Стеклянное море - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 17

– Вы не расскажете немного о себе? – спросил меня Игорь. – О полете «Терры»?

Так и думал, что к этому придем…

– Расскажите то, что вам приятно, – неожиданно сказал Михаил. – Я знаю, там было очень много боли. Все смешалось: друзья и враги, Сеятели и хроноколонисты. И все же и в печали есть радость, и в тревоге – память. Говорят, вы были другом клэнийца… встречались с Даниилом Назаровым…

Я невольно улыбнулся:

– Был… и встречался. Или наоборот. Алер-Ил с планеты Клэн и Данька – мои друзья. Хоть их уже и нет. Я расскажу.

…В голове слегка шумело. Я валялся на кровати, превратившейся из агрегата для сна в самую обыкновенную мебель, поджидая Терри. В ванной слышался плеск воды. Закрыв глаза, я вспоминал вечер. Все было здорово. Начиная с друзей Нурлана и кончая приготовленными Терри блюдами.

Я засыпал. Слишком много информации за один день. Слишком много встреч и воспоминаний.

Полет «Терры». Торговля и стычки с пиратами, поиски Земли… Старый мошенник Редрак… Данька, подброшенный к моему звездолету… Клэн с планеты Клэн. Белый Рейдер. Храмы, Маэстро Стас…

Сон. Все это – лишь сон. Было ли со мной такое? Синее пламя на плоскостных мечах, битва парящих над Схедмоном кораблей. Храм, подчиняющийся моим приказам, ментальный поединок с его создателем. Мы с Данькой, устроившие пикник под разноцветными лунами Рейсвэя…

– Ты уже спишь.

– Сплю, – согласился я.

Мы шли по пустыне. Мелкий песок затягивал ноги, как болото. Белое солнце неподвижно висело в зените. Я посмотрел на своего спутника. Эрнадо… или Ланс… или Редрак… или Клэн.

Сон казался явью, как любой порядочный сон. Это после пробуждения растает ощущение песка под ногами и солнца над головой. Возможно, останется жажда. Я чуть-чуть перепил.

– Куда мы идем?

– Вперед, – равнодушно ответил спутник. – К цели. Самый простой путь всегда самый верный, ты же знаешь.

– Это трудный путь, – упрямо возразил я.

– Трудный, но простой. Ты думаешь, легкий, но сложный – лучше?

– Не запутывай меня.

– Зачем? Мы всегда любили ясность.

– Как это – мы?

Идущий рядом засмеялся:

– Ну, скажем, твои совесть и честь.

– И ум.

– Не остри. Лучше слушай и запоминай – ты отвлекаешься. Сходишь с пути. Тебе не место на Земле.

– А где же мне место? На Сомате? На Таре? В рядах Сеятелей?

– Везде. Дорог много, не останавливайся.

Мой спутник вдруг обернулся:

– Я ухожу.

Он растаял в прозрачном воздухе. Остались лишь желтая пустыня и белое солнце в бесцветном небе.

– Сергей… Сережка…

Я открыл глаза. Надо мной склонилась Терри, закутавшаяся в мягкий сиреневый халат. Она ласково погладила меня по лицу:

– Тебе снились кошмары? Ты стонал.

Я кивнул и поднялся. Странно – опьянение совершенно прошло. Хотелось пить.

– Сейчас.

В ванной комнате, по-прежнему работающей в иллюзорном режиме, я сунул голову под миниатюрный водопадик. Жадно напился тепловатой воды, отряхнулся. Подул теплый ветер, подсушивая волосы.

– Спасибо, – вяло поблагодарил я.

Снимая по пути рубашку, я вернулся в спальню. Терри сидела на кровати, листая «Книгу Гор».

– Выбрось эту гадость, – посоветовал я. – Это набор текстов, действующих на подсознание.

– Ну и что? Я думаю, что выдержу. Зато можно разобраться в самой себе. Я возьму эту книжку на Тар.

– Как хочешь. – Я присел рядом.

– Хороший был вечер, правда? – Терри открыла футляр из черного стекла, достала флакон с духами. – И подарки чудесные.

С легкой тревогой я смотрел, как она открыла прозрачный флакон, привычным жестом коснулась волос, лба.

– Приятный запах… А что за символы на флаконах?

