Остров Русь - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 37

Стражники как один были татарами. «Плохо дело», – подумал Иван, доставая кладенец. «Хреново», – сообразили стражники и разбежались.

Но Ивана ждала еще одна преграда. Все двери, ведущие во дворец, оказались закрыты. Лишь после перерыва, во время великого народного гулянья, их должны были открыть. Иван затравленно огляделся.

– Ивана! – тихонько позвал кто-то.

– Эй, кто здесь? – испугался Иван.

– Моя здесь. Я – Ахмет, боян татарский… – Из кустов киви вылез маленький татарин в разукрашенной дорогими каменьями одежде. – Моя твой друг, Ивана! Моя дураку поможет!

Сказав это, татарский боян трижды подпрыгнул на месте, заставив дурака вспомнить персидского принца.

– Потайную дверь открываешь? – поинтересовался дурак.

– Нет, нет, мой радуется так… Ивана, иди за мной.

Дурак недоверчиво последовал за татарином. И тот привел его к маленькой потайной двери, спрятанной за бурно разросшимся баньяном.

– Откуда мне знать, – продолжал осторожничать Иван, – может, там – ловушка хитрая или стражники с булавами?

– Нет, нет, Ивана, это не ловушка. Я хороший татарин, дружественный. Должен тебе один хороший попасться, чтобы не обвиняли тебя в шовинизме. Верь мне, Ивана!

– Ага, – сообразил Иван, – значит, ты – хороший и спасаешь честь татарского народа своим достойным поведением… Спасибо, Ахмет!

– Моя твой друг! – радостно крикнул вслед Ивану татарин. – Моя о тебе будет песня петь!

…Тайными ходами пробирался Иван по дворцу Владимира, натыкаясь то на будуарчик укромный, то на сокровищницу княжецкую, то на скелет, к стене зачем-то прикованный. Наконец кончился ход тайной дверкой. Высунулся Иван в нее – и обомлел. То же трапезная княжецкая! А дверка под самым потолком была устроена, прям над столом пиршественным. Высоко, однако. Страшно прыгать, да и шума не оберешься. А в трапезной народ перепуганный, от страха жующий и пьющий немерено. Владимир сидит мрачнее тучи и на портрет девочки в узорчатых шароварах смотрит задумчиво. А из двери Василиса выходит, ни жива ни мертва, без сережек самоцветных в ушках розовых…

Вздохнул Иван полной грудью и вспомнил Ивана-отца. Вспомнил наказ его – постой за Русь-матушку, вспомнил советы – умей использовать силу. Вспомнил Иван и как в детстве камнями кидался – за десять шагов воробью в глаз попадал… Только велика разница – десять шагов и сто, булыжник увесистый или сережка махонькая.

Но что делать-то – последний шанс у Ивана остался. «Нет! – подумал Иван. – Нет разницы! Разница в моем уме! Вышвырнуть разницу! Нет мне больше от нее пользы!»

И не колеблясь боле выхватил Иван из-за пазухи сережки поддельные, на Василисины как две капли воды похожие, и швырнул их через всю трапезную. Блеснули они в свечном свете да и воткнулись в розовые ушки Василисины.

– Ах! – воскликнула Василиса, соображая, что же произошло. – Ах!

Владимир обернулся, подозрительно посмотрел на нее и широко раскрыл рот. Сережки! Самоцветные сережки с синим камушком болтались в ушках ее.

– Ах! – с новыми силами повторила Василиса. – Ты что это разглядываешь, муженек?

– Сережки твои рассматриваю… – упавшим голосом сказал Владимир. – На месте… Соврал Гапончик…

– Что за портрет в руках у тебя?! – завопила Василиса. – Срамота! Неделя уж, как в мою опочивальню не заглядывал, а на ханскую дочку засмотрелся!

Иван-дурак, наслаждаясь происходящим, подальше высунулся из дверки и не удержал равновесия. С протяжным воплем дурак упал на стол, прямо в жбан с красной икрой.

– Покушение! – радостно завопил Владимир, стремясь уйти от деликатной темы. – Стража!

Из всех углов повыпрыгивали стражнички – половцы, печенеги, кавказцы да татары. Было среди них и несколько русских коллаборационистов.

«Продал Владимир Русь, – грустно подумал Иван. – На пару дней отлучились – а он уже Русь продал…» Но доставать кладенец дурак не спешил. Он гордо выпрямился и сказал:

– Погибаю за землю Русскую, за дело правое…

– Иванушка! – завопил вдруг сидящий за столом Емеля. В богатых одеждах он был почти неузнаваем. – Иванушка! Стража, брысь! То побратим мой!

– Иван-дурак, что ли? – изумился князь, пытаясь разглядеть лицо Ивана сквозь толстый слой икры. – Облизнись!

Иван выполнил приказание.

– Точно. Он, шутник… Ты откуда взялся? И что здесь делаешь?

