Холодные берега - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 39

– А… – прошептал я, прозревая. Вот чего Марк так дергался, когда я назвал его бастардом! Он им и был! Только бастардом самой высшей пробы.

– Титул вроде бы уважительный, – продолжал старик. – И самые древние фамилии ничего не имеют против младшего принца в своих рядах. Маркус – он сын Владетеля и княжны Элизабет, из варшавской ветви Дома. Как-то удостоил Владетель визитом приграничные земли. Княгиня была еще совсем юной, только семнадцатилетие отпраздновала. Но, скажу честно, в рождении Маркуса – ее заслуга. Три дня перед Владетелем вертелась, как могла. Добилась своего. И в Версаль после рождения мальчишки перебралась. Будь покрепче… стала бы и законной женой. Все к тому шло. Красота у нее была… ангельская, не от мира сего. Вся светится, тоненькая, прозрачная, даже после родов девочкой выглядела… От туберкулеза сгорела за две недели.

– Чего ж так, лекарь, чахотку нынче даже простой человек вылечить может.

– Да скрывала она, дуреха! – рявкнул дед. Тут явно были задеты его личные амбиции, а может быть, вспомнились неприятности, последовавшие после смерти княжны Элизабет. – Стать женой Владетеля хотела, дурочка! А потом уже – вылечиться! Только вот бациллы туберкулезные ее планов не оценили! Когда я ее первый раз осмотрел, от легких одни лохмотья остались, в костях уже зараза сидела!

Он взмахнул сигарой, роняя тяжелый серый пепел. Поморщился.

– Так вот и не вышло у красивенькой, умненькой, ловкой девочки… не сложилось. Отвезли ее обратно, в Варшаву, там и схоронили. А принца Владетель при себе оставил. Как бы в память… он и впрямь о княгине переживал. Потом, конечно, ему стало не до мальчишки. В Лувре таких десятка два бегает… младшие принцы на государственных харчах. Ни поместий, ни денег, ни власти им не жалуют. Хочешь – живи при своих семьях, хочешь вечно при дворцах обивайся, от младенчества до старости. Все равно наследовать трон не могут…

– Понятно, – сказал я. – Потому он и сбег, верно? В Варшаве никому не нужен, при Доме – тоже, захотелось приключений, ушел, тем Дом опозорил, и начали его ловить…

Старик улыбался.

– Эх, как тебя там… Марсель… Это купеческий сынок с ветром в голове или бюргерский ублюдок, из жалости на кухне пристроенный, может захотеть приключений и в странствия податься. А младшему принцу, тем более мальчишке, никакой нужды в том нет. Приключений… да подойди он к Владетелю, попросись – тот бы ему, с готовностью и любовью, устроил приключения. Назначил бы сопляка офицером и отправил в Вест-Индию краснокожих бить. Или капитаном на мелкий корабль. Или послом в какое государство… что, улыбаешься? Я видел, как преторианцы честь отдавали командиру, которого кормилица на руках держала! Я помню, как смеха ради Владетель младшую принцессу – девочку девяти лет от роду – назначил послом в Мероэ!

– Какой же тут смех? – не понял я.

– А когда ее принять должным образом отказались – вот тут и был смех, а для преторианцев – разминка! Чем не повод для войны – дикари отказались Дом уважить! Так что… не просто так Маркус убежал. Тем более никто не стал бы шум поднимать и награду подобную объявлять за поимку. Оповестили бы тихонько Стражу, что младший принц Дома путешествует инкогнито, – ведь и сумасшедших мальчишек, назвавшихся принцами, надо не сразу пороть, а вначале на опознание со всей вежливостью отправить.

– Почему же он убежал?

– Не знаю, морячок, не знаю. Вроде я Маркуса понимал хорошо – как-никак десять лет за его здоровьем присматривал. Все боялись, что он от матери болячек нахватался, но хранила Сестра… Закалялся по методе тёмника Суворова, окреп… Мальчик как мальчик. Не дурак, скорее умный. Больше любил по библиотекам рыться, чем с оружием упражняться. Может, потому Владетель к нему и охладел совсем – был бы нормальный, в отца, отпрыск, а то книгочей юный…

– За книги он душу готов отдать, – согласился я, вспоминая, как Маркус отверг мое предложение пустить книжку на факел.

