Кредо - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 6

– Что за чушь! – рявкнул Денис. – Какие еще неприязненные отношения?

– Вот и я думаю – какие? – задумчиво сказал Артём.

Денис замолчал. Развел руками:

– Извини… за Пинкертона. Не удержался. У нас тяжелый месяц, Артём. За две недели – четыре убийства.

– Что-то сложное? – насторожился Артём.

– Нет, бытовуха… А вот теперь – и впрямь сложное. Стрелявшего никто не видел. Собака след не взяла. Гильз нет. Видимо, стреляли из револьвера. Никаких зацепок. И вдруг – ты на месте преступления. Можно сказать, единственный свидетель…

– Совет хочешь? – спросил Артём.

– Ну? – Денис приподнял голову.

– Убийца не бывал в пивнушке… или не часто бывал. Дверь в верхний зал на пружине, стекло в ней матовое. Он спокойно мог дойти до лестницы, сделать контрольный выстрел в Петренко, расстрелять меня. Но убийца боялся, что его увидят из зала, и не переступил через порог. А ведь несколько раз стрелял вдогонку, пытался подстрелить и меня.

Денис подумал секунду, кивнул. Но все же буркнул:

– Может быть, просто невнимательный… Или не выносит вида крови, дело обычное.

– Расстрелять человека в упор, потом стрелять в официанта – и паниковать при виде крови? Сомневаюсь. И еще… Было две фразы, вначале я не придал им значения. Первая – «а то и вы сочтете меня сумасшедшим…» Вторая – «мне надо было еще с кем-то поделиться…» Петренко кому-то рассказал про свой эксперимент. Но ему не поверили, а скорее, сделали вид, что не верят. Надо искать в самом ближнем окружении. Жена, друзья, коллеги.

– Искать всегда надо в ближнем окружении, – поморщился Денис. – Но спасибо. Чего сразу не сказал?

– В заявлении все есть, – Артём кивнул на лежащие перед Денисом бумаги.

– Диктофонную запись надо искать, – пробормотал Денис. – Вот где ответ…

Артём покачал головой:

– Боюсь, что запись не найти.

– Почему?

– А ты подумай сам. Из-за нее убили. Но какой смысл убивать человека, если важная для убийцы информация остается доступной для следствия? На месте убийцы я бы вначале изъял носитель… что там, кассета?

– Флэшка, диктофон электронный, – Денис помрачнел. – Выпытал, да?

– Брось, Денис. Понятно, что вы сразу бросились к нему домой.

– На работу. В лаборатории нашли Звезду Теслы, приведенную в рабочее состояние… ему всего-то одну цепь пришлось закоротить. В мусорном ведре – вскрытая ампула реланиума, шприц. На столе – электронный диктофон, программируемый, его можно подключать как автоответчик.

– Ну конечно, чтобы вначале воспроизвел речь, потом включился на запись.

– Диктофон в порядке. Но флэш-карты в нем нет.

– Когда ее могли изъять? И кто?

– Да кто и когда угодно, это университет, а не банк. Вход свободный… Возможно, Петренко сам ее вытащил и припрятал.

– Что же там было? Клад? Наследство? – Денис испытующе поглядел на Артёма. – Узнал, что ему полагается наследство, полученное кем-то другим. Позвонил человеку, потребовал вернуть деньги. Тот обозвал Петренко психом. Парень пошел заливать горе выпивкой, а наследничек почесал в затылке и решил обезопасить себя.

– Тоже версия, – вежливо согласился Артём. – Но извини, мне теперь за версии деньги не платят.

– Все на деньги меряешь, сыщик? – Денис достал и подписал бланк, протянул Артёму. – Вот разрешение на выход, иди.

Артём кивнул, пошел к дверям, чувствуя на себе взгляд. Вопрос догнал его на пороге:

– Больше ничего сказать не хочешь?

– Денис, легко ли убить человека? – спросил Артём, не оборачиваясь.

– Физически?

– Нет. Морально. Находясь в трезвом уме, осознанно и расчетливо. Убить, зная, что душа бессмертна. Что через десяток лет жертва может рассказать о тебе?

Денис молчал.

– Вот об этом подумай, – ехидно сказал Артём. И, не удержавшись, добавил: – Это тебе не леденцы на палочке…

Крылов вскочил, грохнув стулом. Но Артём уже вышел и закрыл за собой дверь. Гнаться за ним по коридору и устраивать сцену Денис не решится. Забавно, должно быть, подколоть бывшего начальника, в прошлой жизни – легендарного сыщика, в этой – уволенного за несоответствие должности. Но очень, очень стыдно признать перед коллегами, что твоя прежняя инкарнация лепила сладкие рисовые пирожки и рисовала кремовые розочки на тортах.

