Геном - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 31

– Экипаж, отсчет.

Моррисон уже наметил взлетную глиссаду и замер в ожидании. Алекс понимал его надежду… прекрасно понимал. Но отдать второму пилоту свой первый взлет не мог.

– Десять.

Он потянулся к упругой зеленой спирали, прошептал:

– Извини…

Спираль ушла в сторону, освобождая Алексу доступ к управлению.

– Девять.

Открылись перепонки плазменных дюз.

– Восемь.

Открылась решетка гравитационного двигателя. Разумеется, никто не собирался стартовать с планеты на гравилуче, калеча старое взлетное поле. Но на тот небывалый случай, если плазменные двигатели откажут, у корабля должен был оставаться запасной выход.

– Семь.

Алекс обежал сознанием весь экипаж. Легкие, ободряющие и благодарные прикосновения.

– Шесть.

Глюоновый реактор запульсировал, резко наращивая подачу энергии. Поль изумительно чувствовал необходимый момент…

– Пять.

Алекс включил двигатели.

Корабль плавно встал на хвост, еще не оторвавшись от поверхности полностью, но уже опираясь лишь на задние опоры. Компенсаторы отработали идеально, внутри корабля вектор гравитации не изменился.

– Четыре.

Вокруг корабля забушевала огненная буря.

– Три.

Корабль вздрогнул, отрываясь от поверхности.

– Два.

Они уже стояли «на столбе», на взгляд стороннего наблюдателя – прикованные к планете, а на самом деле – уже не зависящие от нее.

– Один.

Энергия хлестнула в двигатели, выводя их в форсажный режим.

– Ноль. Отрыв.

Они летели. Корабль уходил в небо, стремительно, не скованный больше ни гравитацией, ни приказами диспетчерской, ни законами Ртутного Донца. Где-то внизу осталась грязная и вонючая столица, уважаемый господин президент Сон Ли, черное от смога небо, спецы и натуралы, астронавты и планетники, люди и Чужие.

Остался лишь корабль, семь человек, двое Чужих и незримый маршрут, вычерченный среди звезд.

Облака мазнули по корпусу, расступаясь. Город расплывался внизу мутной светящейся кляксой, издали и в темноте – даже симпатичный… На высоте пяти километров Алекс переключился на гравитационник, и корабль слабо качнулся. Черт. Чистый переход не удался.

– Хороший переход, капитан, – сказал Моррисон. Вроде бы успокаивая… легкий толчок при смене двигателей был почти неизбежен… и в то же время напоминая – «я заметил».

Алекс усмехнулся, добавляя тягу. Посмотрел на садящуюся по встречному коридору «Выдру». Откатное поле гравитационного двигателя узким конусом стлалось за кораблем, компьютер обозначил его границы тревожно-красным цветом. В общем-то ничего страшного другому кораблю, попавшему в конус, не грозило, максимум – небольшие повреждения обшивки, которые регенерируют к утру. Скорее всего законы пилотского братства даже спасут от официальных разбирательств. Да и шли они по своему взлетному коридору, ошибку допустил скорее пилот танкера. Но допустить подобное считалось дурным тоном.

– Второй пилот, «Выдра» входит в наш хвост. Проследите.

Ханг забормотал что-то, выходя на связь с ротозеями, пилотирующими танкер. Алекс больше не обращал на него внимания, сосредоточившись на управлении.

После тяжелых, многотоннажных кораблей, которые он пилотировал последние годы, «Зеркало» казалось невесомым. Алекс невольно вспомнил какую-то старую книгу, где описывался восторг мальчишки, скинувшего тяжелую зимнюю обувь и надевшего легкие летние туфли.

Сейчас он ощущал что-то подобное. Легкость. Вселенная стала не просто его домом, а домом привычным и обжитым, маленьким и уютным, где все было рядом, где он знал каждый уголок. И даже отклик корабля на его приказы был не просто четким выполнением задания, а восторженным продолжением его мыслей. Не слуга – а друг. Не машина – а любимая.

