Звёздная тень - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 14

Никогда не делай такого с людьми, — зачем-то попросил я. Пока ты в моём теле — не делай.

Маша тихонько кашлянула. Она даже не заподозрила, что могло сейчас случиться.

И слава богу, что не заподозрила.

Навигатор из Данилова был средний. Хотя нет, нельзя называть средним навигатором человека, который всё же вывел шаттл к Земле. Правда, понадобилось ему для этого ещё восемь прыжков, а не три.

К последнему джампу я был на взводе. Оказывается, пытка наслаждением и впрямь возможна. Когда экстаз прыжка перемежается нудной работой по реанимации корабля — это одно. А вот когда всё время валяешься связанным, тупо ожидая очередного приступа эйфории, — хорошего мало. Наверное, так чувствует себя пьяница во время запоя, когда очередная бутылка, пусть даже самого изысканного вина или древнего коньяка, не приносит радости, даруя лишь короткое, тупое забвение.

— Пойдём к «Гамме», — негромко сказал Данилов. Они с Машей рассчитывали последнюю траекторию — уже не джампа, обычного ракетного полёта. — На максимальной скорости…

Интересно, а почему к «Гамме»? Глядя в потолок, я обдумывал все плюсы и минусы российской станции СКОБы. Не хотят садиться на планету — что ж, разумная предосторожность, мало ли чего насовали алари в начинку «Волхва»… Да и невозможно сесть с «приклеенным» к борту скаутом Геометров. Но какие преимущества у небольшой «Гаммы» перед главным штабом обороны — «Альфой» или американской орбитальной базой «Бета», скажем откровенно, превосходящей «Альфу» размерами и возможностями?

Ответ был так очевиден, что я не сразу в него поверил. Все преимущества «Гаммы» заключались именно в том, что это российская станция.

Вот те раз. И вот те два! Мы с дедом попали не просто в ловушку СКОБы! Мы попали в межгосударственную интригу. Российские гэбисты решили помочь родине!

Нет, я, конечно, не против. И если бы речь шла только об этом, о возможности обставить американцев, японцев и объединённую Европу, — первый бы пожал Данилову руку, а Машеньку расцеловал, несмотря на её вечно угрюмый вид. Подарить стране хоть немного гордости за себя… пусть даже гордости за удачное воровство — я готов. Всегда. Но до того ли сейчас?

Когда пылает дом, не время ссориться с соседями из-за протёкших кранов.

Я даже захихикал, искоса поглядывая на гэбистов. Но им было не до меня.

— Обнаружат неправильность формы, — сказала Маша. — С «Дельты» и «Альфы» — наверняка. Да и выхлоп у нас… не тот.

— Я свяжусь с управлением, — пообещал Данилов. — Пусть работают по третьей схеме.

— Экспериментальный полёт?

— Да. Пошумят и успокоятся.

— А в ангар «Гаммы» мы впишемся? — спросила Маша после паузы.

— По габаритам — должны.

Всё ясно. Иностранцам, в первую очередь американцам, будут пудрить мозги, уверяя, что «Волхв» испытывал начинку «Юрия Гагарина», многострадального, уже лет десять проектирующегося корабля с плазменными движками. Рано или поздно те выяснят, что никаких работоспособных плазменных двигателей в России не создавали, и вот тогда начнётся шум. Но сейчас важно выиграть время…

Я невольно начал думать так, словно был на стороне Данилова и Маши. Словно не сидел, прикрученный к креслу сотней метров скотча. И Данилов будто почувствовал эту слабину.

— Пётр, — он развернулся в кресле, легонько оттолкнулся от подлокотника, опять забыв про искусственную гравитацию и попытавшись воспарить, — ещё можно всё переиграть.

— Отправиться к Ядру? — спросил я со всей возможной наивностью.

Данилов вздохнул:

— Пётр, я развязываю вас с Карелом… и мы приводим корабли вместе. Записи чёрного ящика рептилоид подкорректирует, полагаю… Ну?

— А бунта не боишься?

— Рискну поверить на слово.

— Не верь мне, Данилов, — сказал я. — Вот я — верил тебе, и гляди, что получилось.

Он пожал плечами и сгорбился над пультом. Больше мы ни о чём не говорили — все два часа, пока «Волхв» шёл к «Гамме». Не о чем нам теперь было говорить.

