Конец легенды (Сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 43

Плетельщица Снов потупила глаза.

– Я прав? – торжествующе спросил молодой рыцарь.

– Ты сам все сказал, – призналась старуха.

– Благодарю тебя! – И низко поклонившись, Молодой вышел из башни.

Старый посмотрел на Молодого – и улыбнулся.

– Ты достиг своей цели?

– Да! – Молодой вскочил на протестующе заржавшего коня. – Спасибо… став Верховным магом, я никогда не забуду твоих советов!

– Я рад. – Старый вздохнул. – Ты уже уезжаешь? Я предпочел бы переночевать.

– Спешу. – Молодой виновато развел руками. – Отдохни, друг. Буду рад тебя видеть в башне из горного хрусталя!

Он пришпорил коня и опасно быстро поскакал назад по тропинке.

Старый рыцарь вздохнул, потрепал коня по морде и вошел в башню Плетельщицы Снов.

Старуха сидела в той же позе.

– Здравствуй, Плетельщица, – уважительно склонив голову, сказал старый рыцарь. – А ты совсем не изменилась. Время не властно над тобой.

– Здравствуй, повзрослевший рыцарь, – улыбнулась старуха. – Время – это сон. Я помню вчерашние сны… помню и тебя.

– Он хороший рыцарь, – махнув рукой на дверь, сказал Старый. – Очень быстро все схватывает.

– Вот только не умеет слушать. – Старуха покачала головой. – Ищет лишнее… сновидение в сновидении… смысл в смысле…

– Все мы так поначалу… – Старый рыцарь сконфуженно оправил бороду. – Ладно, Плетельщица. Меня послал Верховный маг, он хочет удалиться на покой. Как заведено, созвал он лучших рыцарей и велел найти Плетельщицу Снов, дабы одарила она достойнейшего магической силой…

– Я Плетельщица Снов и, как заведено, награждаю достойнейшего магической силой, – кивнула старуха. – Сними же котелок с огня и выпей волшебный отвар.

Поезд в Теплый Край

1. Купе

– Идет дождь, – сказала жена. – Дождь…

Тихо, почти равнодушно. Она давно говорила таким тоном. С той минуты на пропахшем мазутом перроне, когда стало ясно – дети не успевают. И даже если они пробились на площадь между вокзалами – никакая сила не пронесет их сквозь клокочущий людской водоворот. Здесь, на узком пространстве между стенами, рельсами, оцепленными охраной поездами, все метались и метались не доставшие билета. Когда-то люди, теперь просто – остающиеся. Временами кто-нибудь, не то с отчаяния, не то в слепой вере в удачу, бросался к поездам: зелено-серым, теплым, несущим в себе движение и надежду… Били автоматные очереди, и толпа на мгновение отступала. Потом по вокзальному радио объявили, что пустят газ, но толпа словно не слышала, не понимала… Он втащил жену в тамбур, в очередной раз показал проводнице билеты. И они скрылись в келейном уюте четырехместного купе. Два места пустовали, и драгоценные билеты мятыми бумажками валялись на углу откидного столика. А за окном поезда уже бесновались, растирая слезящиеся глаза, оставшиеся. В неизбежные щели подтекал Си-Эс, и они с женой торопливо лили на носовые платки припасенную минералку, прикрывали лицо жалкими самодельными респираторами. А поезд уже тронулся, и последние автоматчики запрыгивали в отведенные им хвостовые вагоны. Толпа затихла – то ли газ подействовал, то ли осознала, что ничего не изменишь. И тогда со свинцово-серого неба повалил крупный снег. Первый августовский снег…

– Ты спишь? – спросила жена. – Будешь чай?

Он кивнул, понимая, что должен взять грязные стаканы, сполоснуть их в туалете, в крошечной треугольной раковине. Пойти к проводнице, наполнить кипятком чайник – если окажется свободный, или стаканы – если будет кипяток. А потом осторожно сыпать заварку в чуть теплую воду и размешивать ее ложечкой, пытаясь придать чаю коричневый оттенок…

Жена молча взяла стаканы и вышла. Хлопнула защелкой дверь, и он остался один в купе. За окном действительно шел дождь. Мокли придорожные деревья и жалкие, с тусклыми огоньками в окнах домишки. Поезд шел медленно – наверное, приближался к разъезду… «Ничего, – подумал он. И сам испугался мыслей – они были холодными и скользкими, как дождевые плети за окном. – Ничего, это последний дождь. За поездом идет Зима. Большая Зима. Теперь будет лишь снег».

