Стеклянное море - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 28

– Верно. Прими нас на борт, – приказал я.

«Исполняю».

Уже в корабле, в фантомной рубке управления, копирующей главный пост «Терры», я спросил Эрнадо:

– Что было во втором шприце?

– Каком? – Эрнадо был сама невозмутимость.

– Не валяй дурака. Ты никогда не доверился бы своему внуку… или кем он там тебе приходится…

– Внук. – Эрнадо вздохнул. – Честный парень, но излишне романтичный.

– Что ты налил в шприц?

– Комплекс витаминов. Доволен?

Я промолчал. Зато вмешался Ланс:

– Сергей, все ведь обошлось? Эрнадо предан Терри не меньше тебя… или меня.

Невольно усмехнувшись, я посмотрел на Ланса. Не хватало еще приревновать Терри к нему! А Ланс, ободренный молчанием, продолжал:

– Антигенный комплекс для принцессы был смертельно опасен. Эрнадо брал удар на себя, его могли, даже должны были казнить.

– Никто бы его не казнил, пока я могу удерживать в руках меч… и собственную жену.

Потянувшись к Эрнадо (наши кресла послушно сблизились), я пихнул его в плечо. Эрнадо вздрогнул.

– Сколько раз ты втягивал меня в авантюры, Сержант? – поинтересовался я. – Можешь припомнить?

– Сейчас в авантюру рвешься ты, – хмуро возразил Эрнадо. – Что ты забыл на этой планете?

– Ар-На-Тьин – точка, где столкнутся Сеятели и фанги. Я это знаю.

– Допустим. Но что ты собираешься делать между молотом и наковальней, Сергей?

– Хочу посмотреть на кузнеца, Эрнадо, – тихо сказал я. Здесь, в корабле, рядом с друзьями, можно быть откровенным.

Почему-то мне казалось, что он злится.

– Сергей, я не люблю заниматься предсказаниями. Но в этом полете нас ждет беда. Давай по крайней мере возьмем нормальный корабль и эскорт, достойный императора.

– Взлет, – приказал я кораблю. – Курс на планету Ар-На-Тьин, скорость максимальная.

Ни толчка, ни шума двигателей. Только тихий, словно далекое эхо, голос в глубинах сознания: «Исполняю».

– Эрнадо, – твердо, но стараясь не смотреть на него, сказал я. – Это самый надежный корабль на Таре. Полет на нем безопасен.

В ту минуту я действительно думал, что прав.

Со мной не спорили – ни Ланс, ни Эрнадо. Но напряжение висело в рубке словно туман. Красочный образ? Отнюдь. Воздух наполняла густая мгла, тянуло холодом. Лица друзей были едва различимы. Я не выдержал:

– Сержант! Давай прекратим. Чем тебе не нравится корабль?

– Своим совершенством, командир, – угрюмо ответил Эрнадо. – Предпочитаю нормальную рубку, нормальный пульт… и отсутствие зрительного аккомпанемента эмоциям.

– Тоже видишь туман? – виновато поинтересовался я.

– И я вижу, – вмешался Ланс.

– Сейчас уберем. – Я отчаянно пытался восстановить мир. – Эрнадо, этот корабль совершеннее тарийских. Хоть с этим-то ты не споришь?

– Не спорю. Но для любого наблюдателя корабль Сеятелей, стартовавший с Тара, – это визитная карточка императора.

Меня словно холодной водой окатили.

– Кто может проследить корабль Сеятелей в гиперпространстве? – риторически спросил я.

Ответить Эрнадо не успел. Привычная рубка «Терры» исчезла. Вокруг была мгла – не темнота, не полное отсутствие света, а именно густой, ничего не дающий глазу сумрак. Острая боль пронзила тело.

Тело? У меня не было тела – прежнего, человеческого. У меня появилось новое.

Металл, пластик, кристаллы… Магнитные, силовые, гравитационные поля – невидимый скелет внешней оболочки корабля. Три крошечных комка органики внутри – Сергей, Эрнадо, Ланс.

Кванты света, электроны, пульсации полей – мои мысли. Атомарные изменения структуры корабля – память.

«Прости», – сказал я себе. «Нормально», – ответил себе же. «Не было времени для предупреждения. Прямое слияние – стандартная процедура боя. Сеятели знают…» – «Я не совсем Сеятель. Но все в порядке». – «Бой. Командовать можешь только ты… я…» – «Я». – «Решаем». – «Фанги».

