Звёздная тень - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 64

Кэлос промолчал.

— В конце концов, они виноваты сами, — произнесла Маша. — Я имею в виду Лигу. При их возможностях помочь Земле — мелочь. Сами нас вынудили!

— Каждый мир входит в Тень по-своему… — тихо ответил Кэлос. — Кто-то поклонами и мольбой. Кто-то трудом и старанием. Кто-то… воровством или грабежом. Не надо волноваться.

Маша осеклась. Если ей и требовалось выговориться, чтобы успокоить нервы, то она подавила это желание.

— Приземлимся рядом с ними, — сказал Кэлос. — Действовать надо быстро. И без колебаний. Пётр, ты готов?

— Да.

Больше мы не произнесли ни слова. Флаер летел, синеватая мгла угасла, сменившись обычным сумраком. Потянулись чёрные скалы.

— Вспомню молодость, — сказал Кэлос. Приподнялся — и словно волна прокатилась по его телу. Кожа стала отсвечивать серым, стальным, глаза словно остекленели, ладони расширялись, словно у надуваемой резиновой куклы.

— Ты робот? — вскрикнула Маша.

— Киборг, — холодно ответил Кэлос. — Киборг, пытающийся быть человеком.

Флаер дёрнулся, падая вниз. Перегрузок не было, защитная среда гасила все ускорения. Только скалы стремительно приближались.

— Удачи, — вдруг сказала Маша. Потянулась, пытаясь коснуться Кэлоса. Но кабина уже таяла — а нас толкало вверх.

Очень интересный метод десантирования…

На миг мне показалось, что я не успею сгруппироваться и приложусь головой о скалу. Замечательное вышло бы завершение всей авантюры.

Но выбросившее нас наружу поле свою работу ещё не закончило. Меня крутануло, затормозило и опустило на камень — аккуратно, лицом к пятёрке чужаков.

Эффектно это выглядело, наверное…

Мы пересеклись на узкой горной тропе. С одной стороны — крутой склон, с другой — почти отвесная пропасть. Флаер перегораживал тропу за нашей спиной. Пятеро застывших чужаков были совсем рядом.

Нет, кожа у них оказалась не чёрная, а тёмно-синяя. Блестящая, словно лакированная. Глаза — с кофейное блюдце, фасеточные, неподвижные, бросающие в оторопь. На конечностях, похоже, по лишнему суставу.

Да люди ли они вообще?

Я стоял ближе всех к чужакам. До шедшего впереди с Зерном в руках — чуть больше метра. Огненный шарик полыхал, как сорванная с небосклона звезда. Холодный, ослепительный огонь…

— Отдай, — сказал я, протягивая руку. Конечно, глупо надеяться на компромисс. И всё же я должен был это сказать. — Отдай. Нам нужнее.

Рот — узкий, беззубый, приоткрылся. Мы говорили сейчас на одном языке — в этом подарке Тень не отказывала никому.

— Нет.

Я почувствовал запах. Лёгкий, кисловатый. Уж не знаю, как можно потеть с такой, похожей на хитин, кожей. Но это был запах страха.

— Мы всё равно возьмём, — сказал я. — Вы получите новое. Отдайте.

На чужаках не было одежды. Лишь чешуйчатые, будто из змеиной кожи, ремни, опутывающие тело. Ремни, испещрённые кармашками, гнёздами, футлярчиками…

Тонкие лиловые руки скользнули по ремням…

— Пригнись! — закричала Маша.

Я не стал пригибаться. Я прыгнул, хватая чужака с Зерном, закрываясь им от остальных. Тонкие руки оказались неожиданно сильными. Мы боролись, балансируя на линии огня, и никто не решался стрелять.

— Это наше! — закричал чужак. — Наше. Это. Это. Наше… Сбить его с ног оказалось проще, чем вырвать Зерно. Мы упали — и над нашими головами взвыла буря. Огненные росчерки, лёгкий перестук Машиного автомата. Мы катались по камням, всё ближе и ближе к пропасти, а наши спутники выясняли древнейший вопрос — кто прав и у кого больше прав.

Бой оказался скоротечен. Почти одновременно мы с чужаком прекратили бороться, охваченные одним на двоих желанием — увидеть результат.

Трое синекожих валялись на камнях. Наверное, их достала Маша — ран не было видно.

Кэлос и последний оставшийся чужак сходились. Перед Кэлосом трепетала белая светящаяся стена — силовой щит. Перед чужаком — такая же, только жёлтая. Похоже, пробить друг друга щиты не могли, и теперь противники просто толкались. Кто кого вытеснит… с тропинки в пропасть.