Где-то в глубине вагона звякнуло разбитое стекло. Захныкал ребенок. Послышался тонкий голос проводницы – она с кем-то ругалась. Несколько раз хлопнуло – то ли стреляли из пистолета, то ли дергали заклинившую дверь.

Он осторожно потянул вниз оконную раму. Ворвался воздух – холодный, прощально-влажный. И дождевые капли, быстрые, хлесткие, метящие в глаза. Он высунул голову, пытаясь разглядеть состав. Но увидел лишь длинный выгнутый сегмент поезда – скользящий по рельсам, убегающий от Зимы. «Почему они не взрывают пути? – подумал он. – Я бы непременно взрывал. Или так хорошо охраняют?» Он втянулся обратно в купе, взял со столика пачку сигарет, закурил. Экономить табак не было смысла – запасался с расчетом на сына. А тот остался. Опоздал… или не захотел? Он ведь знал истинную цену билетов… Какая разница. У них теперь всего с запасом.

Вошла жена с двумя стаканами, чистыми, но пустыми. Вяло сказала:

– Кипятка нет… Сходишь позже.

Он кивнул, досасывая мокрый окурок. Дым несло в купе.

– Что там, в коридоре?

– Разбили стекло, камнем. В первом купе, где майор с тремя женщинами.

Жена отвечала сухим, чуть раздраженным голосом. Словно докладывала на каком-то собрании.

– Майор стрелял? – Он закрыл окно и, запоздало испугавшись, натянул на него брезентовую штору.

– Да… Скоро станция. Там заменят стекло. Проводница обещала.

Поезд покачивало, купе судорожно дергалось на каждом стыке.

– Почему они не рвут рельсы?

Он лег на верхнюю полку, посмотрел на жену – та всегда спала на нижней, по ходу поезда. Сейчас она легла, даже не сняв туфли, на скомканном в ногах клетчатом пледе остались грязные следы.

– Потому что это не поможет, – неожиданно ответила жена. – Потому что ходят слухи о дополнительных эшелонах, которые вывезут всех. Каждый хочет на поезд в Теплый Край.

Он кивнул, принимая объяснение. И со страхом подумал, не навсегда ли жена превратилась в такую – спокойную, умную, рассудительную чужую женщину.

2. Станция

Поезд стоял уже полчаса. Временами гудел тепловоз, вагоны подергивались, но оставались на месте. Он пил остывший чай, пытался листать захваченную в дорогу книжку… Бесполезно. Тревога не проходила, и поезд оставался на месте. Жена делала вид, что спит. На всякий случай привык считать, что она лишь притворяется спящей.

Дверь приоткрылась, заглянула проводница. Как всегда, слегка пьяная и веселая. Наверное, ей тоже было непросто устроиться на поезд в Теплый Край.

– Проверка идет, – быстро сказала она. – Местная выдумка… Охрана решила не вмешиваться.

– Что проверяют-то? – с внезапным томительным предчувствием спросил он.

– Билеты. И наличие свободных мест. – Она посмотрела на две незастеленные полки так, словно впервые их увидела. – За сокрытие свободных мест высаживают из поезда.

– У нас есть билеты. На все четыре места, – зло, негодующе отозвалась со своей полки жена.

– Не важно. Должны быть и пассажиры. У вас два взрослых и два детских места. Выпутывайтесь.

– Дверь закрой! – крикнула жена. И повернулась к нему, молча, ожидающе. За окном уже не было дождевых струй. Кружилась какая-то скользкая белесая морось, пародия на снег, тот, настоящий, что уже трое суток догонял поезд.

– Я сейчас, – глухо сказал он. Сгреб со столика билеты – свой и два детских.

– Другого выхода нет? – с ноткой интереса спросила жена.

Он не ответил. Шагнул в коридор, осмотрелся. Все купе были закрыты, проверка еще не дошла до вагона. Из-за соседней двери тихо доносилась музыка. Глюк, почему-то решил он. И оборвал себя: какой, к черту, Глюк, ты никогда не разбирался в классике… Надо спешить.

Автоматчик в тамбуре выпустил его без вопросов, лишь мельком взглянул на билеты в руках. Маленькие оранжевые квадратики, пропуск в Теплый Край.