Потерянная долина - Берте (Бертэ) Эли - Страница 26

В этот период своей жизни он сделался мрачным мизантропом; немало содействовали этому и личные обстоятельства. Жена графа, которую он любил до обожания, умерла во цвете лет, оставив ему двух детей. Ее родственники затеяли с ним тяжбу из-за каких-то пустых формальностей брачного контракта. Граф выиграл процесс, но сплетни и неприятности, причиненные ему этим делом, еще сильнее ожесточили его. Он замкнулся и покинул свет. Короче говоря, лет за десять или двенадцать до революции граф де Рансей был недалек от самоубийства.

И тут в душе его произошла счастливая перемена. Жан-Жак Руссо развил в своих творениях ту великую мысль, хотя и оспариваемую, что зло было произведением человека, а добро – делом Божьим, что человек страдает единственно от того, что совратился с пути, начертанного творцом; сблизившись с природой, он найдет свое спасение. Граф де Рансей пробудился от своего оцепенения, пристрастившись к этому натурализму, обещавшему человечеству новый золотой век. Он искренне разделял увлечение пастушеской поэзией, овладевшее тогда обществом, начиная от несчастной Марии-Антуанетты и кончая каким-нибудь бедным дворянином в провинции. Тогда только и грезили кроткими нравами и мирной уединенной жизнью в деревне, вдали от света. Грациозный Флориан дал замысловатую форму этим обольстительным химерам. Многие плакали над несчастьями его пастушек, удивляясь постоянству его пастушков, вздыхали по сельскому счастью, картины которого он так хорошо умел рисовать. Книги Жан-Жака Руссо и Флориана сделались любимым чтением графа.

Легкомысленная поэзия и смелый философизм сочетались в нем и дополняли друг друга. Но между тем как столько людей во Франции, восторгались пастушеской жизнью, не покидая своих салонов, и стерегли барашков только в мадригалах и идиллиях, граф, всегда впадавший в крайности, всерьез думал осуществить обольстительные утопии философа и поэта, мечтал создать маленькую Аркадию по образцу той, о которой книги рассказывали ему чудеса.

Вернейль не мог скрыть своего удивления, слушая Гильйома. Ему казалось странным, что этот человек, на которого он смотрел как на простого слугу, рассказывая о жизни графа де Рансея, так хорошо разбирался в философии, сумел дать точную характеристику среде, под влиянием которой оказался его родственник. Гильйом словно угадал его мысли.

– Не удивляйтесь, – продолжал он с улыбкой, – тому, что я уверенно рассуждаю о таких материях. Благодаря благодеяниям отца графа я получил хорошее воспитание и в молодости много трудился. Прежде чем я сделался управляющим графа, я был у него секретарем. Кроме того, он часто излагал мне свои идеи, потому мне нетрудно воспроизвести некоторые его слова достаточно точно. Итак, граф не замедлил осуществить свой план. Мы отправились в Швейцарию, и случай привел нас в Потерянную Долину, которая не была в то время так неприступна. Это очаровательное место показалось графу пригодным для выполнения задуманного. Он купил землю на мое имя и вернулся во Францию, чтобы привести в порядок свои дела, а меня оставил здесь с самыми подробными наставлениями для исполнения необходимых работ.

Так как в деньгах недостатка не было, в очень короткое время я создал Потерянную Долину такой, какой вы ее увидели. По приказанию графа я должен был принять самые тщательные предосторожности, чтобы не привлечь внимания окрестных жителей к нашему предприятию. Работники, которых я нанял далеко от этих мест, не должны были иметь никаких сношений с местными жителями. Я сам следил за этим; материалы, которых нельзя было достать здесь, привозили по ночам. Таким образом, все исполнилось быстро и без шума, как желал того граф де Рансей, и большая часть розентальских жителей вовсе не знала о том, что совершалось подле них.