Что-то подобное он испытывал… давным-давно, еще до метаморфоза, еще будучи почти обыкновенным мальчишкой. Когда убегал с компанией из дома, до позднего вечера, а иногда на несколько дней, когда они забирались в дремучие северные леса, порой доходя до самого Балтийского моря, где можно было лежать на вздыбленных скалах и смотреть с высоты, сквозь прозрачную воду, на развалины древних городов, не переживших первого экологического шторма. Их было пятеро. Сам Алекс; смуглый и рыжеволосый Давид – он уехал переселенцем в Новый Иерусалим в четырнадцать лет, сразу после метаморфоза, там очень нужны были строители-спец; Фам Хо… бедолага Фам, он тоже был спецом, бойцом-спец, и погиб в пятнадцать, едва выйдя из стен училища и участвуя в миротворческой миссии в марсианских свободных городах… был сбит в пустыне, вдали от башен терраформаторов, сутки шел пешком, но все-таки умер от обезвоживания, гипоксии и переохлаждения; Женька – единственный натурал в их компании, объект их жестоких детских насмешек и вместе с тем – неуклюжей жалости… он еще хотел стать психологом, может быть, и стал, кто знает… И Настя, его верная подруга, его первая любовница, его лучший товарищ… сейчас она – врач-спец, врач известный и преуспевающий, а тогда – словно в двух ипостасях существовала, с ними – бесшабашная боевая подруга, свой в доску человек, с которой можно и проблемами поделиться, и уединиться в укромном уголочке, а дома – примерная, сдержанная, благовоспитанная девочка…

Алекс был лидером – никем не назначенным, не утвержденным, да и мысли тогда такой не возникало – что он лидер их маленькой компании. Скажи кто, что он верховодит, – его бы подняли на смех. Но это было именно так. И выдумки Алекса становились совместными планами, его проказы – коллективным проступком, его хорошее настроение – общей радостью. До самого дня метаморфоза было так. Даже Настаська, уже прошедшая метаморфоз – у девочек он всегда наступает раньше, – уже удаляющаяся от их компании, продолжала следовать за ним. Когда же все изменилось? Наверное, сразу после его метаморфоза. Нет, он не уехал, еще полгода провел дома, дожидаясь очередного набора в пилотскую школу. И они так же дурачились, заставляя вздрагивать весь тихий городок Изборск… вот только Алекс перестал быть лидером. А нового не появилось.

Может быть, это случилось потому, что пилот-спец не должен проявлять излишней инициативы?

И вернулось сейчас, потому что капитан корабля обязан решать за всех?

Он снова ощущал это слияние. Сплоченность себя и тех, кто был рядом. И единство это подкреплялось ни приказами, ни строчками устава и контракта, ни должностью, ни любовью к нему… Чем-то неуловимым. Тем самым, что вело за ним и умницу Давида (построенный им в семь лет шалаш прослужил компании до самого совершеннолетия), и драчуна Фама (всегда очень аккуратно соизмеряющего свою силу, как и положено спецу), и закомплексованного Женьку (Алекс очень надеялся, что тот все же исполнил свою мечту), и насмешливую Настю… Настю, Настеньку, Настаську…

У него и впрямь оказался хороший экипаж. При всех странностях, при всех проблемах. Навигатор непрерывно выкладывал перед ним альтернативные трассы, второй пилот контролировал состояние корабля, энергетик подавал именно то количество энергии, которое было необходимо в данный миг. И боевые посты, пусть даже орбиты вокруг Ртутного Донца и считались абсолютно безопасными, обшаривали пространство в поисках цели.

Они вышли на орбиту – и почти сразу же начали разгон к устью канала. Алекс отдал пилотирование Моррисону и вызвал перед собой схему канала.

Канал и впрямь был не просто старым – ужасающе древним. Теперь, слившись с машинными блоками памяти, Алекс имел доступ ко всей его истории. Канал действительно пробили с лунной станции, пусть даже во вторую волну колонизации. Сейчас на месте лунной станции – музей, большая часть колонизированных в ту пору планет захирели, заброшены или влачат жалкое существование. Ртутному Донцу, пожалуй, еще повезло…

Алекс несколько раз прогнал вход в канал в ускоренном времени. Было шесть траекторий, которые укладывались в отпущенный им интервал времени и выводили «Зеркало» к Гамме Змееносца, а затем и к Зодиаку. Алекс выбрал ту, которая давала наибольший резерв времени, несколько раз просмотрел ее.