Почти всех сотрудников Артём помнил, да и его не забыли. Нина Васильевна, дежурившая на проходной, даже привстала со стула.

– Артём! Какими судьбами… решил вернуться?

Пожалуй, эта немолодая женщина, почему-то всегда относившаяся к Артёму с нежностью, и впрямь была бы рада его возвращению в МУР.

– Я здесь в качестве важного свидетеля, Нина Васильевна, – Артём протянул ей подписанный Крыловым пропуск. – При мне сегодня парня убили.

– Преподавателя? – Нина Васильевна всплеснула руками. – Молодой, да?

Артём молча кивнул.

– Вот горе-то… Есть же на свете изверги, чтоб им в тлю воплотиться… – разговор ничуть не мешал Нине Васильевне бдительно проверить пропуск, глянуть на паспорт и сделать запись в журнале. – Застрелили, да? Кто убийца?

– Не видел я его. Сам чуть пулю не поймал.

Нина Васильевна наколола пропуск на тонкий штык от трехлинейки, вделанный в деревянную подставку. Начальство на мелкие вольности вахтеров смотрело сквозь пальцы.

– Возвращался бы, Артём, – сказала она. – Ты же сыщик прирожденный…

Артём подозрительно посмотрел на женщину. Но та, похоже, ничего особого в виду не имела.

– Я гордый, Нина Васильевна. С должности меня за дело сняли. А штаны просиживать на бумажной работе – это не мое.

Нина Васильевна вздохнула. Пробурчала под нос:

– Гордый… Все мы гордые, только через обиды не переступать – самому себе карму портить.

Артём смолчал. Нина Васильевна была буддисткой и вопреки всем выкладкам статистиков верила, что очередное воплощение зависит от поведения человека. Порой Артёму казалось, что она верит и в полнейшую чушь о воплощении особо нехороших людей в животных.

– Подумаю, – дипломатично сказал он. – Что у нас нового-то?

– Да все по-старому, – Нина Васильевна махнула рукой. – Крылов землю роет, старается, только настоящих дел ему не потянуть, ох, не потянуть… Нас и раньше-то не особо жаловали, а сейчас совсем в угол загнали. Знаешь, как «убойный» отдел теперь в МУРе зовут? «Вытрезвитель»!

– Это с какой стати? – Артёма кольнула невольная обида.

– А кто наша клиентура? Напился человек, шарахнул по дури соседа табуреткой, проспался – пришел каяться.

В голосе Нины Васильевны прозвучала тихая обида, будто она была недовольна столь высокой сознательностью преступников.

Артём покивал, еще с минуту послушал ее сетования – и вышел из здания бывшего «убойного» отдела. Во внутреннем дворике было тихо и сонно. Незнакомый шофер возился с разъездной легковушкой, стоящей с открытым капотом. В будочке на выходе скучал охранник – вроде бы тоже незнакомый. Здесь пропуск показывать уже не требовалось. Артём прошел мимо, на всякий случай кивнув охраннику. Тот кивнул в ответ.

Старое двухэтажное здание пряталось во дворах рядом с главным зданием МУРа, будто стесняясь своего предназначения. Рядом шла настоящая жизнь и настоящая работа. Ловили домушников и карманников, взяточников и наркоторговцев, сутенеров и шантажистов. Получали за это медали и ордена, премии и ценные подарки. Выступали в телепередачах и давали интервью.

Отдел по расследованию особо опасных преступлений, он же – «убойный», он же – «вытрезвитель», никогда не пользовался ни любовью начальства, ни вниманием прессы. Кому хочется лишний раз вспоминать, что люди порой убивают друг друга? Все это грязь, мусор, отвратительная изнанка бытия. Можно почитать на досуге старенькие детективы, пощекотать себе нервы преступлениями профессора Мориарти. Можно ужасаться судьбой солдат мировой, уже понимавших, что стреляют-то они, по сути, в своих отцов и матерей, что колесо реинкарнаций не знает государственных границ, не отличает православного от мусульманина, но вынужденных воевать друг с другом. Можно, если совсем уж нервы крепкие, читать ужастики Стивена Кинга, где в каждом романе кого-нибудь убивают, а порой счет жертвам и за десяток переваливает.