Остров Русь - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 15

– Что ж ты про дно-то упомянул?! Нам бы и на поверхности дерьма хватило!

– Ничего, – храбрился Иван. – Нам бы только канал, что к Днепру ведет, найти…

– Ищем! – приказал всем Добрыня. И работа закипела.

…У днепровского берега, на окраине Киева, там, где бабы белье полощут, а девки по весне голыми купаются, вода забурлила, и на поверхности показались четыре изрядно перемазанные головушки.

– Халтурщики! – ругался Иван-дурак. – Это ж надо – полдороги до Днепра самим прокапывать пришлось! Ох, пожалуюсь князю…

Однако, вспомнив, что князь им теперь – не защита, Иван замолчал, закручинившись. Добрыня, оттираясь, ласково похлопал его по плечу:

– Ничего, Иван! Русь велика! Схоронимся от пса смердячего. Вот отмоемся маленько и…

– К Марье-искуснице, – докончил Иван.

– Точно! – оживился Алеша. – Дело говоришь. Потри-ка спинку.

Глава седьмая,

в которой речь идет о полчищах несметных и свадьбе скорой

Попарившись в Марьюшкиной баньке, похлебав кваску и зажевав на скорую руку белорыбицу, три богатыря да Иван-дурак отдыхали на лавках дубовых. Вокруг них суетился Емеля. Стряхивал пыль с булав, отирал пот со лба Ильи и поминутно спрашивал:

– Так ты говоришь, тут она и рассмеялась?

Дурак кивал.

– Эх, знать бы раньше, штаны бы скинул. Пусть ухохочется, – сокрушался Емеля. – Эх… Что делать-то будем, братья-богатыри? Бунтовать?

Богатыри презрительно посмотрели на Емелю, но все же снизошли до ответа.

– Негоже русским богатырям Киев-град разорять, – степенно молвил Илья.

– Лучше схоронимся, – обронил Добрыня.

– Тем более что и по шеям надавать могут, – добавил Алеша. – Вставай, Иван! Пора. Прощайся с Марьюшкой. – И добавил, ухмыльнувшись: – Я-то теперича вроде как и незнаком с ней вовсе…

Пропустив последнее мимо ушей, Иван прошел в Марьюшкину горницу. Искусница сидела у окна и, близоруко щурясь, вставляла нитку в иголку. Рядом лежал прохудившийся сарафан.

– Марья, давай попрощаемся трогательно, – застенчиво сказал дурак.

– Трогательно нельзя, неприлично, – вздохнула Марья. – Черномор еще и обсохнуть-то не успел после утопления, а ты уже руки распускаешь… Иди, я тебя без троганий приголублю…

Через несколько часов степь русская гудела под копытами богатырских коней. Впереди мчались Илья Муромец и Иван-дурак, за ними ехали Добрыня с Алешей. Замыкал отряд Емеля на саврасой кобыле. Он поминутно вздыхал, вспоминая то ли печь теплую, то ли – Несмеяну бесстыжую. Долго ли, коротко ли они ехали, то никому не ведомо. Но вот Илья Муромец насторожился и, приставив к глазам ладонь, всмотрелся в даль. Все повторили его жест и увидели на горизонте сплошную стену пыли.

«Полчища несметные!» – догадались богатыри.

«Богатыри!» – догадались полчища и повьгхватывали сабельки острые да мечи тяжелые.

– Что делать будем? – нарушил напряженное молчание Илья Муромец.

– Отступать, – с готовностью предложил Попович.

– К собаке-князю в зубы? – иронично спросил Добрыня. – К тому же полчища в Киев и направляются. Догонят.

– Так постоим за землю Русскую! – вскричал Иван, доставая булаву. – Не пройдет тута тать половецкий!

Друзья с сочувствием посмотрели на булаву, но спорить не стали. Выхода все равно не было.

Полчища надвигались. Алеша торопливо слез с коня, упал на колени и стал молиться:

– Долго надо молиться? – поинтересовался Добрыня, с любопытством глядя на безоблачное небо.

– До перемены погоды, – прекращая молиться, сказал Алеша.

– Не пойдет. Хороший метод, но больно медленный. Полчища уже близенько.

