Осенние визиты - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 76

– Я…

– Иди ко мне. – Мария бесстыдно потянулась, засмеялась. – Иди, иди, иди…

В этот раз она словно спешила. Все произошло очень быстро, через минуту Илья уже лежал рядом, тяжело дыша, комкая в ладони ее руку.

– Сегодня важный день, – тихо сказала Мария. – Три мишени соберутся вместе, нельзя упустить этот шанс.

– Я знаю.

Мария молчала, поглаживая его по груди. Потом обронила:

– Вчера все прошло хорошо. Теперь я несу его.

– Кого? – не понял Илья.

– Того, кто даст миру Добро и Свободу. Нашего сына.

Карамазов дернулся, присел на кровати.

– Чушь!

Женщина улыбнулась.

– Так и должно было быть. Мы победим, но дальше нас настигло бы искушение. Убить друг друга. Он примирит нас. Он сольет воедино свободу Тьмы и мою Любовь. Даст людям новую правду.

– Я не о том! – Карамазов поискал взглядом одежду. Перегнулся, поднимая с пола рубашку, накинул на плечи. – Как ты можешь знать? Через день?

Его мгновенно настиг испуг, а вдруг и впрямь женщины чувствуют это сразу? И сейчас Мария, почувствовав его незнание, начнет хохотать. Он слишком мало с ними общался, ему никогда не приходилось задумываться о подобных вещах…

– Просто я уже люблю его. – Мария погладила себя по впалому крепкому животу. – Он будет лучше меня и лучше тебя. Он будет совершенством.

Карамазов пожевал губами, придумывая ответ. Так ничего и не смог сказать. Он никогда не представлял себя в роли отца – тем более такого сына. Дети не должны быть умнее и сильнее родителей!

– Где Анна? – спросил он, вставая. – С нами же была…

Мария наморщила лоб, словно вглядываясь внутрь себя.

– Не знаю. Она вышла из гостиницы. Кажется, просто гуляет по улицам.

– Дурочка, – резюмировал Илья. Будь Анна здесь, можно было бы еще немного поваляться в постели.

– Не смей ее ругать, – строго сказала Мария. – Она – моя сестра. Я знаю всю ее жизнь, я жила в ней!

– Ладно, извини. Но нечего ей шастать спозаранку. Москва, знаешь, слезам не верит.

– Это и твоя вина, Илья, – укоризненно заметила Мария. – Но за Анну беспокоиться нечего. С ней – моя любовь.

– Любовь, знаешь ли, вещь хрупкая! – Карамазов, уже собравшийся пойти в душ, остановился. – Полно всяких скотов. Могут и обидеть.

– Тех, кого я люблю, очень рискованно обижать. – В голосе Марии скользнул ледяной ветерок. – Я умею прощать и нести Свет. Но и лишать его я умею!

4

Заров стоял, крутя в руке телефонную трубку.

Черт.

Как глупо получилось!

Заигрался с «высокими технологиями». Забыл, что за каждой бирочкой-адресом сети стоят живые люди. Породил новую легенду… ну, не легенду – тему для шуток. А Скицин с Озеровым будут долго общаться, пытаясь выяснить, кто из них шутник, и наконец придут к единственному выводу.

О том, что писатель Ярослав Заров един в двух лицах.

– Это звонил тот друг, с которым вы вчера пили? – спросил Визитер.

– С ним пил Слава.

– А… – Визитер непроизвольно покосился на дверь ванной комнаты. – Хорошо они выпили. Он кто по профессии?

– Психолог.

Визитер лишь покачал головой. Заров невольно улыбнулся. Слава ушел, сбежал, растворился в безвременье, на мир опускалась Тьма. Зато Ярослав снова мог улыбаться. Он перешел грань между правдой и ложью, между деликатностью и цинизмом, между жалостью и беспощадностью.

С того пика, на который он поднялся, уже не было иной дороги, кроме как вниз. Но пока он стоял на ледяном ветру, и весь мир был у его ног. Крошечные люди, муравьиная суета на улицах далеких городов, тишина и блеклость близкого неба.

Он завоевал право улыбаться.

– Я прокололся, – пояснил Заров. – Вчера вечером я был сразу в двух местах. И даже ухитрился оставить тому документальные свидетельства.

