Мой папа – антибиотик - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 3

– Пап, а что это такое? – поднял я браслет.

– Опознавательный знак мятежников.

Разъяснить ценность подарка – это целое искусство. Не меньше, чем выбрать хороший подарок. Папа умел и то, и другое. Теперь я смотрел на металлическое кольцо с куда большим уважением.

– А зачем кнопка?

– Что-то вроде сигнала. – Папа забрал у меня браслет и теперь крутил его двумя пальцами. – Мы так и не разобрались до конца, но, похоже, в этом браслете мощный одноразовый передатчик. Кнопку полагалось нажимать в критической ситуации, после ранения или взятия в плен. Сигнал «Я вне игры», понимаешь? Кнопку можно нажать лишь раз.

Это я тоже понял. Владелец браслета свой сигнал уже послал…

– Ты забрал браслет у мятежника?

Папа кивнул.

– А как его надеть?

– Обыкновенно. Всовывай руку, и браслет растянется. Это металл с односторонней податливостью, как и мой комбинезон.

Я уже приготовился надеть браслет, когда до меня дошло:

– Папа… а как его снимать? Ведь в обратную сторону он не растянется!

– Конечно. Придется его разрезать. Возьмешь резак, просунешь его под браслет, включишь. Потом с другой стороны. И получается у тебя две половинки и запах гари в воздухе.

Папа замолчал, и я почувствовал, почти физически почувствовал его напряжение. Если папа делал какую-нибудь ошибку, то я замечал это сразу. Мы очень хорошо понимаем друг друга.

– Ладно, я побежал… – Он сделал неопределенный жест.

– На озеро?

Папа кивнул, и я остался один. С тяжелым браслетом в руках. Я смотрел на него, никак не решаясь просунуть руку в тугое металлическое кольцо. Разгадка была в браслете…

Как снять его с руки мятежника не разрезая? Не портя оригинальный подарок?

Очень просто. Достаточно лишь…

Я замотал головой. Нет.

Нет!

Такого быть не могло. Все гораздо проще. Прямое попадание. Плазменный заряд разрывает на части. И на почерневшей от жары земле остается его опознавательный знак.

Торопливо, боясь передумать, я надел браслет. Он оказался неожиданно теплым – словно хранящим до сих пор пламя того выстрела. И не слишком уж тяжелым. Походить с ним два-три дня несложно.

Мы живем в пригороде Иркутска. До города километров сто, так что по ночам видны светящиеся иглы жилых башен на горизонте. Чего я никогда в жизни не хотел – так это жить в таких домах. Километр бетона, стекла и металла, бесцельно тянущийся вверх. Как будто на Земле мало места…

Не один я так думаю. Иначе не окружали бы каждый такой мегаполис двухсоткилометровые пригородные пояса. Уютные коттеджи и многоэтажные виллы, перемешанные с лоскутками лесов и редкими зеркальцами озер.

Я шел по тропинке, ведущей к Мишкиному дому. Тропинка была удобной, даже слишком удобной. Двое мальчишек, пусть даже и бегающих друг к другу по десять раз на день, такую не протопчут.

Тропинку проложили роботы, следуя тому образу идеальной «лесной дорожки», что содержится в их кристаллической памяти. И она получилась что надо.

За каждым поворотом дорожки, за каждым ее непредсказуемым изгибом открывалось что-то абсолютно неожиданное. То среди древнего соснового бора оказывалось живописное болотце, опоясанное ивами и ракитой. То за огромным дубом пряталась маленькая полянка, покрытая сочной зеленой травой. Быстрый каменистый ручеек пересекал тропинку – а над ней плавной дугой выгибался крошечный деревянный мостик.

По этой тропинке можно было ходить бесконечно – она не наскучит. Пятнадцатиминутный путь сжимался в одно мгновение.

Мишкин дом более всего походит на средневековую крепость. Квадратное здание из серого камня с невысокими башенками по углам. Наверное, его придумали Мишкины родители – они археологи и очень любят всякие древности.

Мишка ждал меня на пороге. Я не звонил ему, не договаривался прийти заранее. Но ничего странного в Мишкином ожидании не было.

Дело в том, что он – нюхач.

Можно, конечно, найти словечко покрасивее, но суть от этого не изменится. Мишка чувствует запахи на порядок лучше любой собаки, не говоря уже о человеке.

Его родители прошли курс спецлечения, чтобы Мишка родился таким, какой он есть. Но он сам, по-моему, не очень ценит это. Однажды Мишка сказал мне, что чувствовать одновременно сотни запахов – это очень неприятно. Похоже на какофонию из множества одновременно сыгранных мелодий… Не знаю. Мне лично хотелось бы стать нюхачом и догадываться о приближении друзей за добрую сотню метров, ощущая в воздухе их запах.

Мишка махнул мне рукой.

– Приехал твой папа! – утверждающе спросил он.

Я кивнул. Иногда, когда у Мишки хорошее настроение, он любит похвастаться своими способностями.

– Да. Сильно чувствуется?

– Конечно. Гарь, танковое горючее и взрывчатка. Очень сильные запахи… – Мишка мгновение поколебался. И добавил: – А еще пот. Запах усталости.

Я развел руками. Все верно, мистер Шерлок Холмс.

– Пошли купаться?

– На озеро?

– Нет, далеко… К Тольке в бассейн.

У нашего приятеля, семилетнего Толика Ярцева, самый большой в окрестностях бассейн. Пятьдесят на двадцать метров – не шутка.

– Пойдем.

И тут Мишка увидел на моей руке браслет.

– А это что, Алька?

– Подарок папкин.

– Что это, Алька?

Мишка повторил вопрос, словно и не слышал моих слов.

– Подарок. Опознавательный знак мятежников на планете Туан.

– Твой папа вернулся оттуда?

Мишка смотрел на браслет с непонятным испугом. Я никогда не видел его таким.

– Ты что?

– Он мне не нравится.

Неожиданная мысль пронзила меня.

– Мишка, что ты можешь сказать про эту штуку? Внюхайся! Ты же можешь!

Он кивнул с легкой заминкой, словно пытался и не мог найти повод для отказа.

– Дезраствор, – сказал он через минуту. – Очень тщательная обработка. Ничего не осталось… И немножко озона.

– Правильно, – подтвердил я. – Мятежника, который таскал браслет, сожгли плазмометом.

– Выбрось эту гадость, Алик, – тихо попросил Мишка. – Она мне не нравится.

– Вот еще… Папа привез мне браслет из десанта…

Мишка отвернулся. Глухо сказал:

– Не пойду я никуда, Алька. До завтра.

Тоже мне умник. Я презрительно посмотрел ему вслед. Мишка завидует мне, вот и все. Еще бы… мой папа – антибиотик.