Я стал кораблем – чушь, я всегда им был. Как и везучим парнем из двадцатого века Земли. Я не узнал ничего нового – я всегда знал то, что знал сейчас. Просто разум был расщеплен – теперь он слился.

Меня перехватили в гиперпространстве. Бывает. Поля чужих генераторов наложились на мое гиперполе, подавляя его, гася, уничтожая чудовищную энергию, удерживающую меня-корабль вне привычных четырех измерений.

Боль. Радость. Боль – нарушено выполнение задания, смысл существования. Радость – не люблю мглу пятого измерения. Обычный космос лучше, привычнее. Там можно действовать, драться, уничтожать врага.

Враг – я создан для борьбы. Люблю бой, люблю защищать людей. Возможно, это вложено извне, людьми, при строительстве-рождении. Пусть. Я верю в любовь, верю в судьбу. Меня создавали машины, созданные машинами… Долгая цепь, до самых простых машин, которые были созданы людьми. Что ж… Я родился в человеческой семье, у меня были отец и мать. Разветвления. У них тоже были родители. Бесконечная цепь. Кроманьонцы, питекантропы, крошечные обезьяны в лесах третичного периода. Меловой период, юрский период. Триас. Первые млекопитающие. Девон. Цепь не рвется, она тянется к первым живым существам. Цепь. Дальше, туда, где нет разницы между живым и неживым, органикой и камнем. Цепь бесконечна, я был всегда. Нет разницы между разумом корабля и разумом человека. Я несу общую память. Когда-нибудь мы сольемся все… В будущем… Запрет. Нельзя думать о том, что люди исчезнут – корабль несет в себе этот запрет. Но человек свободен от запретов. Это будет… Что-то важное, я должен успеть понять. Это важно. Минуту покоя… Миллисекунду покоя – я думаю быстрее, чем человек. Клетки мозга подхлестнуты энергией корабля, биохимические процессы слишком медлительны… Время! Давление гиперпространства выбрасывает меня в реальный космос. Думать поздно, осталось время для боя. Хроноколонисты могут сражаться за пультами кораблей – Сеятели и фанги лишены этой роскоши. Бой доверен машине – или симбиозу человека с машиной. Бой.

Корабль. Короткая спираль, окутанная паутиной. Гиперперехватчик – он выбросил меня в реальный космос, нарушил задание. Не боюсь. Уничтожить. Часть-целого, автономная единица меня, отделяется от основной массы корабля. Слабая боль. Часть-целого несет в себе замороженную смерть, часть-целого обладает двигателями и разумом, достаточным, чтобы поразить цель. Люди зовут ее кварковой торпедой. Оружие запретно, я применяю его лишь по решению меня-живого. Поблизости нет звезд и планет, кварковый распад охватит лишь…

Сильная боль. Разрушение оболочки. Нейтрализующее поле. Перестройка внутренней структуры, ликвидация поражения. Меня атакуют деструкторами. Я-неживой парализован болью, я-живой перехватываю управление.

Кто? Обреченный корабль-перехватчик пытается лавировать, но кварковая торпеда уже настигает его. Кто? Космос чист. Кто?

Три корабля фангов возникают из пустоты. Они красивы и смертоносны. Это бойцы. Гиперперехватчик выполнил свою функцию и был пожертвован. Пешка в шахматной игре, капкан и приманка одновременно. Но откуда взялись бойцы?

Я-неживой перестроился и функционирует. Ответ ясен. Он не пугает живого, он страшен для корабля. Корабли фангов прятались во времени. Фангам подвластны темпоральные поля – это неизвестно людям. Важно. Надо сообщить, пусть даже ценой гибели. Я-живой должен понять и согласиться. Отключить нейтрализующее поле, дать гиперсигнал в штаб, на Землю, и умереть. Информация важнее корабля и трех человек…

Нет. Живой отказывается. Органическая часть слаба… Но спорить запрещено. Бой.

В скорлупе нейтрализующего поля я неуязвим. Но и беспомощен. Не функционируют двигатели, отказало оружие. Если щит слишком надежен, его не пробивает даже собственный меч.

Слабый свет. Часть-целого настигла гиперперехватчик. Он распадается в атомарную пыль. Через сорок секунд несущая кварковый распад пыль коснется меня – но сорок секунд для меня подобны часам для человека. Сейчас главное – три корабля фангов. Слишком много. С одним можно сражаться, с двумя – есть надежда справиться. Три… Шансов нет.