Звёздная тень - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 40

По коридору бежали люди. Кто в форме, кто в гражданской одежде, а кто и в одном белье. В основном молодые мужчины, впрочем, одна девушка среди них тоже оказалась. Она на миг остановилась возле меня, перевела дыхание… ох не от бега она такая запыхавшаяся и раскрасневшаяся.

— Новичок? С почином!

— Потом! — оборвал её Снег. И мы влились в струящийся по лестнице поток. Как много, оказывается, успело войти в казарму, пока я предавался самоуничижению.

Меня несколько раз толкнули. Потом я уже и сам распихивал людей локтями. На спуск ушло секунд двадцать, но мне показалось, что я безнадёжно опаздываю к машине. Окутавшее людей напряжение, тяжёлое и неприятное, словно запах пота, давило на нервы.

— Двигайся скорее. — Снег кинулся в темноту — к своему ангару, очевидно. Я замешкался, пытаясь сориентироваться. Никаких фонарей не было, только свет из окон. База, казавшаяся так удобно спланированной, в сумерках обрела новые измерения.

— Где твоя «дельта»? — Давешняя девушка схватила меня за локоть. Она улыбалась, приплясывая на месте. — А, новичок?

— В ангаре с новыми машинами…

— Туда!

Я побежал. Оставалось надеяться, что уж она-то не напутала.

Ангар возник неожиданно. Словно выплыл из темноты.

— Тревога! — крикнул я.

Двери разошлись.

Тот!

Внутри по крайней мере был свет. Ряды неподвижных «дельт» казались такими же взбудораженными, как и люди. Может быть, я уже сам себя накручивал, но мне показалось, что машина открыла кабину, прежде чем я выкрикнул «гость».

Толчок — убирающийся трап вложил меня в кресло. И сразу же мир изменился — я слился с «дельтой» воедино.

Пространство вокруг пылало. «Дельты» взмывали одна за другой, с кошачьей грацией проносясь в открытые двери ангаров. Над базой полыхало полотнище света — защита. Перед взлетающими машинами на миг открывались проходы. Я насчитал сорок семь «дельт» — точнее, не насчитал, просто узнал их количество, едва задался таким вопросом.

— Пётр?

— Снег?

— Мы на прямом канале. Следуй за мной.

Одна из «дельт» покачивалась в воздухе, ожидая. Её окраска была неуловимо иной — рецепторы моей машины подсказывали, где находится Снег.

— Пётр, ты уложился в хронометраж.

Галис!

— Жду задания.

Пауза.

— Следуй за Снегом. А ты… не хотел я тебя выпускать… патрулируй свою зону. Границу не пересекать!

— Слушаюсь! — выпалил Снег. И сразу же, без перехода: — Пётр, тебе везёт. Если капитан выпускает нас в полёт, значит, дело серьёзное. Давай вали за мной…

Его «дельта» рванулась в небо. Я потянулся вслед — и почувствовал, как мир плывёт, земля падает вниз, мелькают стены ангара. Машина прошла в двери впритирочку, словно красуясь перед оставшимися «дельтами». Возможно, так оно и было.

Небо. Бескрайнее небо.

Я вдруг понял, как скучал по нему!

Короткий посадочный этап челнока — он никогда не мог дать ощущения полёта. Дёрганье по курсу, не более того. Полёт пассажиром — это вообще несравнимо.

Как же мне хотелось летать по-настоящему! Чувствовать штурвал… ну ладно, пусть тут нет никакого штурвала, чувствовать саму машину, силу двигателей, рёв разрываемого воздуха, свободу манёвра. Это совсем не походило на то слияние, что я однажды испытал с кораблём Геометров. Там — роль зрителя, может быть, командира. Здесь скорее ощущения наездника, оседлавшего застоявшегося боевого коня. Вроде бы и конь вышколен, и желания почти одни и те же — мчаться вперёд, в безумие схватки. А всё равно — каждое движение даётся преодолением чужой воли, послушной, но характерной…

— Не отставай, Пётр.