Но этого было еще недостаточно. Ваш родственник хотел возвести между собой и остальным миром непреодолимую преграду. У входа в ущелье, составлявшее единственный доступ в Потерянную Долину, высились огромные скалы. По окончании внутренних работ скалы эти были подкопаны так, что неминуемо должны были упасть; притом там, где они примыкали к горе, вбили деревянные колья. При первой же грозе деревянные рычаги эти разбухли от дождя, и камни обрушились со страшным грохотом. Ущелье оказалось заваленным и в Потерянную Долину не осталось другого доступа, кроме известного вам тайного хода. В Розентале были убеждены, что долина погребена под обломками землетрясения, и как вы, разумеется, догадываетесь, я никогда не пытался разубедить жителей.

Приняв такие меры, я написал моему господину, что все было готово для его приезда. Граф, со своей стороны, не терял напрасно времени. Он превратил в деньги большую часть своего имущества, а вырученные суммы поместил на мое имя и на имя моего брата Викториана, Что касается тех владений, которые не были проданы, он уступил их нам, и фермеры каждый год должны были доставлять нам доходы с них как настоящим собственникам. Такие предосторожности оправдались впоследствии, когда произошла революция. Тогда как имущество эмигрантов перешло в руки нации, граф де Рансей потерял лишь незначительную сумму. Много лет я был хранителем его капиталов, да и теперь еще веду дела графа.

Гильйом взял из своей табакерки щепоть табаку и, бросив с улыбкой взгляд на Вернейля, продолжал:

– Однажды ночью граф де Рансей прибыл в дом, находящийся, как вам известно, неподалеку от потайного хода в Потерянную Долину. Кроме сыновей, из которых старшему едва исполнилось шесть лет, он привез с собой двух воспитанниц, бедных сироток, которых вы знаете под именем Эстеллы и Галатеи. Они приехали в карете, и мой брат Викториан сам правил лошадьми от Цюриха, боясь довериться какому-нибудь слуге. Мы перенесли спящих детей в Потерянную Долину и Викториан отвез карету в город, так что никто из окрестных жителей не заметил приезда своих таинственных соседей. Таким образом, тайна моего господина была сохранена, и нечего было бояться, что кто-нибудь нарушит покой его семьи.

Гильйом помолчал.

– Я не стану рассказывать о воспитании, которое граф дал своим детям, и об идеях, которые он постарался внушить им. Я преклоняюсь перед его умом и волей, однако вы видели последствия этой странной системы воспитания... Скажу только то, что вас касается. В качестве воспитанника графа сначала и вас тоже думали привезти в Потерянную Долину. Но вы были уже не таким маленьким, чтобы забыть свет. Кроме того, в военной школе вы слыли живым, решительным, иногда непослушным мальчиком. Это побудило моего господина оставить вас в отдалении, и время показало, что такое решение было правильным.

ГЛАВА XIV

ГРАФ ДЕ РАНСЕЙ

Пока Гильйом говорил, они дошли до скал, окружавших Потерянную Долину. Но теперь на месте завала, загораживавшего некогда дорогу, была железная решетка с воротами, за которыми в конце длинной аллеи возвышался дом Филемона.

– Как видите, сударь, – продолжал Гильйом, – здесь все изменилось. Теперь деревенские дети приходят сюда играть. Но скоро вы найдете еще более удивительные перемены.

Они миновали ворота и вступили в аллею, когда Вернейль увидел на некотором удалении группу людей, направлявшихся в их сторону. Он разглядел старика величественной наружности в черном одеянии, который, опираясь на трость с золотым набалдашником, держал под руку смеющуюся даму, одетую по последней парижской моде. За ними следовал молодой человек в изящном костюме, ведя за руку ребенка лет пяти с длинными вьющимися волосами.

– Вот видите, все семейство встречает вас, – поспешно произнес Гильйом. – Вот что, сударь, позвольте мне дать вам совет: не удивляйтесь ничему, что бы с вами ни случилось, и оставайтесь верным своим воспоминаниям...

У Вернейля не было времени подумать о таком загадочном предупреждении. Узнав в молодом человеке Неморина, он бросился к нему и горячо обнял, между тем как малютка, приподнявшись на цыпочки, схватил руку Армана и сказал:

– Добро пожаловать, любезный полковник!

Затем Арман направился к графу де Рансею. Эстелла, которую читатель наверное угадал в спутнице графа, дружески улыбнулась ему.