«Л» – значит люди - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 5

Ингвар слишком поздно понял, куда направлен залп…

Серебристыми черточками мелькнув по экрану, ракеты впились в каменную стену пропасти метра на три ниже края обрыва.

– Что случилось? – Эрик замер, склонившись к экрану. – Зачем ты сместил прицел?

По глазам резануло огненно-багрово-дымным. Склон окутало пылающее облако. Казалось, горел сам воздух. Несколько мгновений все казалось застывшим в хрупком, неустойчивом равновесии. Затем дрогнула и начала рассыпаться стена пропасти. Она подламывалась, словно вершина сугроба, срезанного ножом бульдозера. Неслись, катились вниз валуны; сыпались ручейки, реки, водопады песка; планировали, кружились языки пламени, словно обретшие внезапно прочную, грубую материальность. И где-то среди этого рукотворного селя поблескивала полупрозрачная чешуя чудовищ. Орга и Имитатора Ингвара Вистина.

– Так надежнее, – бесстрастно объяснил Филипп. – Они могли увернуться от ракет. А край обрыва состоял из пород… весьма неустойчивых к сотрясению.

На дне каньона высился теперь каменный холм, полускрытый наполнившими воздух пылью и дымом. Эрик невольно отвел глаза. Потом протянул пальцы к клавиатуре прицела, наводя кружки-целеуказатели на склон.

– Пускаю оставшиеся ракеты. Они… эти двое… заслужили высокий памятник.

…Он полз. Мощные лапы-лопасти перемешивали песок и щебень, проталкивали узкое змеиное тело сквозь тысячетонный каменный завал. Тихонько попискивал ультразвуковой локатор, определяя единственно возможный путь к поверхности, помогая огибать огромные гранитные глыбы, пробиться сквозь которые не смог бы и алмазный бур. Дыхательные щели, разбросанные по всему телу, жадно впитывали ничтожное количество воздуха, замурованного вместе с ним.

На исходе третьих суток Имитатор выбрался на поверхность, под тусклое красное мерцание Малой звезды. С минуту его тело, похожее на обзаведшуюся лапами анаконду, лежало на камнях, рывками вытаскивая из скального плена последние сантиметры. Потом он начал изменяться.

Иглокол Имитатора стоял в ангаре Станции. Аккуратная прозрачная пирамидка, то ли из хрусталя, то ли из мономерного псевдоалмаза. В глубине пирамидки темнели маленькое кресло и такой же миниатюрный пульт.

– Когда я учился, – задумчиво сказал Роальд, – иглоколы считались разовым транспортом. Машиной в один конец. Они рассыпались после одного-единственного нуль-перехода. Их использовали лишь для заброски разведчиков, посылки правительственных курьеров…

– Все меняется. – Техник похлопал ладонью по холодной зеркальной плоскости пирамидки. – Этот иглокол состоит из двух кристаллов, совмещенных в одном пространственном объеме. Он пригоден для двух переходов – туда и обратно… А стоит как десяток обычных иглоколов.

Роальд буркнул что-то невнятное и спросил:

– Мы действительно не можем его использовать?

– Нет. В механизме входа установлен индикатор личности, который впустит туда лишь самого Имитатора. Да и то после его возвращения к человеческому облику. Это идет с тех времен, когда боялись появления на Земле Имитаторов, ставших чудовищами. Тогда думали, что под влиянием постоянных изменений тела способно измениться и сознание стать нечеловеческим, враждебным…

– А вы в это не верите? – резко спросил Роальд.

Техник колебался лишь секунду:

– Нет.

Роальд повернулся и пошел к выходу. У двери бросил:

– Я объявляю вам взыскание. В ангаре бардак, грязь… посторонние предметы. Иглокол сдадите на склад для консервации

Техник дернулся, готовясь что-то ответить… И в это мгновение взвыли сирены.

Из-за стены, из шлюзового отсека, послышался гулкий удар и скрежет сминаемого металла.

Труднее всего оказалось пробить внешнюю броню. Керамические плиты раскололись только с третьего удара. Протиснувшись в узкую щель, Ингвар снес десяток датчиков, оборвал несколько трубопроводов и кабелей. Его обдало горячей водой и жидким азотом, струей слегка радиоактивного фреона и совершенно безобидным аргоном. Внутренняя оболочка купола – трехмиллиметровый стальной лист, покрытый теплоизоляцией из полимерного волокна, – задержала его на доли секунды.

Он стоял в шлюзовой камере. А у дальней стены, подняв десантный бластер, застыл временный координатор Станции Роальд. Рядом с ним Ингвар увидел молодого парня в форме технического персонала и одного из водителей – плотного, с выпирающим под комбинезоном брюшком Эрика Нурмана.

– Мне очень жаль, – вполголоса произнес Роальд. Под прикосновением его пальца щелкнул предохранитель бластера.

– Надеюсь, вы не совершите самой большой ошибки в своей жизни, Роальд, – вполне человеческим голосом сказал Ингвар.

Медленным, плавным движением он отогнул впившийся в тело стальной лист.

– Что ты имеешь в виду?

– С момента общей тревоги все происходящее на Станции начинает фиксироваться видеокамерами внутреннего наблюдения. Стереть их запись невозможно. Если вы выстрелите, Роальд, то я, конечно, погибну. Но вы получите пожизненный срок на каторжной планете.

Ингвар помолчал, выбираясь из мешанины металла, пластика и проводов. Продолжил:

– Я не случайно выбрал почти человеческую форму…

– Люди покрыты кожей… а не панцирем.

– Мелочи, Роальд, мелочи. Узнать во мне Имитатора Вистина не составит труда. Нажимайте спуск – и осваивайте профессию шахтера на урановых рудниках.

– Ваша взяла, – тихо произнес Роальд. – Что вы хотите? Рассчитаться со мной?

– Нет, Роальд, – серьезно сказал Ингвар. – Я хочу свою комнату – человеческую комнату. И двенадцать часов, чтобы завершить трансформацию и стать человеком. Мне надоела ваша планета, а еще больше – Станция. Ну а с Оргом покончено. Он был почти разумен, Роальд. Высаживая вас на планете, корабль сжег его сородичей. И он мстил – мстил за свою стаю… за свое племя.

Ингвар неторопливо прошел мимо людей, гулко топая по металлу. Входя в нерешительно открывшуюся дверь, он пробормотал:

– Мне надоела ваша Станция.

Он лег спать чудовищем. Пульсировали в двух разных ритмах мышечный и нервный контуры лимфоснабжения, зудели исцарапанные о броню руки. Твердый панцирь, универсальный дыхательный аппарат… Все как положено.