Птица пустыни - Берте (Бертэ) Эли - Страница 3

Мадам Бриссо спросила с удивлением:

– Как, виконт, и вы, человек знатного происхождения, решились оставить Францию и Европу и отправиться в эти отдаленные края?

– Увы, мадам, я был богат, но, по моей вине или нет, а мое состояние исчезло, так что мной движет необходимость. Извините, – прибавил он озабоченно. – Я совсем было забыл, что вынужден ночевать на открытом воздухе, и что для моей лошади нужны путы... Есть они у вас в магазине?

– Конечно, виконт, – торопливо ответила мадам Бриссо, – у нас есть все необходимое для кочевой жизни. Клара, дочь моя, покажи путы виконту де Мартиньи... или нет, пусть лучше Семирамида займется этим.

Негритянка принесла цепи, и Мартиньи, быстро рассмотрев их, хотел выбрать одну, когда мадам Бриссо сказала:

– Скоро начнется дождь, дорогой мой соотечественник, и у меня сердце обливается кровью при мысли, что вы в такую погоду проведете ночь под открытым небом. Неужели вы не нашли ночлега в Дарлинге?

– В гостинице полно народу, а так как я не знаю здесь никого, то не осмелился просить гостеприимства у жителей Дарлинга, рискуя получить отказ. Но не беспокойтесь обо мне, я уже давно отвык от парижских привычек и не одну ночь провел под дождем, на ветру и на снегу.

– И все-таки мне неприятно думать, что вы... Но как быть? Мы не можем предложить вам ночлег у себя. Было бы неприлично...

– Мама, – робко перебила ее Клара, – может быть, наш сосед, судья Ричард Денисон согласится принять нашего соотечественника?

– И правда! Конечно, он не откажет, моя милая, особенно если его попросить от твоего имени. Ну, я пошлю к нему Семирамиду. Подождите немного, виконт. Семирамида вернется через несколько минут. Право, мне очень не хочется, чтобы вы ночевали на улице.

Мартиньи снова устроился на стуле. Хозяйка тихо сказала что-то негритянке, которая поспешно вышла, и разговор о Париже и о Франции продолжился. Виконта, несмотря на все его терпение, начинали уже раздражать все эти беспрестанные повторения и охи, когда вошла Семирамида в сопровождении пожилого человека.

Низко поклонившись женщинам, бросив внимательный взгляд на Мартиньи, он сказал, что господин судья кланяется госпожам Бриссо и будет рад принять у себя французского путешественника.

– Я это знала! – сказала мадам Бриссо, выразительно посмотрев на Клару. – Ну, дорогой мой соотечественник, – обратилась она к виконту, – Уильям проводит вас к своему господину, и вы не слишком будете жалеть о том, что не провели ночь под открытый небом... Притом, – прибавила она, – Уильям скажет мсье Денисону, что я приглашаю его вместе с виконтом де Мартиньи на чай.

Уильям поклонился, а виконт рассыпался в благодарностях за любезное приглашение.

– Надеюсь, мсье Денисон тоже не откажется, – сказала, улыбаясь, мадам Бриссо. – Итак, до свидания.

Когда Мартиньи ушел, она приказала Семирамиде запереть магазин и занялась приготовлениями к вечеру.

II

АЛМАЗ

Было уже темно, когда Мартиньи и Уильям, который вел его лошадь, вышли из магазина Бриссо. К счастью, им не надо было идти далеко: не сделав и ста шагов по главной улице Дарлинга, они остановились перед кирпичным домом, с цветником во дворе. Железные ворота, выходившие на улицу, были открыты настежь. Молодая негритянка подошла, чтобы взять лошадь и отвести ее в конюшню. Видимо, все мужское население Дарлинга находилось на приисках, и из прислуги в домах остались только женщины, за исключением нескольких слуг, преданных своим хозяевам, таких, каков был, по-видимому, Уильям.

Он провел Мартиньи в гостиную, обставленную дорогой мебелью. Мягкий ковер покрывал пол, а высокий канделябр с зажженными свечами ярко освещал комнату.

В своей кочевой жизни, продолжавшейся не один год, виконт успел отвыкнуть от комфорта, и теперь удивленно осматривался, не заметив появившегося в дверях хозяина дома, высокого молодого человека лет двадцати восьми или тридцати, розовощекого и светловолосого. Он был в черном фраке и белом галстуке, составлявших резкий контраст с одеждой колонистов. Ричард Денисон был главный судья Дарлинга и окрестных мест, и этот церемонный костюм, без сомнения, предписывала ему его должность.