– Теперь вас будут искать? – в разговор вступил Кирилл. Кажется, ему было немного неудобно после спора, прерванного телефонным звонком. Неправильный он все-таки ребенок. Дети не должны комплексовать, оказавшись умнее взрослых. Они должны только гордиться, что мир по-прежнему куда-то движется…

– Мне попытаются помочь. – Заров не удержался и добавил: – Наверное, чтобы не терять удовольствия от новых книг.

– Я не хотел вас обидеть. – Кирилл отвел глаза.

– Ладно, мальчик. Ерунда это все. Давайте думать, как обеспечим мое возвращение от Хайретдинова.

– Это если вы захотите возвращаться, – негромко заметил Визитер.

Сегодня Визирь не собирался заниматься политической трескотней. Он еще поспал после разговора с писателем, как и тот, вероятно. Короткий сон уже не принес никакой информации, но ее и так было достаточно.

Позавтракали они вместе с Шедченко. Полковник временами морщился, поворачиваясь, – вероятно, ребра были ушиблены вчерашним выстрелом. Ничего. Впредь наука. Риск оправдывается лишь в том случае, когда завершается победой.

– Попробуем привлечь к себе Зарова, – небрежно обронил Визирь, когда они стали пить кофе. – Я предложил ему встречу, и он, вероятно, согласится.

Николай отставил чашку. Спросил резко и чуть ли не возмущенно:

– К чему это, Визирь?

– Успокойся, я не собираюсь менять друзей.

Шедченко, похоже, думал о другом. Вскинул глаза на Хайретдинова, потом едко заметил:

– А товарищ Сталин этим не пренебрегал. Но я спрашиваю: зачем нам писатель?

– Еще одна голова лишней не будет.

– Точнее, две головы?

– Одна. Посланник Творчества повесился вчера ночью на водопроводной трубе.

Вот теперь Шедченко растерялся. Отвел взгляд, словно высказал что-то мерзкое о человеке, никак к подобному не причастном. Потом буркнул:

– Совесть заела?

– Может быть. Знаешь, с рефлексирующей интеллигенцией это частенько бывает. – Хайретдинов вздохнул. – Товарищ Сталин, если уж о нем заговорили, сам попадался. Начинаешь Берию к ногтю брать: «Зачем без приказа?» Оказывается, и впрямь… наплевал на дачу, «эмку», подруг, премии. Пустил пулю в лоб или прыгнул в петлю.

Визирь засмеялся было, но тут же оборвал смех, коротко бросил:

– Извини. Что-то я… Да, кстати, пацана они так и не прибили.

Шедченко не стал уточнять. Он выстроил схему быстро, не зная, впрочем, что она не имеет ничего общего с истиной. Писатель оказался куда лучше, чем он полагал. Не способны были ни Посланник Творчества, ни его двойник убить ребенка. И никого они убить не способны.

Потому и повесился Посланник. Понял – на победу надеяться бессмысленно.

– Извини, Рашид. Ты прав. – Шедченко вновь признал его превосходство. И Визирь не стал вдаваться в мотивы Посланника Творчества.

– На столике у окна лежит пара телефонов, принеси любой, – добродушно попросил Визирь. Шедченко повиновался, и Хайретдинов, беря трубку, пояснил: – Госбезопасность ныне не та. И всю сотовую связь проверять не в состоянии. Есть у меня номер, который слушают, есть и другие… Алло? Ярослав Сергеевич?

Николай тоже не старался слушать разговор. Визирь сам сообщит ему все, что сочтет нужным. И он действительно посмотрел на него после короткого диалога, отложив выключенный аппарат.

– Придумал что-то наш литератор, – весело сказал он. – Нашел, видимо, метод обезопаситься!

– Но ты же не собираешься… – прохаживаясь вдоль стены, начал Шедченко.

– Нет, вероятно. Но всякое возможно. Заров просит прислать за ним машину. Государственную, с депутатскими номерами. В центр, он будет ждать на Театральном проезде и Неглинной. И просит приехать тебя.

– Я готов, – просто ответил Шедченко.

– Поведешь сам, – решил Хайретдинов. – Хоть это и против правил. Мне придется поговорить с шофером.

– Он человек дисциплинированный, ты его легко уговоришь.

– Конечно. – Визирь посмотрел в потолок, потом вздохнул. – Кажется, я понял план Зарова. Он не дурак. Попробуем с ним подружиться, Коля.