Планета, которой нет - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 13

Я набрал побольше воздуха – и выдал очень длинную фразу на родном языке. Ланс сравнялся цветом лица с Данькой.

Видимо, словарный запас бытового русского у Даньки был неплохой.

Черт побери, действительно приятно вспомнить родной язык. Даже в чем-то радостно, как выразился Ланс.

– Кто еще пользовался гипнотранслятором? – спросил я. – Эрнадо?

– Нет, он знает девятнадцать языков, его мозг и так перегружен. Редрак.

Я слепо уставился в экран. Глупо было обижаться – Ланс действовал из лучших побуждений. А Даньке, конечно же, надоело общаться только со мной. Тем более что последние дни я провел с Эрнадо в тренировочном зале, занимаясь безжалостной порчей плоскостных мечей.

И все же обида не отпускала. Данька мог и сказать мне, чем занимался с Лансом.

– Сергей…

Я повернулся к Даньке.

– Мы думали, выйдет сюрприз.

– Если я найду на корабле настоящий кожаный ремень, сюрпризы участятся, – пообещал я.

Данька без тени улыбки кивнул.

– Капитан, лучше я отсижу пару дней в карцере, – на галактическом произнес Ланс. – Моя вина гораздо больше…

– Дурак, – тоже переходя на галактический, сказал я. – Того, кто хоть пальцем тронет мальчишку, я убью на месте.

– Понимаю. Но Данька любую угрозу воспринимает всерьез. Его воспитывали… излишне строго.

Я вновь выругался, на этот раз стараясь подбирать выражения помягче. Сказал:

– У меня великолепный экипаж. Мальчишку нельзя наказывать, ему вдоволь досталось на нашей родной планете. Ты всегда готов признать своей чужую ошибку. А Редрак Шолтри умрет на месте, если его убедить, что он виновен… Идея была его?

– Да… Как вы узнали?

– Он сходит с ума от подозрительности. Редрак спокоен за свою жизнь до тех пор, пока предупреждает нас о всех мыслимых и немыслимых опасностях. А Даньку он считает вражеским агентом. Язык врага надо знать, так говорят на Земле…

Из фона послышался голос Редрака:

– Капитан, есть сигнал из жилых ярусов! Выхожу из катера, попробую попасть внутрь.

– А еще у вас говорят: легок на помине, – похвастался новыми познаниями Ланс.

Я кивнул. Произнес на русском:

– Хорошо, Редрак, валяй…

Нагнулся поближе к фону и прошептал еще пару слов.

Мы вошли в ангар, едва компрессоры заполнили его воздухом. От серебристых дисков катеров тянуло холодом, на броне выступила изморозь. Ланс расстегнул кобуру, пробормотал:

– Даже один клэниец – это уже слишком много. Так нам говорили в училище…

Люк первого из катеров раскрылся, наружу выбрался Эрнадо. Я заметил, что фиксатор меча был расстегнут: мой учитель явно подготовился к любым неожиданностям.

– Уверены, что на крейсере никого не осталось? – спросил я.

Эрнадо покачал головой:

– Жилые ярусы мы обшарили полностью. А на боевых постах и машинных палубах радиация слишком велика. Даже для них.

Редрак тоже открыл люк, но выходить не спешил. Ланс поморщился и положил руку на пистолет.

И тут появился клэниец. Он слегка пошатывался, но в общем-то выглядел неплохо для человека, шесть часов пролежавшего в полуразгерметизированном скафандре под обломками металлических переборок. Следом выбрался Редрак, прихрамывая куда больше обычного.

На первый взгляд клэниец мало чем отличался от человека. Широкоплечий, но вполне пропорционально сложенный, со светлой кожей… Последнее, впрочем, было фактором непостоянным. Цвет кожи у клэнийцев менялся в очень широких пределах, играя роль природной маскировки и одновременно защищая от солнечного излучения. Лицо было молодым, абсолютно безэмоциональным и без каких-либо шрамов или ожогов. Это, впрочем, не говорило о его малом боевом опыте или потрясающей удачливости. Просто регенерация у клэнийцев развита куда больше, чем у других народов галактики. Говорят, отсеченные ухо или палец вырастают у них заново через два-три месяца.

