Осенние визиты - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 21

– Макс, а как меня ребята называют?

Слугин наморщил лоб.

– Поэт… Ты чего, не знаешь?

– А еще как?

Максим пожал плечами.

– Ладно. Спасибо, Макс. Мне пора.

– Я же твой друг, – с легким сожалением сказал вслед Слугин. – Слушай, ты так не носи. Серьезно.

…Кирилл тряхнул рукой с часами, словно надеясь, что стрелки пристыженно вернутся назад. Два пятнадцать. Мама уже дома, и, конечно, ему попадет. Может, позвонить? Он полез в карман, нащупывая жетончик. И увидел Визитера, выходящего из-за угла.

– Пацан!

Кирилл обернулся к подавшемуся в окошко парню. Похоже, продавцу кассет надоело скучать.

– Присмотрел что-нибудь?

– А у вас есть кино про мальчишку, который убил пятерых взрослых?

Парень растерянно смотрел на него. У мальчишки был слишком серьезный вид. Даже заинтересованный.

– Как называется?

– Я не знаю, его еще не сняли.

– Вали-ка отсюда, – задвигая стекло, посоветовал парень. Кирилл улыбнулся той своей улыбкой, что заставляла взрослых умиляться.

Но парень едва ли мог считаться взрослым. Он проводил мальчишек-близнецов взглядом, очень далеким от симпатии.

– Вы должны меня понять… – Людмила Борисовна вздохнула. – Кирилл – очень ранимый мальчик. Очень талантливый. Вы знаете, что у него выходила книжка стихов?

Илья на всякий случай кивнул.

– Я вот не могу даже представить, откуда у него это. – Казалось, женщина повторяет отрепетированную назубок роль. – Разве что по отцовской линии… – Грустная улыбка. – Вы пейте, пейте чай. Давайте я налью еще.

– С удовольствием.

– Конечно, я немного понимаю в этом, у нас была очень интеллигентная семья. Я росла на классиках и Кириллку учила. Но вот откуда этот дар, Бог знает! – Она развела руками. – Он очень занятой мальчик. В школе почти и не появляется, а экзамены сдает шутя. На телевидении ведет детскую программу. Занимается в театральной студии два раза в неделю.

Илье показалось, что его затягивает в какой-то омут. Мальчик становился все более бриллиантовым.

И по-прежнему непонятно, почему его надо убить.

– Он почти не общается со сверстниками, мне даже его немного жалко… Откуда у него может найтись время на дурную компанию – не представляю!

Карамазов промолчал. Но женщина ждала. Все они так любят принуждать к беседе. Им не собеседник нужен – автоответчик.

– Понимаете, Людмила Борисовна, ваш сын просто узнал некоторые вещи, достаточно опасные. И кое-кто может решить припугнуть его… избить.

Женщина слегка побледнела. Вот так-то.

– Не понимаю, что он мог узнать?

Илья молча пил чай.

– Это не связано с детским клубом, куда он ходит?

– Каким клубом?

– «Штурман». Там и впрямь очень симпатичные ребята… но… такие, не от мира сего. У них руководитель Юрий Тикунов, представляете, работает сейчас за границей, но иногда звонит Кириллке, общается, как со взрослым.

– Нет, – успокоил ее Илья. – Просто случай. Полагаю, будет лучше, если это расскажет сам мальчик.

Женщина кивнула. Вся ее уверенность куда-то исчезла.

– Жизнь сейчас такая… тяжелая, – словно и не к нему обращаясь, сказала она. – Во всех смыслах. Я очень много времени провожу на работе. Кириллка очень самостоятельный, он сам многое планирует. Но все это вокруг, вся эта грязь, кровь…

– Жестокое время, – согласился Илья. – Поверьте, я это знаю лучше многих.

– Вас профессия обязывает.

– Да, конечно.

– Знаете, вот на днях Кирилл меня так поразил… – Людмила Борисовна грустно улыбнулась. – Валяется на кровати, читает Данте…

– «Декамерон»? Не рано ли? – поинтересовался Илья.

– Нет, – после паузы ответила женщина. – «Декамерон» – это Боккаччо. А Данте написал «Божественную комедию».

В ее взгляде было полностью сформировавшееся мнение о милицейских работниках.

Илья виновато развел руками.

– Но в общем-то вы правы. Конечно, для ребенка это преждевременная книга, но Кирилл – он очень развитый мальчик. Так вот…

Карамазов почувствовал, что его терпение достигло предельной грани. Похоже, убить такого талантливого ребенка будет даже приятно.