– Ага. Учителям он нравился. Больше, пожалуй, никому. Мне лично так проще было десяток идиотов со сломанными конечностями и колотыми ранами врачевать, чем за ним одним присматривать. Ухитрялся даже детскими болезнями по два раза переболеть. Нервы ни к черту – как у старика. Эх…

Старик оставил дотлевать сигару в массивной каменной пепельнице. Задумчиво произнес:

– А все-таки вру я. Скучаю по нему. Подлости в мальчике не было. Наоборот, этакая обостренная жажда справедливости. То он учением Энгельса увлекается, то начинает русский учить – чтобы сочинения нойона Кропоткина почитать в подлиннике. Неплохо для ребенка? В храме Сестры со священниками спорил, в Церкви Искупителя такие вопросы задавал, что ответы только через пару дней находили. Я, в общем, уже решил, что младший принц Маркус пойдет по духовной линии. И было бы это лучшим итогом – Владетель бы поддержал, лет через двадцать, глядишь, и стал бы внебрачный сын Владетеля приемным сыном Божьим…

Он потер щеку.

– Да, любопытно. Кем бы после этого Владетель Богу приходился?

Я хихикнул.

– Хорошо это или плохо, но могло такое быть. – Старик посерьезнел. – Но теперь уже не будет. Маркус что-то такое сотворил…

– Что?

– Не знаю, морячок. Не знаю. Может, дружок его, тот каторжник, Ильмар, сумел бы ответить?

У меня спину приморозило от взгляда лекаря.

– Да его небось со дня на день схватят! – с жаром сказал я. – Куда вору скрыться, от всей Стражи зараз? Да с наградой… его дружки сдадут…

– Не скажи, моряк, не скажи. С Островов каторжник ушел. Через всю страну до Амстердама добрался – слышал, наверное? Когда весь город в кольцо взяли – ускользнул! Что это?

– Сестра хранит, – мрачно ответил я.

– Сестра всех хранит, да не каждый умеет этим пользоваться. Когда у человека головы на плечах нет, то и Бог новую не приложит. Нет, морячок, не прост этот Ильмар, совсем не прост. Не зря его Маркус напарником для побега выбрал…

– Что? – возмутился я. – Да я… Я сам слышал, как офицеры говорили, что это каторжник пацана с собой прихватил!

– Ерунда, – обрезал старик. – Полагаю, дело было так… Маркус оценил, кто из каторжников более полезен ему будет, потом подставился, будто невзначай, ну, показал, что у него на Слове отмычка есть, например. Дальше уж каторжник его с собой тащил, как склад ходячий. А когда добрались они до большой земли, так Маркус Ильмара и бросил. Убивать, конечно, не стал, он добрый. Просто скрылся.

– Ты будто не про маленького мальчика говоришь, а про секретного агента…

– А ты подумай, где мальчик этот рос, какие интриги на его глазах закручивались. Он людьми умеет вертеть, куда до него простому вору.

Я молчал. Я был раздавлен и оплеван. Дед говорил с такой убежденностью, что трудно было не поверить.

– Выходит, принц Маркус хитрее всей Стражи? Захочет – от всех уйдет?

– Да нет, морячок. Конечно, нет. Один против всех – тут конец все равно будет. Разок не сложится у него – например, ошибется в человеке или где-то на мелкой краже подставится, питаться-то ему надо… Возьмут мальчишку и привезут в Дом. Хотел бы я услышать, о чем с ним Владетель будет говорить, чего требовать. Темное дело творится, Марсель.

– Нам о том не узнать, – сказал я. – Одна радость… как возьмут мальчишку, так всей панике конец. Небось и каторжника искать перестанут?

– А это вряд ли. Каторжника ищут потому, что боятся – не сказал ли ему мальчик чего лишнего. И тут для Дома самое правильное – загнать Ильмара в могилу. Может, охоту и прекратят, но награду не снимут. Рано или поздно… сдадут его дружки.

Сдадут. Я и сам это понимал. Даже Нико, с его склонностью к авантюрам, доложил обо мне Страже. А уж все остальные вмиг предадут.

– Чего же ему делать, а?

– Кому?

– Каторжнику Ильмару, – глядя в глаза старому барону, сказал я.

– Это от него зависит. Он, конечно, может в чужие страны податься. Всегда есть шанс на краю мира укрыться. Если родина дорого, так можно со старым порвать, уехать в маленький городок, лавчонку открыть.