какое-то поле отделяло меня сейчас от зала. Может быть, чтобы предотвратить помехи или вредное излучение аппаратуры. А может, чтобы удержать меня, если раскроется подмена.

Но я же знаю, что я никакой не Регрессор чужой цивилизации!

Таг и Катти сидели за пультом в сторонке. Пер – напротив меня на стульчике. На протяжении всего рассказа он пару раз перебивал меня, просил что-то уточнить, рассказать подробнее. А в основном просто кивал.

Странно выглядела эта лаборатория по изучению чужих форм жизни. Здесь было достаточно много аппаратуры, за стеклами шкафов скрывались какие-то не слишком симпатичные субстанции, упрятанные в плоские сосуды. Но при всем этом правильном антураже пол биологической лаборатории покрывал мягкий ковер с абстрактными узорами, на стенах висели картинки в тоненьких деревянных рамках – в основном с морскими пейзажами. Чуть дальше главного диагностического пульта, куда стекались сейчас данные моего несчастного организма, располагался высокий стол, уставленный чашками, тарелками, прозрачными коробочками с пищей. Почему-то мне казалось, что это скорее интерьер жилого помещения.

Впрочем, разве я могу быть в чем-то уверен?

Катти встала из-за пульта, прошла куда-то вбок, так, что мне не было ее видно. Я напрягся. Туда унесли мой анализ крови и соскобы кожи, взятые на голени и предплечье. Хоть я и был уверен в себе, но…

Вдруг произойдет ошибка? Нет-нет, ошибки быть не может. И Таг, и Катти – специалисты. Они желают мне добра.

Когда появилась Катти, я все понял по ее лицу. Расслабился и даже попытался устроиться поудобнее в жестком кресле. А Катти протянула Перу листок бумаги и помахала мне рукой.

– Привет, Никки! Не скучай, уже скоро!

– Пять минут, Никки! – откликнулся от пульта Таг.

Я свой! Я свой!

Наставник внимательно смотрел на листок. Бережно сложил его, опустил в карман, посмотрел на Катти:

– Спасибо, девочка… спасибо. Таг, поторопись!

Он встал, подошел ко мне. Я скорее почувствовал, чем услышал, что разделяющее нас силовое поле исчезло.

Значит – боялись меня…

– Никки… – Старик взял меня за руку. – Если бы ты знал, как я боялся. Боялся, что тебя уже нет, а передо мной – копия. Муляж.

– Пер, выйдите из-под детектора! – резко окликнул его Таг. – Вы вносите искажения!

Похоже, когда дело касается работы, Наставника можно одернуть без всякого смущения.

Я просидел еще пять минут. По командам Тага расслаблялся, натужно пытался что-то вспомнить, называв слова на свободные ассоциации: «Свобода – жертвы, любовь – ответственность, Родина – труд…»

И все-таки главные сомнения уже исчезли.

– Выходи, Никки. Одевайся.

Голос Тага был не очень-то радостный, и я вновь насторожился. Торопливо натянул шорты – подаренную одежду и нож уже куда-то унесли. Вместо нее я получил белую рубашку с короткими рукавами из плотной мягкой ткани. А вот обуви, очевидно, не полагалось.

Пер тоже напрягся.

– Ник, твоя память не заблокирована… как мы надеялись… – Таг мялся, отводил глаза. Ему было нелегко говорить эти слова. – Она… стерта. Начисто. Психоблокада не могла оказать такого… калечащего действия.

– Как это – начисто? – Мной овладело нелепое желание спорить. – Я ведь хожу, говорю, думаю! Я ведь не стал здоровущим младенцем!

– Я неточно выразился… стерты воспоминания. Личностная память. То, что ты видел, то, что чувствовал. Вся твоя жизнь.

– Зачем?! – Это воскликнула Катти.

– Видимо, так у Чужих происходит процесс ментоскопирования. Съем информации! Они все-таки выпотрошили твою память. – Таг наконец-то посмотрел на меня. В его глазах была мучительная боль. – Всё забрали… и нашу дружбу тоже…

Я подошел к нему. Взял за руку и прошептал:

– Ведь я – это все-таки я? Таг, если мы были друзьями, мы ими снова станем.

– Никаких надежд? – спросил из-за спины Наставник.

– Нет. – Таг неловко отвел свою руку. – Наставник, какие-то ассоциативные связи сохранились, Никки иногда будет что-то вспоминать… нет, скорее – узнавать заново, но помнить, что это было. Я думаю, что он останется нормальным человеком… – Таг неловко улыбнулся мне, – но вот вспомнить себя прежнего ему не удастся.

Пер стоял, глядя в пол. Как человек, отыскавший дорогую ему потерянную вещь, но убедившийся, что она непоправимо испорчена…

Нет, нехорошая какая-то мысль! Нельзя так думать. Такая ассоциация фальшива. Да и все они фальшивы…

– Ник, мы не оставим тебя, – сказал он наконец. – Ты вернулся. Это главное. А мы – твои друзья. Твои лучшие друзья.

Внизу, у здания, нас ждали две машины. Закрытые и колесные, а не такая летающая платформа, что доставила нас с летного поля.

– Мне надо доложить Комитету, – сказал Пер. – И вероятно, с комментариями специалиста… Катти?

Девушка отвела от меня взгляд.

– Хорошо, Наставник.

– Таг, позаботишься о Никки.

– Конечно, Наставник! – Таг даже слегка возмутился этим напоминанием. – Я постараюсь хоть что-нибудь тебе напомнить, Ник!

Наставник и Катти сели в одну из машин. Я видел сквозь прозрачный корпус, как Пер вложил руку в терминал, и машина тронулась.

– Перо – ветром унесло… – сказал Таг. – Помнишь, это была твоя детская присказка? Это означало, что можно начинать безобразничать.

Я покачал головой.

– Ничего я не помню. Ни Наставника, ни Катти… Таг, мы с ней были друзьями?