Спектр - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 71

– А деревья у них – многоклеточные?

– Да, – кивнула Ирина. – Растения эволюционировали. А живые организмы – лишь выросли в размерах. Удивительно, правда?

Мартин кивнул. Впрочем, он повидал достаточно удивительного, чтобы не вдаваться в причуды местной биологии.

– Мне куда удивительнее, что ты жива.

– Всё так запущено? – спросила девушка.

– Да. Впрочем, на Прерии-2 мы успели немного поговорить…

– Я помню… – прервала его девушка и нахмурилась.

– Как ты можешь помнить? – в лоб спросил Мартин. – Ира… давай начистоту.

Девушка тихонько засмеялась. Впрочем, совсем не обидно. Было в ней что-то, далеко не всегда свойственное женщинам… Мартин даже терялся, как назвать это свойство… может быть – «не-бабскость?».

Впрочем, это не только неуклюже, но и не совсем точно. Когда мужчина в сердцах говорит «бабьё!», вкладывая в свои слова ту же неприязнь, что и женщина при слове «мужлан!», оттенки смысла очень сильно разнятся. Бабьём становятся женщины плаксиво истеричные, чудовищно кокетливые, завзятые сплетницы и ничем не интересующиеся домохозяйки… так же как мужлана может характеризовать и любовь к выпивке, и слабость к прекрасному полу, и грубая неотёсанность, и просто плохо подстриженные ногти.

В Ирине, что греха таить, присутствовала и кокетливость, и истеричность, и все положенные женщинам недостатки – пусть и в лёгкой форме. Может быть, всё дело было в их гармоничности? Любой человек в равной мере скроен из хорошего и дурного, но бывают чудесные исключения, когда слабости развиты ровно в той мере, чтобы привлекать, а не отталкивать. Краткую пору такой гармонии проходят почти все девочки-подростки – чтобы стремительно утратить и обрести вновь лишь в бальзаковском возрасте. Или не обрести никогда. Но бывают и счастливые исключения, которые остаются созвучными в своих достоинствах и недостатках в любые годы.

Мартин решил, что в Ирине ему нравится эта труднодостижимая гармония.

– Давай начистоту, – согласилась Ирина. – Ты хочешь знать, как нас стало семь?

– Да! – воскликнул Мартин.

Небеса не разверзлись. Двери не распахнулись, впуская в комнату толпу разъярённых амёб. Ирина не схватилась за сердце, сражённая коварным инфарктом.

– Всё очень просто, – сказала девушка. – Контрол.

– Что?

– Кнопка «контрол» на клавиатуре. Я выбирала, куда мне отправиться. Хотелось посетить шесть-семь планет по меньшей мере… я выбирала, какая из них будет первой. И по привычке зажала контрол, чтобы «мышкой» выделить названия в общем списке.

– И они выделились? – глупо спросил Мартин.

– Да. А я решила нажать «ввод». Не потому, что надеялась разделиться. Я думала, что меня отправит на одну из планет… случайным образом.

– Дыра, – растерянно сказал Мартин. – Дыра в программной оболочке. Вот к чему привело ключников использование человеческих терминалов!

– Ага. – Ирина улыбнулась.

– Спасибо «Майкрософту»! – с чувством произнёс Мартин. – Дыру закрыли?

– Откуда мне знать? Наверное, закрыли.

Как-то очень мимолётно Мартин подумал, что дублирование Ирины окончательно запутывает давний спор о методе работы Врат. Переносят ли они человека на другую планету, или создают точную копию в новом мире, а оригинал уничтожают? Из слов Павлика следовало, что именно переносят – всю комнату, вместе с находящимся в ней разумным существом. Но если Ирина была семь раз скопирована, то…

Или здесь уже не применимы обычные человеческие понятия? И между переносом в одну точку пространства и переносом в семь разных точек нет принципиальной разницы? Мартин не был физиком, да и вряд ли на этот вопрос сумел бы ответить самый гениальный земной физик. Слишком велика пропасть между людьми и ключниками.

– Но как ты узнала о своих дубликатах? – воскликнул Мартин, непроизвольно отдавая этой Ирине пальму первенства.

– Я их почувствовала, – сказала Ирина и тут же поправилась: – Мы почувствовали друг друга. Это как… – Она досадливо поморщилась, пошевелила пальцами, будто человек, которого просят объяснить, что такое зыбь. – Это…

– Мысль? Сон? Разговор? – подсказал Мартин.