Единственное, что меня удивляло, — молчание рептилоида. Ни Карел, ни дед не пытались вступить в разговор. Хотелось верить, что они просто придумывают сейчас план нашего освобождения. Вот только я прекрасно знаю: когда дед что-то замышляет — он, наоборот, болтает без умолку…

«Гамма» построена по древней, ещё Циолковским придуманной схеме «колеса». Тридцатиметровый вращающийся диск, в центре-ступице — невесомость, а по окружности — некое подобие силы тяжести, создающееся центробежной силой. Зачем это понадобилось Роскосмосу и СКОБе — бог знает. Особого комфорта псевдогравитация не прибавляла, экипажи менялись ежемесячно и от невесомости не пострадали бы, зато проблем возникало выше головы. Например, для перехода в боевое состояние «Гамме» требовалось прекратить вращение — иначе наводка боевых лазеров становилась невозможной.

Не иначе как это была одна из последних попыток нашей космонавтики вернуть себе утраченное лидерство. Хотя бы часть его. Попытка наивная и безнадёжная, как и все остальные — заводик по производству сверхчистых полупроводников и безаллергенных вакцин, не то уже сгоревший, не то просто заброшенный на орбите, лунная база, третий год работающая в автоматическом режиме, недостроенный «Зевс» — корабль для полёта к Юпитеру, спроектированный до изобретения джампа и успевший безнадёжно устареть…

В ангар «Волхв» вошёл впритык. Данилову потребовалось всё его мастерство, чтобы затащить два корабля внутрь, не вмазавшись в хрупкие стенки. Ещё с полминуты, тихо матерясь, он подрабатывал маневровыми, гася остатки момента инерции. «Волхв» раскачивался по ангару словно свинцовый шарик, брошенный в крошечную и хрупкую ёлочную игрушку. Любой удар о стенку мог серьёзно повредить станцию, но выхода у Данилова не было. Наконец челнок застыл — точнее, начал медленно опускаться на стенку цилиндрического ангара, влекомый едва ощутимой центробежной силой. Люк ангара стал беззвучно закрываться, пряча нас от любопытных радаров с других станций СКОБы.

Вот и приехали. Два корабля, два героя и два пленника. На меня навалилась апатия, и я закрыл глаза. Хватит. Нельзя бороться бесконечно. У меня был шанс — там, на полпути, когда куалькуа услужливо вытянул щупальце. Я не захотел, не смог им воспользоваться. Значит — всё.

Извините, Алари.

Извини, Земля.

Никогда не думал, что в наши тесные космические станции впихивают такие помещения не первой необходимости, как тюрьма. Или она здесь по-другому называется? Карцер, гауптвахта, изолятор? Не знаю. Одно точно, у алари я сидел комфортнее.

Камера была совсем крошечная, размером с дачный сортир. В углу и впрямь помещался маленький унитаз, над ним с детской непосредственностью конструктор разместил термоконтейнер для разогрева пищи. Ещё был телевизионный экран — я с удивлением убедился, что он работает, но транслирует лишь несколько российских телеканалов. Надо же, забота о культурном отдыхе узников присутствует. Нашли чем заняться — ретранслировать на борт станции поток мыльных опер и унылых шоу…

Когда нас с рептилоидом вели по станции, она кипела, как растревоженный улей. Носились по узким переходам чёрные береты — российские космические пехотинцы. Боевой пост, мимо которого мы прошли, был наглухо задраен — значит введена готовность номер один и за ракетным пультом сидят наводчики.

Серьёзно. Всё очень серьёзно. Страна тряхнула сединой, поиграла одрябшими мускулами и решила не выпустить из рук чужую технологию. Куда уж тут рыпаться. Сиди и смотри, отвечай на вопросы и кайся в грехах…

Я развернул узкий гамак, забрался в него. Псевдогравитация здесь совсем слабенькая, весу во мне сейчас было, как в котёнке. Тлела под потолком жёлтая лампочка, временами станция подёргивалась — совершались какие-то манёвры. Неужели обман не удался и заокеанские друзья сейчас устраивают выволочку нашему президенту?

Только волен ли президент отдать нас с рептилоидом всему человечеству? Эту операцию вела госбезопасность. Вряд ли она захочет делиться. А власть Шипунова сейчас вовсе не так устойчива, как в первые годы после переворота…