Звёздная тень - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 19

— Вопрос времени! Командуй!

Дед был не просто рассержен — разъярён:

— Совершать глупости — не преступно. А вот не доводить их до конца — преступление!

— Надо что-то делать с ними…

Я указал на неподвижные тела Данилова и Маши. Рептилоид оскалился:

— Что? Что теперь делать? Или мы снова вместе, или выбрасывай их в вакуум! Иного не дано!

Закрыв глаза, я потянулся к разуму корабля. Не было времени вести разговор. Я просто передал ему своё желание.

Ядро.

На самом деле я не рассчитывал, что это окажется так просто. Геометры бежали оттуда, и все полёты к центру Галактики могли быть под запретом. Я настраивался на долгий спор, на словесную эквилибристику, уверения в необходимости такого полёта для Родины. Возможно — на вмешательство Карела и взлом компьютера.

Не может же корабль так просто согласиться!

Выполняю.

Экраны померкли, сохранив лишь бледное жёлтое свечение. Исчезла Земля, исчезли звёзды, исчез космос. К горлу на секунду подкатила тошнота.

И всё.

— Что происходит? — спросил дед. Нервозность, которую не мог передать речевой аппарат рептилоида, угадывалась в резкости вопроса.

— Кажется, мы уже в пути, — растерянно ответил я.

— И никаких приятных ощущений? Жалко… — Похоже, дед шутил. И не иначе как от волнения. — Пётр, ты уверен? Куда мы летим — к Ядру или к Геометрам?

Время полёта — двенадцать часов шестьдесят три минуты.

Я прикинул время.

— Похоже — что к Ядру, деда.

Рептилоид закряхтел, заворочался. Потом сказал:

— Слишком просто… как-то слишком просто. Я не люблю, когда всё начинается слишком удачно.

Я мог бы сказать, что плен, побег и разгром единственной российской боевой станции — вовсе не гладкое начало. Только не до пререканий было сейчас.

Совсем не до пререканий.

— Дед, надо что-то делать… с ними.

Рептилоид медленно перевёл взгляд на обмякшие тела гэбистов.

— Решай это сам, Петя. Решайте это вместе с Карелом.

Секунда — и взгляд счётчика изменился.

— Они слышат нас, Карел? — спросил я.

— Да. Я блокировал только двигательную функцию.

— Освободи их.

Счётчик выдержал паузу — не размышляя, конечно, а лишь демонстрируя мне свои раздумья.

— Ты уверен, Пётр?

— Да.

Чешуйчатая лапа небрежно скользнула по руке Данилова, шлёпнула Машу по щеке. И люди зашевелились.

Я молча смотрел, как недавние друзья и ещё более недавние враги обретают власть над своими телами.

Данилов широко зевнул — будто человек, пробуждающийся от мирного и сладкого сна. Видимо, спазм сводил мышцы. Лицо исказилось в болезненной гримасе.

— Сволочь ты, Петя…

Я молчал.

— Сволочь и дурак…

Данилов помог Маше присесть. Нелепо, чудовищно нелепо и неправильно было то, что четыре человека, один из которых даже не имел больше человеческого тела, готовы сейчас сцепиться насмерть в утлой скорлупке чужого корабля.

— Не с меня всё началось, — сказал я. Понимая, что не стоит перед ними оправдываться, не стоит хотя бы потому, что я не чувствую никакой вины за собой.

— Ты всё сломал… — тихо сказала Маша. — Всё!

Я молча дотронулся до забинтованного горла. Платок уже промок насквозь.

Рептилоид сидел между нами — демонстративно вялый, равнодушный. И всё же он был единственным барьером.

— Что ты хочешь сделать? — опять заговорил Данилов.

— Я уже объяснял, — устало ответил я.

— Что ты хочешь сделать с нами?

— У меня нет выбора.

— Понятно. — На лице Данилова отразилось презрение.

— Вам придётся идти со мной. До конца.

— Ты хоть понимаешь — куда идёшь?

— Нет, — легко согласился я. — И никто не знает. В этом-то и вся соль, как ни странно.

Повисло молчание. Ни единого звука в тесной кабинке, ни малейшего ощущения полёта. Четыре маленьких куска пустоты — в великой пустоте.

— Ты совершаешь ошибку, — сказал Данилов.

Но это я уже слышал. И отвечать не стал.