Окинув нас быстрым взглядом, клэниец безошибочно определил во мне старшего. Прошел по металлическим плитам ангара – его высокие ботинки на толстой подошве издавали лязгающий звук и словно прилипали к полу. Остановился в нескольких шагах, склонил голову:

– Капитан, я благодарен за то, что мой долг продлится. Вы вправе выбрать награду: деньгами, иммунитетом или служением.

Его произношение было безукоризненным, а вот смысл довольно запутан в ритуальных фразах. Еще на Таре меня злили подобные словесные обороты… Я вопросительно посмотрел на Ланса.

– Он должен что-то выполнить, иначе на его семью падет презрение родной планеты, – пояснил Ланс на русском. – А в благодарность за то, что получил возможность исполнить долг, он предлагает денежное достояние своей семьи, неприкосновенность со стороны всех клэнийцев – они никогда не поддержат ваших врагов, – или пожизненное служение после выполнения долга. Я бы выбрал вторую награду, капитан.

Клэниец с любопытством взглянул на Ланса. Конечно же, он не знал всех языков галактики. Но его, похоже, учили определять планету по фонетике произносимых слов. Вряд ли русский или любой другой земной язык входил в список изучаемых…

– Я отказываюсь от награды – спасение в космосе дело чести, – сказал я; Эрнадо за спиной клэнийца одобрительно кивнул. – Если это возможно, объясни, что случилось с твоим кораблем и в чем твой долг?

– Это один и тот же вопрос, – не колеблясь, ответил клэниец. – Корабль уничтожен в честном поединке. Мой долг – отомстить за свою семью.

– Насколько я понимаю, это теперь долг всей планеты Клэн?

– Нет. Поединок был честным – один на один, после нашего вызова. Гибель корабля – позор моей семьи. Я единственный, кто остался в живых. Если я отомщу, то смогу возродить наш род.

Ланс покачал головой, тихо сказал на стандарте:

– Поединок был честным? Вам достался хороший противник…

– Да. Слишком хороший, – безучастно ответил клэниец.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Клэн.

Все верно. Для чужаков он может носить лишь два имени – своей семьи или своей планеты. Семья опозорена, ее имя не должно звучать, пока не свершится возмездие. А если последний оставшийся в живых не отомстит за семью – ее имя исчезнет навсегда.

– Как случилось, что крейсер с планеты Клэн был уничтожен в поединке один на один? – продолжал я расспросы.

– В этом нет тайны. Мы несли патрульную службу по контракту с тройственным союзом вольных миров. Восемь часов назад наблюдатели обнаружили в гиперпространстве корабль, идущий без позывных. Мы вынудили его выйти в открытое пространство и потребовали досмотра…

– Досмотр – крайняя мера, – задумчиво сказал Ланс. – Только из-за того, что корабль шел без позывных?

Клэн словно и не слышал его слов.

– …После того как корабль отказался принять десантную группу, мы открыли предупредительный огонь. Бой был честным, но мы проиграли.

– Корабль, с которым вы сражались, был рейдером одиночного класса в противолазерной броне? – Я выпалил эти слова, уже не сомневаясь в ответе.

Клэн вздрогнул:

– Да. Откуда вам известно о Белом Рейдере?

– Это и наш враг, – твердо ответил я. – У нас с ним свои счеты. Рейдер дал какую-либо информацию о себе перед боем?

Кожа клэнийца медленно темнела. Он буравил меня холодным, почти нечеловеческим взглядом, словно решая, не вцепиться ли в горло. Рука Эрнадо окаменела на рукояти меча.

– Я принц планеты Тар, – быстро представился я. – У меня нет причин лгать тебе. Белый Рейдер – наш враг.

Клэн пристально посмотрел мне в лицо:

– Да, принц. Я узнал вас и верю вашим словам. Человек, убивший на дуэли Шоррэя, не станет лгать без необходимости.

Интересная мысль, ничего не скажешь…

– Рейдер отказался от досмотра под предлогом того, что принадлежит секте Потомков Сеятелей и выше подозрений.

Редрак вздохнул:

– Этого нам только не хватало! Кучка религиозных фанатиков, завладевшая сверхкораблем…

Я знал о секте Потомков достаточно, чтобы мне стало не по себе.

– Клэн, – почти умоляюще произнес я. – Твой враг – это и наш враг. Почему вы требовали досмотра корабля сектантов?