– Так вот. Читает Данте. Потом говорит: «Мама, знаешь, почему-то люди так прекрасно представляют ад. Можно карту начертить. А вот рай абсолютно не прописан». Это в тринадцать лет, представляете?

Илья внезапно ощутил легкий интерес.

– А чему тут удивляться? Просто рая не существует.

– То есть? Нет, я тоже неверующая, но…

– Да при чем тут это? – Илья поморщился. – Нет рая. Ад есть, а рая нет. Правильно все.

– Вам еще чаю, Геннадий Олегович? – помолчав, спросила женщина.

– Нет, спасибо.

Она смотрела на него как-то странно. Очень странно. И что он такое ляпнул… идиот!

– Знаете, мне надо сейчас уйти, – сказала Людмила Борисовна. – Вы извините, может быть, вечером…

Илья достал пистолет.

– Я не могу вам это разрешить.

Женщина перевела взгляд с оружия на его лицо.

– Что вам надо? Кто вы?

Никакой истерики. Только собралась еще больше.

– Мне надо поговорить с вашим сыном. Убедить его не разглашать некоторую информацию.

Это была очень удобная версия. Она давала женщине надежду, удерживала от безрассудства.

– Вы лжете, – сказала Людмила Борисовна. – Вы убьете и его, и меня.

– Я надеюсь обойтись без подобной меры. – Илья чувствовал себя все более неуютно. От напора этой женщины, ее уверенности, наглости. Сука. Все они суками становятся, когда вырастают.

– Тогда вы можете уйти. Я поговорю с Кириллом. Можете поверить… – Ее голос впервые дрогнул. – Он будет молчать. Я заставлю его. Я мать.

Илья покачал головой.

Они просидели так с минуту, разделенные столом с пустыми чашками. Илье все больше и больше хотелось опорожнить мочевой пузырь. Все этот сволочной чай, кофеины, отрава жидкая. Будь под прицелом мужчина, он бы просто помочился на пол. Но при этой…

Ему захотелось спустить курок немедленно.

– Я вас прошу, не трогайте сына, – сказала женщина. – Господи, да он ничего и никому не скажет! Я вам гарантирую! Я мать!

Она что, считает свою биологическую функцию талисманом?

– Отойдите к стене и повернитесь спиной, – сказал Илья. Помочиться хотелось так сильно, что мошонка поджималась к животу.

– Нет!

– Я не собираюсь… – начал Илья. И замолчал – из подъезда донесся гул останавливающегося лифта. Потом в замке провернулся ключ.

Карамазов приложил палец к губам. Осторожно поднялся, сразу стало полегче. Конечно, женщина понимает, что умрет. Но она будет послушной, ей хочется верить…

– Мам, ты дома?

Илья вздохнул. Он услышал голос клиента. Звонкий мальчишеский голос. Прекрасно, работа началась…

– Беги, Кирилл! – Людмила Борисовна вскочила, бросаясь на Карамазова. Каким-то дурацким рывком протянула руки к пистолету. Илья еще успел удивиться человеческому безумию. Ведь мог же у нее быть шанс, если бы он не врал! Действительно, мать…

Он выстрелил дважды, почти в упор, и женщину отшвырнуло к плите. Она всхлипнула, попыталась встать, все еще не отрывая взгляда от Ильи.

Карамазов выстрелил третий раз. Повернулся к двери в коридор. Ни один хороший мальчик не послушается матери, когда ей грозит опасность…

Никого. И топот ног на лестнице.

Сгибаясь от рези в животе, Илья вывалился в подъезд. Побежал вниз, прыгая через ступеньки.

Ребенок не может убежать от взрослого.

На мгновение он увидел краешек голубой нейлоновой куртки, мелькнувший на площадке ниже. Выстрелил, почти не целясь. Глушитель уже сдыхал, выстрел гулко отозвался на лестничных клетках. Взвизгнула пуля, рикошетируя от стены.

Мальчишка не упал.

Илья обогнул лифтовую шахту в тот миг, когда дверь подъезда захлопнулась. Он бросился к ней, мимолетно восстанавливая в памяти пространство перед домом.

Успеет… Он успеет, а не мальчишка.

Пинком распахнув дверь, он слегка согнулся, сжимая пистолет в вытянутых руках. И увидел клиента.