— Пётр. — Маша неловко повернулась, отстранила Данилова. — У тебя течёт кровь…

— Знаю.

— Давай… перевяжу.

Вот это было совсем нелепо. Я едва не рассмеялся ей в лицо. Но Маша ждала с тем невозмутимым спокойствием, которое мне в общем-то сразу в ней не понравилось.

Наверное, ничего дурного она не замышляла.

И то, что четверть часа назад руки её сжимали пульт, команда с которого оторвала бы мою голову начисто, тоже ничего не меняло. Сейчас она и впрямь была готова оказывать первую помощь.

— Перевяжи, — согласился я. Счётчик разинул пасть, собираясь что-то сказать, но то ли передумал, то ли не нашёл аргументов.

Маша достала из кармана комбинезона медпакет. Перебралась через кресло, молча развязала пропитанный кровью платок.

— Довольно серьёзно… — мрачно заметила она. — Тут хорошо бы врачу глянуть.

— Не возвращаться же из-за такой мелочи? — в тон ей ответил я.

Маша хмыкнула и разорвала медпакет. Приложила к ране влажную подушечку, стала приматывать бинтом.

— Кровотечение сейчас остановится. Как ты это сделал?

— Куалькуа, — помедлив, сообщил я.

— Всё-таки куалькуа. — Маша кивнула. — Алари говорили, что эта тварь никак не будет себя проявлять после твоего возвращения. Как ты с ним поладил?

Существо внутри меня издало что-то… если мысленный сигнал можно сравнить со звуком, то это было хихиканьем.

— Они любопытны, Маша. Куалькуа вступили в заговор и помогли мне лишь с одной целью… блин!

— Извини, я буду аккуратнее. — Маша застегнула застёжку на бинте так туго, словно всё же собиралась меня удавить.

С лёгким удивлением я почувствовал, что от её волос пахнет духами. Резковатый, совсем не подходящий ей цветочный запах — и всё же…

— Они хотели посмотреть на мир Геометров.

— Может быть, они смотрят на него до сих пор? — жёстко спросил Данилов.

— Может быть, — согласился я. — Честно говоря, я не вижу беды в этом.

— А теперь куалькуа хочет посмотреть на Тень? — спросила Маша.

— Наверное. Я не вижу иных причин, по которым он стал бы мне помогать.

Снова смешок — в самых глубинах сознания.

— Так твоё ли это решение, Петя? — Данилов поднял глаза. — Ты видишь — мы, двое здравомыслящих людей, считаем его неверным. Мы — твои друзья. Веришь? Может быть, нам виднее? Можешь ли ты отвечать за свои мысли и убеждения? Теперь, когда в тебе — чужой?

— Вы сами настаивали на этом.

— Да, иного выхода не было. А теперь мы говорим другое.

— Дед тоже…

Данилов посмотрел на рептилоида.

— Дед?

— Я здесь, Саша. Я действительно здесь, — медленно произнёс рептилоид. — В этом вараньем теле…

— Мне хочется верить, — сказал Данилов.

— Саша, я не знаю… — Слова давались нелегко. У меня действительно не было уверенности — даже в себе самом. Не имел я больше права на веру… — Может быть, ты прав. Может быть, заряд из парализатора, ошейник со взрывчаткой — всё это проявления дружбы. Только вот видел уже я такую… дружбу. Там, у Геометров. И мы, наверное, недалеко ушли от всего этого. Совсем недалеко.

— Ушли — или отстали? — спросил дед.

— А тут не важно направление… Саша, я одно тебе скажу, будь на моём месте геометр — он бы с тобой согласился. Сразу и без споров. Потому я и не могу так поступить.

— Ты убеждён, — тихо сказала Маша.

— Да.

Она кивнула, перебираясь на соседнее кресло, к Данилову.

— Ты загнал нас в тупик, — сказал Данилов. — Так… Петя, ты можешь поверить, что мы отказываемся от силы?

Я молчал.

— Нам всё равно не подчинить себе корабль. Без тебя, без Карела. Мы вынуждены помогать тебе.

— Хорошо, я постараюсь поверить.

— Перемирие?

Данилов протянул руку.

Помедлив, я пожал её. Никаким перемирием это не было, как в конце прошлого века не были залогом мира ядерные ракеты Штатов и СССР. И всё же…

— Когда мы прибудем в Ядро?

— Чуть больше суток полёта.

Улыбка Данилова была горькой.