Поезд в теплый край - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 3

Они стояли вторые сутки. Из окна купе были видны горы. Неправдоподобно высокие, с обмазанными снегом вершинами и серыми тучами на перевалах.

– Некоторые идут пешком, – сказал майор.

Он заглянул погреться – стекло в его купе так и не заменили. Впрочем, у майора был целый набор «утеплителей» – в обычных бутылках, во фляжках и даже в резиновых грелках. Непонятно было лишь, довезет ли он до Теплого Края хотя бы грамм алкоголя. Сейчас он принес бутылку водки, и они потихоньку пили. Жена выпила полстакана и уснула. «Притворилась», – поправил муж себя. А майор, нацеживая в стакан дозу, разъяснял:

– Туннель один, на столько поездов не рассчитан. Говорят, будут уплотнять пассажиров. Пусть попробуют… – Он щелкнул пальцами по кожаной кобуре с пистолетом. – Я говорил с охраной. Один вагон набит взрывчаткой, если что… Мы им устроим уплотнение. За все уже заплачено. – Залпом выпив, он тяжело помотал головой. Сказал: – Скорей бы уж Теплый Край…

– А там хорошо? – вдруг спросил с верхней полки старший мальчик.

– Там тепло, – твердо ответил майор. – Там можно выжить.

Он встал, потянулся было за недопитой бутылкой, но махнул рукой и вышел. Жена тихо сказала вслед:

– Скотина пьяная… Полпоезда охраны… Еще и в пассажиры пролезли. Вся армия едет греться.

– Было бы хуже, если бы охраны оказалось меньше, – возразил муж. Выпитая водка принуждала вступиться за майора. – Нас бы выкинули из поезда.

Он полез на верхнюю полку. Лег, закрыл глаза. Тишина. Ни снега, ни дождя, ни ветра. И поезд словно умер… Он повернулся, глянул на мальчишек. Они сидели вдвоем на соседней полке и молча, сосредоточенно ели что-то из банки. Старший поймал его взгляд, неловко улыбнулся:

– Будете?

Он покачал головой. Есть не хотелось. Ничего не хотелось. Даже в Теплый Край… Он поймал себя на том, что впервые подумал о Теплом Крае без всякой торжественности, просто как о горной долине, где будет тепло даже во время Зимы.

В купе опять заглянул майор:

– Разобрались наконец… В каждый поезд посадят половину местных. А половина останется здесь. Охрана согласилась…

Майор посмотрел на детей и с ноткой участия спросил:

– Что будете делать? Отправите детей? Мне поручили разобраться с нашим вагоном. Я пригляжу за ними, если что…

Муж молчал. А младший мальчик вдруг стал укладывать разбросанные на полке вещи в рюкзачок.

– Это не наши дети, – твердо сказала жена. – Случайные. И билеты не их.

– А… – протянул майор. – Тогда проще. В соседнем купе трое своих… Вот визгу будет…

Дети молча одевались.

– Я выйду, гляну, как там… – неуверенно сказал муж.

– Через двадцать минут поезд тронется, – предупредил майор. Он взял со столика билеты детей и порвал их. Розовые клочки закружились, падая на пол. – Розовый снег, – неожиданно изрек майор. Схватился за косяк и вышел в коридор. Там уже суетились автоматчики, сортируя пассажиров.

– Я выйду, – повторил муж и натянул куртку.

– Не донкихотствуй, – спокойно сказала жена. – Их пристроят. «Красный Крест», церковь. Говорят, здесь тоже можно выжить. Главное – прокормиться, а морозы будут слабыми.

Снаружи было холодно. Лужи на перронах затягивала ледяная корка. Один поезд уже тронулся, и возле крошечного вокзала стояла растерянная, обомлевшая толпа. Некоторые еще сжимали в руках билеты.

Он шел вслед за детьми, все порываясь окликнуть их, но понимал, что это ни к чему. Он даже не знал, как их звать. Двадцать минут… Какой здесь, к черту, «Красный Крест»? Какая церковь?

К детям вдруг подошла женщина: рослая, уверенная, чем-то похожая на их мать. Что-то спросила, дети ответили. Женщина посмотрела на них, задумчиво, оценивающе… Сказала, и мужчина расслышал:

– Ладно, место еще есть. Пойдемте.

Он догнал ее, взял за руку. Женщина резко обернулась, опустив одну руку в карман куртки.

– Куда вы их?

– В приют.

Глаза у женщины были внимательные, цепкие.

– Предупреждаю, взрослых мы не берем. Только детей. Отпустите.

– У меня билет, я и не прошу… С ними все будет нормально?

– Да.

Дети смотрели на него. Младший негромко сказал:

– Спасибо. Вы езжайте.

Он стоял и смотрел, как они уходят вслед за женщиной. К маленькому автобусу, набитому людьми. Там были только дети и женщины, впрочем, женщин совсем мало.

Рядом прошел солдат с автоматом. Форма опять была незнакомая, чужая.

Мужчина повернулся, к нему:

– Скажите… – На него повернулся автоматный ствол. Солдат ждал. – Этот приют, куда забирают детей… Кем он организован?

– Здесь нет приютов, – ответил солдат. Отвернул автомат в сторону. Продолжил, почти дружелюбно: – Нет. Мы здесь стояли месяц, завтра отправка. Приютов нет.

– Но она сказала… – торопливо начал мужчина.

– Приютов нет. Только предприимчивые местные жители. Говорят, что морозы будут слабыми, главное – запастись продовольствием. – Солдат погладил оружие рукой в шерстяной перчатке. Добавил: – Стрелять бы надо, но приказа нет… Да и не перестреляешь всех.

Мужчина побежал. Сначала медленно, потом все быстрее. Было холодно. Зима уже пришла сюда раньше снега, раньше морозов.

Он догнал женщину у автобуса. Она вела детей, крепко держа их за руки. Мужчина толкнул ее в спину, женщина качнулась. Он вырвал детские руки, потянул к себе.

Женщина повернулась и достала из кармана пистолет. Маленький, нестрашный на вид. Мужчина не разбирался в оружии.

– Уходите! – жестко сказала она. – Или я вас застрелю. Дети уже наши.

– Нет, – хрипло сказал мужчина. Оглянулся, ища поддержки. И увидел, что солдат по-прежнему стоит на перроне, поглаживая автомат. – Не посмеете, – уже спокойнее продолжил он. – Вас пристрелят тоже.

Он повернулся и пошел от набитого детьми автобуса. Вслед ему тихо, грязно ругались. Но выстрелов не было.

Сразу несколько поездов тронулось с места. У вагонов началась давка. Солдаты не стреляли, они лишь распихивали остающихся прикладами. Кажется, пошел и его поезд. Но это уже было неважно.