– Всё это вместе – и что-то совсем другое. Вначале мне казалось, что я спятила. – Ирочка улыбнулась. – Меня, наверное, шизофреник хорошо поймёт… Я могу разговаривать… – Она снова на миг задумалась. – Нет, не разговаривать… думать вместе?

– Постоянно? Сейчас ты здесь не одна – вас три? – воскликнул Мартин.

– Сейчас одна. Это случается время от времени, но всё чаще и чаще. А когда девочки умирали… – голос Ирины не дрогнул, – я пережила всё вместе с ними. Все те дни, пока мы были разделены. Так что в каком-то смысле они живы. Я была на Библиотеке, Мартин. И на Прерии-2. И на Аранке, и на Факью. Я знаю, что в этом теле я не покидала Беззар… но я прожила и их жизни. До самой смерти.

Ничего больше не спрашивая, Мартин полез в карман, достал фляжку с коньяком и отхлебнул.

– Дай и мне, – попросила Ирина. Храбро сделала полный глоток, сдержала кашель и вернула фляжку. Кончики ушей у неё мгновенно стали пунцовыми – пить она не слишком-то умела.

– Будто перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, – сказал Мартин. – Так, выходит?

– Угу, – всё ещё не решаясь отдышаться, сказала Ирина.

– Может, мы и не живём? – спросил Мартин. – Не живём – умираем, а наша жизнь проносится перед нами… лишь иногда память шепчет – всё это уже было, было, было… И я валяюсь сейчас на больничной койке, дряхлый и бессильный, или с пулей в груди тону в чужеземном болоте… а передо мной крутится напоследок рекламный ролик прошедшей жизни.

– Тьфу на тебя! – Ирина вздрогнула. – Я пока нигде не валяюсь. Я на Беззаре. Я хочу посмотреть на ключников в их берлоге. Закончить всё, что начала… и что девчонки не закончили. Потом вернуться домой, встретить хорошего мужика и нарожать ему детей – пока не придумали настоящего бессмертия и не запретили размножаться.

– Программа-минимум? – спросил Мартин.

– Да! – с вызовом ответила Ирина.

Мартин кивнул и серьёзно подтвердил:

– Хорошая программа. Особенно мне понравилось про «нарожать детей, пока бессмертия не придумали». Ирина, раз уж зашёл серьёзный разговор – на что тебе сдалось дразнить ключников?

– Мы же объясняли, – ответила Ирина, очевидно, имея в виду себя и беззарийца.

– Кроме подозрений, что ключники пользуются чужими технологиями, я ничего не слышал.

– Ключники меняют мир. Галактику. – Ирина вздохнула. – Представь, Мартин, что когда люди впервые ступили на Марс – они нашли там огромные космодромы, уставленные кораблями для межзвёздных полётов. И на каждом корабле – запас Станций. И ещё множество уникальных и могучих устройств. И всё это можно изучить, начать этим пользоваться… построить рай на Земле и покорять Вселенную…

– Мы бы и принялись её покорять, – сказал Мартин. – Наверняка. Точно так же, как ключники. И дай Бог, чтобы нам хватило мудрости и доброты ни с кем не ввязываться в войну, понемногу помогать отсталым расам…

– А тебя не интересует, куда делись строители кораблей и Станций? Почему они сами не воспользовались своими изобретениями? Что удержало их от экспансии?

Мартин подумал и пожал плечами:

– Эпидемия, война… не знаю.

– Болезни и войны – для столь могучей расы это несерьёзно. Суть в том, что они отказались от экспансии. Сочли её опасной или ненужной. А ключники…

Мартин всплеснул руками:

– Ирина, прости, но это – лишь твой подростковый максимализм! Приход ключников пошёл Земле только на пользу. У тебя просто такой возраст, когда хочется бунтовать против любой власти… против правительства, законов, веры, ключников…

Ирина фыркнула:

– Спасибо за комплимент. Ты знаешь, что я искала на Прерии-2?

– Древние храмы? – довольно уверенно сказал Мартин.

– Именно. Значит, рассказывала?

– Археологи кое-что объяснили.

Ирина вздохнула:

– Даже с возможностями ключников – тяжело прочёсывать все звёздные системы подряд. Есть предположение… довольно обоснованное… что они летят на сигналы маяков. Когда-то, пять-шесть тысяч лет назад, транспортная сеть между планетами уже существовала. Отголоски этих контактов дошли до нас в виде мифов и преданий…