– По щучьему велению, по моему хотению, поверните назад, полчища несметные! – робко попросил Емеля. Эффект был не больший, чем при попытке насмешить царевну. Иван, вспомнив знаменитую попойку, вздохнул.

Полчища приближались.

Вперед выступил Добрыня. Он помахал булавой и предложил:

– Выходите-ка со мной на честной бой! Не все сразу, а по одному, паскудники! Цепочкой. Буду я вас в сырую землю всаживать, хорошо здесь рожь уродится наперед год!

Иронически расхохотавшись, полчища прибавили ходу.

– Ничего не выйдет, – грустно заметил Илья. – Вижу уже я врага своего заветного, Змея Тугарина. Не пойдет он с нами на мировую.

– Э! Это мой враг! – возмутился Алеша. – Я его раз двадцать убивал!

Добрыня согласно покивал.

– Это наш общий враг, – сурово сказал Илья. – Значит, так. Я бьюсь со Змеем, а вы, поделыцики, с полчищами несметными. Ты же, Емелюшка, езжай следом и подбирай трофеи, что у печенегов из карманов будут вываливаться. Особенно аккуратно бутылки подбирай, разобьются – накажу. Если у кого из печенегов зубы золотые будут выбиты, ты их собирай и складывай пока в котомочку. После боя рассортируем.

И закипела кровавая сеча!

С первого же удара о голову Змея у Ильи сломалась булава. Тогда он ловко выхватил кого-то из полчищ несметных и привычно стал молотить супротивничков им, приговаривая:

– Ах и крепкий татарин, не ломается! Не ломается да не сгинается!

– Я не татарин, я печенег! – орал несчастный.

– А то не твое собачье дело. Повелю – так и китайцем будешь! – между делом ответил Илья.

Добрыня сражался мечом булатным. Как махнет – так улочка, размахнется – микрорайон. Следом ехал Алеша и ловко топтал конем упавших. Временами он стрелял вперед из лука каленой стрелой, приговаривая:

– На кого упадет, тому водить.

А Иван-дурак носился по всему полю, мотая булавой. Вспомнив наказы отцовские, он бил с размаху и был приятно удивлен эффектом.

В пылу боя он с упоением наблюдал отдельные его моменты. Вон Емеля ужом крутится меж печенегами, обчищая их карманы. Вон Илья колотит Змея по голове шапкой, наполненной землей греческой. И где достал, непонятно. Вон Добрынюшка следующий квартал расчищает. Вон Алешенька молодецким посвистом супостатов пугает. Вон на лихом коне поп Гапон удирает, а в поводу у него – ломовая лошадь, к которой Алена Соловьинишна привязана… Гапон?! Иван бросился было следом, но жаркая сеча помешала ему поймать предателя. Зато он успел заметить отрытый в сторонке окоп полного профиля, из которого глазели на происходящее несколько боянов во главе с директором. Один записывал что-то на грамотку, другой меланхолично мурлыкал веселый мотивчик. За их спинами подпрыгивал зеленоволосый боян, размахивая саблей, но в бой не вступая.

В скором времени полчища стали сметными. Потом весьма умеренными. А затем и последние остатки печенегов бросились удирать. Друзья съехались и утерли со лбов трудовой пот.

– Убил Змея-то? – ревниво поинтересовался у Ильи Алеша.

– Как всегда, – важно ответил Муромец, отбрасывая печенега, которым дрался сегодня. Добрыня на лету поймал ворога и привязал его к седлу, приговаривая:

– А не думай, тать, что легко отделался, ты пойдешь к нам в полон, пойдешь пленничком!

– На фига он нам нужен, печенежина? Али выкуп за него дадут богатенький? – поинтересовался Алеша.

Добрыня задумался и смущенно ответил:

– Да нет, вряд ли. Но положено ведь кого-нибудь в полон взять.

И продолжил упаковку пленного.

– А где Емеля? – встрепенулся Алеша. – Он же трофеи собирал, я точно видел!

Действительно, Емели нигде не было. Друзья поискали его немного, после чего скорбно переглянулись.

– Погиб, – изрек общее мнение Илья. – Затоптали его, и косточек не осталось.

Друзья скорбно стянули с голов шлемы железные. Подытожил Илья Муромец:

– Жалко Емелю, хоть и слабоват был. А еще жальче трофеи несметные… Что ж, друзья, поехали дальше.