У меня сомнений в исходе борьбы не было.

Шаг за шагом чужак пятился к пропасти. Лицо Кэлоса сейчас утратило все эмоции, стало безжалостной металлической маской. Шаг. Ещё шаг.

Чужак закачался на краю пропасти. Он понимал, что обречён, не хуже, чем я. И точно так же, как люди, не собирался сдаваться.

Жёлтый щит сжался в точку, уступая. Удар Кэлоса исполинским молотом снёс чужака с тропы.

Но за миг перед этим пылающая жёлтая точка пробила белый щит и вонзилась в Кэлоса.

Я закричал, увидев, как вспыхивает наш единственный союзник. Пламя плясало, пожирая его изнутри, синекожий чужак уже исчез внизу, беззвучно падая со скал, но огонь не собирался утихать.

— Кэлос! — Маша отбросила автомат, метнулась к нему. Кэлос отступил, словно боялся, что её опалит жаром. Упал на колени.

Огонь всё же достал тебя, киборг, пытающийся быть человеком, человек, рождённый солдатом… Судьба отыщет — как от неё ни прячься. И выдаст все накопившиеся долги…

Я глянул на подмятого врага. В фасеточных глазах, где не было и быть не могло чувства, застыло отчаяние. Я ударил чужака головой по камням — раз, другой, и глаза потемнели.

Только тогда я позволил себе броситься к Кэлосу.

Пламя утихало. Кэлос лежал неподвижно, лишь подёргивалась судорожно правая рука. Его тело казалось взорвавшимся изнутри, испещрённым бесчисленными ранами. В некоторых была кровь. В некоторых — блеск рваного металла.

— Кэлос… — прошептал я. — Кэлос, друг мой…

Он ещё жил. И смотрел на меня. Не обвиняя, не прося о сострадании — прощаясь.

— Куда ни кинь… — прошептал Кэлос.

— Слушай меня!

— Слышу…

Я взял его за руку — рука была нестерпимо тяжёлой. Сколько же он весит? Сколько в нём плоти, а сколько — железа?

— Ты человек…

— Был…

— Ты человек, Кэлос.

— Я даже боли не чувствую, Пётр. Я её… отключил. Какой я человек…

— Кэлос! Да слушай ты меня, сволочь!

Жизнь уходила из него с каждой каплей крови, с каждой отказавшей железкой. Да что он вбил себе в голову, дурак! Тот ли из нас человек, кто с рождения оставался в своём теле? Или тот, кто пытался быть человеком?

— Кэлос, тебя ждут. Ты помнишь это? Если ты не вернёшься домой… твоя жена уйдёт следом.

— Она готова к этому…

— Не решай за других! Никогда не решай за других!

— Ничто меня не держит, Пётр.

Слова звучали всё тише и тише. Он уходил — а я не знал, что сказать, как передать ему то, во что я верил, что было спасением, единственным и неизменным, вечным якорем наших миров…

— Тебя ждут, Кэлос. Твоя жена тебя ждёт. Если ты сможешь удержаться, то сможет и она.

— Надо ли?

— Ты не смеешь! — крикнул я. — Слушай же меня! Я не знаю, что тебе дорого, что нет, только запомни одно: Врата это нить — и пока её кто-то держит, пока тебя ждут…

Он улыбнулся — и улыбка на изорванном лице была насмешкой.

— Тебя ждут, Кэлос. Поверь!

— Не решай за других… никогда…

Я поднялся.

Посмотрел на Машу.

— Я ничего не могла поделать, — прошептала она. — Пётр, я стреляла… у того гада был силовой щит…

Гада?

Да нет же, конечно. Они защищали свой мир. Тот кусочек счастья, что несли для него. Мы оказались сильнее. Мы победили. И небеса не разверзлись, земля не разошлась под ногами. Дарованное Зерно — не сказочный амулет, что нельзя отнять. Можно, и ещё как.

Каждый приходит в Тень по-своему.

Я подошёл к неподвижному синекожему существу. Стал разжимать ладонь, выковыривая из скрюченных пальцев сгусток холодного огня.

Тело дёрнулось. В огромных глазах вновь блеснул разум.

— Живой! — крикнула Маша. — Добей его, Пётр!

Синекожий не сопротивлялся. Лежал, тихо поскуливая.

Наверное, так звучит их плач. Лишь тонкие пальцы хрустели, всё крепче сжимаясь на Зерне.

— Да что у вас за беда, зачем вам-то! — закричал я.

Существо стонало, вжимаясь в скалу. Свет Зерна был почти не виден, скрытый ладонью.