Он подошел пожать руку путешественнику и дружески приветствовать его.

– Мне бы не хотелось стеснять вас, – сказал Мартиньи. – Я неприхотлив, для меня довольно циновки и куска хлеба на ужин.

– Надеюсь, что смогу предложить вам кое-что получше, – возразил Денисон с вежливой улыбкой.

Позвав Уильяма, он приказал ему проводить Мартиньи в отведенную для него комнату. Виконт, прежде чем выйти, передал Денисону приглашение мадам Бриссо, и это приглашение, по-видимому, очень обрадовало судью, несмотря на его обыкновенную сдержанность.

Уильям, проводив Мартиньи, вернулся в гостиную.

– Какого черта его прислали к нам? – недовольно пробурчал он. – Говорили о джентльмене, французском дворянине, а это такой же дикарь, как и другие! Ах, мистер Ричард, зачем вы согласились оказать гостеприимство незнакомцу?

– Полно, полно, Уильям! Будь снисходительней к моему гостю, – возразил Денисон. – Этот человек, судя по всему, вращался в избранном обществе, и мне не придется раскаиваться в том, что я предоставил ему ночлег.

– Конечно, первый встречный золотоискатель будет обладать в ваших глазах всеми достоинствами только потому, что его рекомендовали эти Бриссо... Кстати, вы намерены отправиться к ним сегодня вечером?

– Почему же нет, старый ворчун? По какой причине должен я отказаться от этого приглашения?

Хотя судья не повысил голоса, но в его тоне послышались строгие нотки, заставившие Уильяма оробеть.

– Конечно, вы имеете право бывать где вам угодно, но моя преданность вам, мистер Ричард, предписывает мне предупредить вас, что здесь много толкуют о ваших посещениях этого дома... Никому неизвестно прошлое семейства Бриссо, и надо опасаться...

– Довольно, Уильям, – сухо оборвал его Денисон. – Дамы, о которых ты говоришь, заслуживают уважения, и помни, что я запрещаю тебе сплетничать о них.

Видя, что Уильям огорчен этим выговором, Денисон улыбнулся.

– Полно, старый дуралей, лучше постарайся-ка поддержать честь нашего дома... Послушай, – прибавил он, понизив голос, – я понимаю твои опасения, но я знаю, что делаю... А теперь займись делами, а не то у нашего гостя сложится дурное мнение о нашем гостеприимстве.

Уильям молча поклонился и поспешил на кухню.

Через полчаса Мартиньи и Ричард Денисов сидели в столовой за великолепно сервированным столом. Судья угощал своего гостя, держась дружелюбно и в то же время со сдержанностью, которая, казалось, составляла основную черту его характера. Мартиньи, со своей стороны, выказал себя веселым и приятным собеседником. Он много повидал в своих путешествиях и обладал даром прекрасного рассказчика. Однако Денисона удивляла некоторая смелость его суждений, но он из вежливости не спорил.

Наконец обед закончился. Разливая портвейн по рюмкам, Денисон с нескрываемым нетерпением сказал:

– Теперь, если вам угодно, мы отправимся к дамам, которые ждут нас пить чай.

– С удовольствием, – ответил Мартиньи, потушив сигару, которую он курил, – тем более, что мадемуазель Клара, моя соотечественница, восхитительная девушка.

Судья, бросив на него проницательный взгляд, медленно произнес:

– Вы находите мисс Клару очень хорошенькой?

– Это одна из самых очаровательных девушек, каких я когда-либо видел, – признался я Мартиньи. – Если бы я увидел ее раньше, то непременно бы влюбился.

– Раньше? – повторил Денисон с недоверием. – А теперь?

– О, теперь я не так скоро воспламеняюсь. Однако... да... Кажется, и теперь нельзя ручаться ни за что.

Денисон, не спуская с него глаз, сказал холодным тоном:

– Пойдемте, нам пора.

Они вышли из дома, и так как ночь была темная, Уильям шел впереди с фонарем. Они прошли мимо запертого и безмолвного магазина и, войдя во двор, направились к пристройке, в которой жили Бриссо. Ее окна ярко светились.