– Инь и ян. Инь – это древний знак женщины, женской силы. – Я нагнулся к Терри, вдохнул аромат духов. Густой, насыщенный, но не тяжелый. Что-то от мускуса, что-то от едва распустившихся розовых бутонов. Приятный, не более того. Ничего особенного. Я потянулся за своим флаконом, свинтил тугой колпачок. Ян – мужской символ. Легкий, едва уловимый аромат цитрусовых, нотки меда и…

Мир вокруг поплыл. Словно по стенам плеснули густым туманом. Свет мерк. Все исчезало, рябило, удалялось в бесконечность. Лишь Терри оставалась рядом.

– Терри…

– Сергей…

Мы потянулись друг к другу. Сквозь пустоту, сквозь прозрачный туман. Ее ладони касались лица, гладили меня нежными, робкими движениями. И ничего не оставалось, кроме этих ладоней, теплых, почти горячих; кроме голубых, распахнувшихся глаз; кроме обнаженного тела под сброшенным халатом.

– Сергей…

Я скинул остатки одежды торопливым рывком утопающего, рывком скованного раба, рвущего ненавистные цепи. И не осталось преград между нашими телами, и не осталось самих тел – ничего, кроме неудержимой силы, сливающей нас воедино. Инь и ян, ян и инь…

Уже не было слов и необходимости в словах. Мы читали друг друга, словно раскрытые книги.

«Это наркотик, Сергей?»

«Нет. Это свобода. Это таран, ломающий стены. Инь и ян. Две силы».

«Разве стены были?»

«Не знаю… теперь не знаю».

«Мы читаем мысли?»

«Не знаю».

«Это навсегда?»

«Не знаю».

Я брал ее, как тысячи раз до этого. Как в самый первый раз, как мог бы брать в последний день перед вечной разлукой. Как свою первую женщину, как всех женщин, которых любил до нее. Как всех, кого никогда не полюблю и кем никогда не овладею, – потому что никто не был мне нужен и не существовало никого, кроме нас.

«Я люблю тебя, Терри».

«Я знаю. Я люблю тебя, Сергей».

«Я знаю».

Смешно было назвать это сексом – словно динозавра ящерицей. Глупо называть любовью – как объяснять слепому цвет неба на восходе. Но слова стали не нужны.

«Скажи, почему ты полюбил меня?»

«Скажи, почему ты полюбила меня?»

«Ты была светом во тьме. Ты обещала любить… не требуя любви. Ты не испугалась моего мира, который пугал меня самого. А еще… я любил тебя всегда. Всегда… Я знал, что ты будешь. Именно такая».

«Ты был тем, кто не забыл меня. Ты заставил себя поверить – зная, что мои слова лишь игра. Ты не испугался моего мира – который был смертью. Ты смог уйти, когда это было нужно. Ты смог отстоять свой мир. Ты смог позвать, когда я ждала. Но я еще не любила тебя…»

«Я знаю».

«Теперь знаешь. Вначале был мой долг перед тобой. Потом – стыд за родителей. Потом – страх перед предком Сеятелей».

«Ты боялась?»

«Да. Ожившие боги – это страшно. Но это прошло – когда я увидела твой мир ближе».

«Когда ты полюбила меня?»

«Когда ты отказался от власти над Таром – я поняла, что это для тебя, лишь увидев земную жизнь. Когда ты сказал, что мы найдем себе новый мир. Когда помог увидеть красоту мертвой планеты. Когда был для меня всем – мужем и другом, рабом и господином. Когда я поверила в твою любовь к Терри – а не принцессе планеты Тар».

Мы лежали обнявшись, и мир вокруг обретал ясность. И шепот мыслей затихал, но в нем уже не было надобности, как и в словах. Лишь руки Терри продолжали гладить меня – нежно, благодарно, встречая ответную ласку моих рук.

Было тихо, так тихо, как не могло быть на Земле двадцатого века. Тише, чем в нашем доме на Сомате, тише, чем во дворце императора Тара.

– Сережка, – прошептала Терри. – Этот набор… инь и ян, он подействовал бы на любого? На какую угодно пару?

– На тех, кто любит друг друга, – так же негромко ответил я. – Он не приворотное зелье… этим и страшен. Мы могли понять, что не любим друг друга.

– Мы любим. – Терри уткнулась мне в плечо. Прошла минута, прежде чем я понял – она спит. Подарок Михаила вымотал нас до предела. Я осторожно поправил одеяло, потом глянул на экран. Три часа ночи.

Странно – я понял то, что было раньше лишь словами. Я действительно любил Терри всегда.

Еще до нашей встречи в ночном парке Алма-Аты.

Прежде, чем я понял слово «любовь».

Всегда.

Я ждал и любил ее всегда.