Оценив ситуацию, Иван ответил сразу на второй вопрос:

– Что делаю? Разве негоже богатырю русскому на княжецком пиру потрапезничать? Новогодье встретить, с побратимом на свадьбе его чарку выпить?

– Гоже, – признал Владимир. – А чего раньше не пришел?

– Русь-матушку защищал, – зловеще сказал Иван. – Только теперь вижу – не там! Надо было тебя, собака-князь, уму-разуму поучить!

Советники ахнули, бояны торопливо заскребли палочками по бересте. Владимир побагровел:

– Как ты меня назвал?

– Собака-князь! – завопил Иван. – Не дорога мне жизнь, раз ты Русь продал!

– Как продал? – поразился Владимир. – За сколько? Кому?

– Кому и за сколько – мне неведомо, – гордо ответил Иван. – А вот как – любому дураку видно! Почему распустил дружину русскую? Почему в караулах одни нехристи стоят?

– Так праздник же, – растерянно объяснил князь. – Рождество да Новогодье! Зазорно русским богатырям в дозорах стоять. Я и нанял разных печенегов, не пожалел казны…

– Ох, дурак я, дурак, – пролепетал Иван, садясь на блюдо с черной икрой. – Чего наделал…

– Помилуй его, Владимир, – прошептала князю Василиса. – Он за Русь переволновался! А что собакой тебя назвал, так все тебя так называют, песик мой ласковый…

Владимир задумался.

– Я тебе разрешу к татарскому хану в гости съездить, – продолжала уламывать князя Василиса.

– Помилуй дурака ради праздника, – поддержал Василису Емеля. – Помилуй, тятя!

Неизвестно, что решил бы князь, но тут двери дубовые распахнулись и в трапезную вошли три богатыря с мечами наголо.

– Милую! – завопил князь. – Ради праздника – всех милую!

– Молодец, собака, – одобрил Илья, суя меч в ножны. – Отдашь Забаву за Добрынюшку?

– Отдам… – грустно сказал Владимир. – Вот ироды…

– А за меня – Марью-искусницу! – решил закрепить успех Иван.

– Машку? Да хоть сейчас! – заржал Владимир, приходя в хорошее расположение духа. – Марья! Пойдешь за Ивана?

– За Ивана? – заколебалась Марья. – Ну, в общем, если хорошенько подумать, вероятно… да. Пойду!

– Иди домой, одевайся в платье подвенечное! – завопил Иван. – Сейчас все вместе и поженимся!

Марья побежала из трапезной. А Иван слез со стола, соскреб с себя пригоршню икры, намазал на кус хлеба, заложил сверху бананчиком и с аппетитом съел.

– Как успехи-то, богатыри? – поинтересовался князь.

– Кащея в цепи заковали! – похвастался Иван. Василиса побледнела, а Владимир недовольно спросил:

– Почему не убили?

– Он же бессмертный, – рассудительно сказал Добрыня. – Ничего, лет сто цепи продержатся.

– Лет сто? Это хорошо. Это по-нашему. – Владимир встал и торжественно объявил:

– Вторая часть киевского бала! Гулянье народное, патриотическое. Стража – вина народу!

И советнички с боянами да летописцы с придворными веселой гурьбой высыпали на улицу. Высыпали и обомлели.

Благодать-то какая! Свечерело, на небе звездочки ясные зажглись. И снежок легонький с безоблачного неба посыпался. Таял, правда, до земли не долетая, потому что тепло было. Но это не беда. Главное, все как положено на Руси в Новогодье: снег, вино, народ веселый, князь добрый.

– Россияне! – крикнул Владимир, обращаясь к народу. Народ притих. – В эту праздничную ночь, – продолжил князь, – пользуясь поводом, хочу поговорить с вами о жизни. Во-первых, в этом году мы разогнали советников, которые нам плохо советовали. Это уже праздник. Во-вторых, набрали новых советников, которые обещали советовать хорошо. В-третьих, хороший урожай бананов и зерновых не позволит простым труженикам умереть с голоду. Во всяком случае, всем сразу не позволит. В-четвертых. Меня часто упрекают, что я не помогаю русичам, которых Кащей в полон увел али басурманы пленили. Сообщаю – басурманы обещали больше пленных не брать, а Кащей под моим чутким руководством весь разгромлен. Много россиян вернутся в этом году домой и несказанно порадуют сограждан. В-пятых, об экономической мощи Руси. В то время как весь мир прозябает в невежестве, нашими чародеями сделаны замечательные открытия: сапоги-скороходы и скатерть-самобранка. И пусть до их постановки на поток дело пока не дошло, я верю: скоро самый нищий крестьянин будет добираться до своего клочка землицы на сапогах-скороходах и полдничать от щедрот скатерти-самобранки. Упрощенные скатерти из холстины, подающие только черный хлеб и водицу, будут выпускаться уже в этом году. Все. С Новогодьем вас и с Рождеством Христовым. Ура. Вопросы будут?