Мы прошли над городом. Город на глазах затихал. Гасли огни. Исчезали с улиц люди. Лёгкое усилие позволяло увидеть любую сцену вблизи, ясно и отчётливо. Стадион с толпой зрителей, валящих в какие-то подземные бункеры. Команды разбегались по своим норам… надо же, это то самое нелепое соревнование по выкладыванию фигур, что я видел по экрану утром! Над зданиями расцветают энергетические зонтики — город то ли к бомбардировке готовился, то ли просто маскировался. На улицах — разбегающиеся фигуры, перевёрнутые столики открытого ресторанчика, пожилая женщина хватает каких-то бегущих детей и затаскивает в свою дверь, под вспыхивающую защиту…

— Фронт рядом, — сухо сказал Снег. — Выброс мутагена накрывает город максимум за пятнадцать-двадцать минут. Не успеешь укрыться — сам станешь зелёненьким… а машины гражданской обороны будут только через полчаса. Они базируются за горами, там безопаснее.

Город исчезал, мы делали разворот к грязевому морю. Я проводил его взглядом. И сказал:

— Жаль…

— Не понял, Пётр.

— Жаль, что я там не побывал.

— Эй! С таким настроением…

— Извини.

Я замолчал. Мы приближались к границе.

Никаких карт в привычном понимании не было. Да и незачем мне теперь смотреть на карты — с помощью «дельты» я видел всё вокруг на протяжении сотен километров. Машина сама выделяла необходимые объекты. Вот и линия фронта — пылающая синяя черта, тянущаяся по болотной тине.

— Наша зона.

«Дельта» Снега качнулась и повисла неподвижно. Я заставил себя повторить маневр, давя и в себе, и в машине жажду движения.

— Задача — не допустить прорыва врага за линию размежевания, — отчеканил Снег. — Пересекут черту — бей всеми силами.

— Ясно. А если не пересекут?

— Тогда стисни зубы, — помолчав, ответил он.

Мы парили в одиночестве, примерно на двухкилометровой высоте. Остальные машины были где-то далеко, прикрывали свои участки границы.

— Как надоело… — прошептал Снег. — И уйти сил нет… словно предательство. И терпеть…

Я осторожно повёл «дельту» вниз. Завис над болотом, вгляделся в бурую жижу. Снег молча наблюдал за моими манёврами.

Тина кишела жизнью. Она покрывала не только поверхность, уходила вниз на десятки, сотни метров, цеплялась за дно. В переплетении нитей и жгутов скользили какие-то тени. Крошечные оранжевые рачки, напуганные зависшей машиной, суетливо разбегались с поверхности, ныряли в гущу. Копошились комки бесцветных, словно из пещер выползших червей. Ползали по грязи прозрачные студенистые твари, плоские и гибкие.

— Красиво? — иронично спросил Снег.

— Да, — признался я. В мельтешении чужой жизни была своя красота. Неприятная, но завораживающая, из того же разряда, что паучьи хелицеры и педипальпы, щупальца медуз и фасеточные глаза насекомых.

— Зелёные это жрут, — сказал Снег. — Та жаба с удовольствием слопала бы пригоршню червей. Можешь зачерпнуть, привезёшь ей гостинца.

Он захохотал. Я стал поднимать «дельту».

— Не думай, я вовсе не такой циник, — продолжил Снег. — Только всё это… ему в заповеднике место. Это не для людей. Не хотят зелёные быть людьми, так другим бы не мешали… Скажешь — не прав?

Я вспомнил студенистые комки плоти. Шевеление червей.

Здорово, наверное, было плыть тут на яхте. Ловить рыбу, купаться в прозрачной воде, смотреть на загорающую подругу…

— Прав.

— Ты мне сразу понравился, — с неожиданным теплом сказал Снег. — Правда. Извини, что заподозрил тогда…

— Брось.

— Ну, всё-таки… Идут, Пётр!

Отвращение в его голосе было таким, словно Снег сам только что съел пригоршню червей.

Вдоль синей полосы — со своей стороны границы — летели четыре машины. Раза в два покрупнее наших, но более неуклюжие, громоздкие.

Я уже видел их на экране не то в документальных кадрах, не то в реконструкциях, ничем, на мой взгляд, не отличающихся от реальности. Но теперь я смотрел не человеческим зрением.

В них было больше от живых организмов, чем от машин. Мягкие, трепещущие в движении стреловидные тела. Раздувшееся, как у пивного алкоголика, «брюхо». Отнесённые от корпуса на гибких пилонах двигатели. Бесформенный нарост — кабина. И тянущийся за каждой машиной шлейф распыляемой жидкости.

— Сеют, — коротко сказал Снег.

Было видно, как вибрируют корпуса, извергая наружу мельчайшую взвесь. Ветер дул в сторону города — и взвесь, легко подхваченная ветром, неслась через синюю черту.